— Услышь меня! Услышь меня! — шептал он, подавляя слезы, но те уже вовсю катились, вместе с каплями крови, падавшими вниз с повреждённой руки, которая висела плетью и совсем уже перестала работать. Надежда была призрачной и иллюзорной и Элайджа это хорошо понимал, но другой у него просто не было, пусть только она сбудется, а больше ему ничего сейчас не надо.
***
Лорена и Брайн успели уже достаточно далеко улететь от Беспина. Они решили направится искать новое место для базы, поскольку ту, что была на Хоте уже разгромили и в данный момент усиленно прикидывали, куда им лучше податься. Брайн предложил обратить внимание на дальний рубеж, Лорена выступала за сектор Арканис. Трандошанин понимал отчего она выбрала именно его — всё ещё надеялась вырвать Никса из лап Хатта. Эх, знала бы она как это непросто, даже просто приблизиться к дворцу великого и ужасного Джаббы. Вот только не это одно тревожило душу молодой девушки, в силу обстоятельств вынужденной рано повзрослеть. Уже около получаса душу принцессы мучило чувство нависшей над кем-то близким скорой беды. Ей упорно казалось, что кто-то зовёт её и настойчиво просит прийти на помощь. Именно её, причём, совсем близко, там, где они уже были.
«Услышь меня! Услышь меня!» — настойчиво звучало в её ушах, не смолкая и на секунду. И девушка узнала этот голос, узнала и место, где он раздавался. А ещё через пару минут Лорена уже повернулась к Брайну и громко, выразительно произнесла, хватая его за руки, рискуя тем самым вырвать из них штурвал:
— Брайн! Поворачивай назад! Быстро! Там Элайджа! Он в беде! Давай скорее, в Облачный город!
Трандошанин даже вздрогнул, до того непривычным был тон и взгляд принцессы. Глаза горели фанатичным огнём, а лицо просто раскраснелось. Голос дрожал и срывался на крик. Судя по всему видение сильно потрясло её, хотя бы потому, что пришло к ней впервые, до этого чувствительность к Силе проявлялась у неё редко, чаще всего ввиде странных физических возможностей. Например, однажды, когда Лори была ещё маленькой девочкой, её сильно задирал мальчишка из детсада, в который она тогда ходила, девочка просто не знала куда ей от него деваться, но вот однажды... Противный мальчишка в тот день, как и всегда начал приставать к ней, разбрасывая игрушки, в которые она играла. Лорена долго это терпела, но в какой-то момент не выдержала и сжав кулаки, пошла прямо на него, чувствуя как от макушки к ступням прошлась горячая волна, а в глазах появились красные вспышки. Что было дальше девочка не помнила, очнулась лишь услышав чей-то громкий рёв и открыв глаза увидела, что хулиган валяется возле противоположной стены, а на его щеках виднеются глубокие красные царапины. Лорена до сих пор не поняла, каким образом смогла так сильно тогда его побить. И вот сейчас это видение. Но Брайн послушался и повернул корабль к Беспину, вернее, к нижней платформе облавного города. Ещё по дороге Лори надела скафандр, чтобы затем выйти наружу через верхний люк корабля. Девушка осторожно влезла вверх по крыше, пока не заметила висящего на одной руке Элайджу. Пришлось залезть повыше и помочь ему слезть, сам он уже мало был на что способен. При виде его правой руки Лорена пришла в ужас и обняв за плечо, проводила в медицинский отсек.
— Элайджа, я так боялась за тебя — прочувствованно сказала принцесса, крепко обняв юношу, тот обхватил её здоровой рукой и упал головой на её плечо. Он был настолько измучен, что едва его уложили на узкую кушетку и ввели первую дозу успокоительного, сразу же погрузился в болезненный полусон. Слишком много было эмоций и мыслей, чтобы сон стал полноценным, а губы продолжали шептать дрожащим от эмоций и невольной обиды голосом:
— Отец, почему ты ничего мне не сказал? Оби-Ван, отчего ты не сообщил мне правду? Йода, что же и ты промолчал?
Лорена услышала это, когда приблизилась и осторожно присела рядом, погладив его по мокрым от пота волосам. Элайджа это заметил и повернулся к ней, глядя на девушку полными слез глазами.
— Дарт Малум — прошептал он уже ей — Я её сын. Она родила меня. Почему мне никто это не сказал?
