«Вот почему все ученики могут быть такими, как и положено быть джедаю, а мне каждый раз это не удаётся? Я всё время хочу поступить иначе, чем нам велит Кодекс и ничего не могу с собой поделать» — думала Асока, всматриваясь в темно-синий квадрат окна над её кроватью. Сотни раз она задавала себе эти вопросы и точно так же не находила ответа на них, не решаясь пока задать их никому, кроме себя, даже своему учителю. Неизвестно, что удерживало её от этого шага. Возможно завтрашняя миссия подскажет ей ответы на них?
====== Глава 12. Испытание на прочность ======
Завтрашний день не обещал ничего неожиданного, так думал весь храм, но, как известно, дать, что-то можно и без обещания, что он и сделал. Впрочем, с утра всё было вполне мирно, как водится, Магистр Пло ни словом, ни взглядом не напомнил Асоке вечернее происшествие, достаточно было и того, что он сказал ей вчера. А заодно и самому себе, лишний раз напомнив о том, какого именно ученика он наставляет. Асока не такая, как другие, ведь мало того, что она попала в храм значительно позднее своих сверстников и потому оказалась старше всех и имела уже определённый опыт проживания за пределами Ордена, так ещё и сразу, минуя стадию юнлинга, сделалась падаваном. И самое главное, Тано не просто рядовая ученица, она — Избранный. Пророк, которого ждали многие годы, на ней лежит не только почётное звание, но и тяжёлое бремя пророчества, предрекавшие, что именно она, эта сейчас такая смешная, весёлая девочка с острыми локтями, выпирающими коленками и торчащими лопатками, когда-нибудь освободит галактику от гнёта Ситхов. Невозможно было поверить в это, глядя на неё в настоящее время, казалось, сейчас её не интересует ничего, кроме проказ и весёлых шуточек. Однако, пророчество не лгало, и этот нелёгкий удел возлагался именно на Асоку, а не на кого-то другого и оставалось лишь ждать, когда он свершиться. Ждать и мягко направлять девочку на правильный путь, не давая сойти с него и соблазниться недопустимым. Впрочем, пока этого всего можно было не опасаться. Ситхи за эти годы так больше и не появились, личность второго так и не выяснилась, да и как было возможно это, если он никак не проявлял себя. Так, что единственным, за, что Асоку можно было укорить, были нарушения правил, проявлявшихся ввиде непокорности и частых споров со старшими, в ней начисто отсутствовало смирение, присущее другим падаванам. В то время как все остальные ученики больше молчали и слушали, Асока активно вмешивалась в разговоры, часто к месту и не очень высказывая своё мнение. Иной раз даже осмеливалась спорить с планами заданий. Когда же остальные падаваны осмеливались говорить только тогда, когда к ним обратится учитель или другой из старших, Асока нередко начинала говорить сама и брала на себя роль лидера. Естественно, что такое поведение было не каждому по душе и потому она часто получала выговоры от главы Совета и укоры от своего учителя. Неизвестно, что задевало её больше. Примерно такого же мнения придерживались и сверстники, ведь мало кому из них было по душе такое бесцеремонное отношение к тому, что было для них свято — Кодексу, Совету, правилам. Кое-кто из них лишь неодобрительно качал головой, глядя на неё, а кто-то и вовсе открыто высказывал девочке своё недовольство. Это не способствовало сближению и потому друзьями в Ордене Асока так и не обзавелась.
«Да они мне просто завидуют» — думала она в такие минуты — «Конечно! Так и есть, ведь повод такой имеется! За свои немногие годы я успела увидеть настоящую жизнь, в самых явных проявлениях! А что видели они за те же годы, кроме серых стен этого Храма!»