Лорена ощущала его чувства и эмоции так, словно они были её собственными, но никак не могла найти слов, чтобы его утешить. Слишком серьёзно было то, что он узнал, слишком, чтобы он мог пережить это в одиночку и быстро опомнится от своего горя. Но всё, что она могла это быть рядом и морально поддерживать. Так и просидела с ним до тех пор, пока Элайджа окончательно не уснул. Ему ввели обезболивающее и зафиксировали травмированную руку. Однако, даже во сне юноша не мог найти покоя, ему снилась Дарт Малум, но почему-то совсем другая, не та, которую он видел. Сейчас она выглядела совсем ещё молодой девушкой, едва ли старше того возраста, в котором был сейчас Элайджа, одетая в красную тунику с открытой спиной, серые лосины и бордовые сапоги. Лицо её, не скрытое маской, с необычайно красивыми белыми узорами поверх нежно-оранжевой кожи, а большие серовато-голубые глаза, окружённые длинными ресницами, смотрели тепло и ласково. Но кто же это с ней рядом, такой маленький и очень милый, с белыми волосами и голубоглазый. Ой, да это же он сам. Тянет свои маленькие ручки к тогруте и произносит, глядя на неё:
— Мама! Я люблю тебя!
И от этих слов, сказанных им же самим, глаза Элайджи наполнились слезами, а сердце сжалось от трепетного и незнакомого чувства. Никогда ещё и никого за все свои восемнадцать лет юноша не называл мамой. Но не прошло и одной секунды, как образ милой тогруты сменился на другой, зловещий и жестокий. Голубые глаза загорелись янтарным цветом, одежда сменилась на чёрную, а лицо закрылось маской, улыбка из нежной стала злорадной.
— Элайджа, не сопротивляйся мне, присоединись и мы вместе свергнем Императора — прозвучал знакомый и юноша зажмурился, чтобы прогнать настойчивый образ. Но как уйти от того, что в тебе? За всю ночь ответ так и не нашёлся. А утром пришёл медицинский дроид и начал заниматься его рукой. Для начала велел положить её на специальную подставку в столе перед кушеткой, а потом, вколов обездоливающее, гораздо более сильное, чем накануне вечером, и принялся за дело. Их предстояло много — рассечь кожу и мышцы, а затем вправить все кости и осколки, попутно заменяя разрушенные нервы и сухожилия на синтетические производные. Элайджа старался не смотреть в правую сторону, лишь только когда руку привели в порядок и наложив швы на кожу, начали тыкать в пальцы иглой, проверяя чувствительность, юноша вынужден был посмотреть и несколько раз вскрикнуть. Да, нелегко ему будет привыкнуть к этому, как нелегко забыть о том, что он узнал и продолжить жить дальше. Но он сможет, он справится, он так решил. И поднявшись с кровати, стал молча смотреть на плывущие облака, рядом стояла Лорена и обнимала его. Оба в этом момент были счастливы, надеясь, что это надолго...
====== Глава 132. Друг, мы идём! ======
За последние тридцать три года Татуин совершенно не изменился. Это был всё тот же пыльный, пропитанный палящими лучами двух солнц серый шар, который много лет назад подарил миру Дарт Малум, за что та ненавидела его всей душой. И вот теперь туда впервые ступила нога того, кто был для неё ближе всех, хотя и не признавал этого, её дорогого сына Элайджи. Прошло полгода с того рокового дня, когда он узнал тяжёлую правду, жить с которой было нелегко, однако он старался и получалось неплохо, работая в рядах восстания по-другому нельзя. Постоянной базы повстанцы теперь не имели, решив рассредоточиться по галактике, чтобы в случае поимки обнаружили не всех, встречаясь при необходимости. Информацию они по-прежнему получали от таинственного Фалкрама, имя которого, вместо пропавшего без вести Энакина, носил теперь бывший имперский агент Александр Каллос. Но знал об этом только Бейл Органа, последний из жителей Альдераана оставшийся в живых. Остальные знали его только под этим псевдонимом. Впрочем, Элайджа предпочитал держаться от всех немного в стороне, посвящая время тренировкам и прослушиванию записей, что нашёл в бортовом компьютере Эбен Хоука. Оттуда он узнал многое о ситхах и о том, что в душе каждого из них есть что-то светлое, что сохранятся где-то в глубине и способно вернуть его в прежнее состояние. Если до этого ситх имел приверженность к Свету. Что же до тех, кто изначально принадлежал Тьме, то они могли исправиться только сами, подталкивать их к этому не рекомендовалось, опасно для жизни. Какое же счастье, что это не относилось к его матери, которую Элайджа совсем не знал, но всё равно очень любил, да и возможно ли иное теперь, когда юноша узнал правду.