Думая так, она невольно сливала свою обиду за одиночество и нежелание признать то, чего заслужила. Да, всё верно, те качества, что прежде были подавлены из-за тяжёлых жизненных обстоятельств, таких, как рабство и плохие условия жизни, сейчас, когда это было позади, начали расцветать. Амбициозность, вера в свои возможности, а главное, некоя исключительность, которая, как Асока точно знала, выделяет её из всех остальных. И было вдвойне обидно от того, что другие, как нарочно, будто не видят этого, относясь к ней словно к простой ученице. А ведь это не так, Асока другая, чем все, ведь именно она уничтожила станцию производства дроидов, она видела битву с Ситхом, она выиграла гонки, когда шансы на победу были меньше, чем песчинка. А ведь на тот момент ей было всего лишь десять, кто ещё смог сделать всё это в таком юном возрасте, да никто! И произнося всё это в уме, а часто и вслух, во время индивидуальной тренировки, лупя недавно собранным мечом по дроидам, Тано ощущала, что всё сильнее ожесточается от этого, однако порывы эти, к счастью, длились недолго и из зала она уже выходила прежней — весёлой и жизнерадостной тогрутой, готовой всем помочь. И именно это жизнелюбие, отзывчивость и стремление защитить тех, кто был ей дорог, могли уравновешивать и компенсировать вспыльчивую импульсивность и некую грубоватость Асоки. Как слезы шли в противовес недавней агрессии, их иной раз вызывала эта же самая отверженность и чувство одиночества. В такие моменты она уходила туда, где не видят, либо ночью, закрыв лицо подушкой, начинала всхлипывать. Как же хотелось ей в это время почувствовать рядом кого-то родного и близкого и девочка невольно начинала вспоминать дом, друзей, своего старика-отца, с которым она не виделась так долго. Его объятия, тепло, тихий родной голос. И от этого слезы лились сильнее, чтобы наутро вновь осветить лицо улыбкой. Так бывало из года в год, все пять лет, и ничего нельзя было с этим поделать, да Асока и не пыталась, просто не говорила никому, понимая, что вряд ли найдёт поддержку. Проявление эмоций, а так же личных привязанностей в Ордене не поощрялось. Один только учитель видел состояние девочки и понимал его, так оно было близко и ему, особенно после смерти предыдущего ученика. Он старался быть рядом с Асокой и как можно меньше оставлять её наедине с тяжёлыми мыслями. Печалило только одно, то, что она никак не могла и не хотела учиться работать в команде, что необходимо для джедая. Ведь это Ситхов всегда лишь двое, Джедаев же, наоборот, всегда были тысячи. Но нет, Асока сторонилась больших компаний и работала либо одна, либо с кем-то в паре.
— Не переживай так за неё — иной раз говорила Мастеру Пло Шаак Ти — вспомни, как то же самое говорили и обо мне. Что якобы по натуре своей тогруты—существа социальные и дружные. Я же наоборот, всегда была замкнутой и закрытой в себе, отродясь не имея друзей и подруг, однако, ты видишь, что стало со мной в итоге.
Женщина говорила правду, Асока во многом повторяла сейчас судьбу своей землячки, но та сумела, однако, завершить обучение и даже стала Магистром. Вот только с учениками ей не везло, три падавана подряд погибли на миссиях и с тех пор она вообще зареклась их брать. Но это не мешало ей относиться к Асоке с должным пониманием и поддерживать, когда это нужно. И это делала не только она, был ещё один человек, кто явно ощущал в Асоке нечто близкое себе, правда сейчас делал это не слишком явно, больше наблюдая со стороны и почти не вмешиваясь. Этим человеком был верховный канцлер Республики. Именно его Асока увидела сегодняшним утром, когда пошла в столовую, подкрепиться перед заданием, которое, нежданно-негаданно, подкинул им с учителем Совет. Это и оказалось тем самым сюрпризом, когда, едва умывшись и надев форму, оба они вошли в Зал Совета, почти уверенные в том, что при оглашении выделенных для новой миссии Джедаев их имена сегодня не прозвучат. Ведь не далее как пару дней назад они вдвоём разрешили сложный конфликт на Беспине, освободив его от пиратов и явно заслужили отдых. Но, очевидно, Совет так не считал:
— До нас дошла информация о том, что планета Шили подверглась захвату пиратов, на этот раз их цель — захватить плодородные земли, устранив мирное население. Уже взяты в плен более тысячи молодых тогрутов — планомерно вещал Магистр Винду, стоя на трибуне возвышения. Стоявшие посреди Зала Мастера и падаваны слушали, затаив дыхание, каждый из них ждал, что именно его имя будет названо и разочарованно вздохнули, когда Винду сказал:
