Юноша с радостью кивнул, он был рад прогуляться, после тяжёлого разговора следовало немного успокоиться и побыть одному. Едва дверь за ним закрылась, а звук его шагов скрылся вдалеке, Селина повернулась к мужу и высказала ему с укором:
— Дарред, может быть нам следовало сказать ему правду? Быть может, хватит уже скрываться, мальчик достаточно взрослый, чтобы понять и принять её.
Но муж вовсе не разделял её энтузиазма на этот счёт, а отпив из своего стакана, ответил ей категорично и почти сурово:
— Даже не вздумай ему сказать! Вспомни о том, что произошло с его матерью. Достаточно и того, во что из-за этого превратилась жизнь твоего сына.
Селина осеклась, лицо её сразу же помрачнело, а глаза сделались печальными. В углах рта и возле глаз пролегли морщины. Теперь стало понятно, что этой женщине уже далеко не тридцать, а даже не сорок лет, а ровно столько, сколько было в реальности, в которой спустя пять лет она отметит шестой десяток. Глубокая скорбь и заботы о близких преждевременно состарили красивое лицо тогруты, а вынужденная необходимость вернуться в минувшие дни наполнила глаза слезами. Она прекрасно помнила возлюбленную своего сына и то, с какой любовью отнеслась к ней, и до сих пор не могла поверить в гибель Асоки от руки Ситхов, которая навсегда разделила жизнь Энакина на до и после, заставив его снова оставить родной дом и превратиться в мстителя. Да, он потому и примкнул к восстанию, чтобы отомстить Империи за гибель своей любимой жены, принеся в жертву воспитание сына. Бедный мальчик так и вырос, не зная родительской любви. Конечно, они с Дарредом старались как могли, чтобы дать Элайдже всё, что необходимо ребёнку, но ведь родную мать никто не заменит, даже самый лучший человек. И каждый раз глядя на мальчика пожилая женщина с трудом сдерживала слезы. Ей всегда казалось, что он всё равно обделён и несчастен. Она видела в нем сына в детстве и очень сожалела о том, что ему досталась такая судьба. Поэтому на слова мужа Селина ничего не ответила, а лишь согласно кивнула поникшей головой.
Солнце поднялось ещё выше и от этого воздух наполнился полуденной жарой. Элайджа быстро шёл по тропинке, поставляя лицо яркому солнцу, его глаза привычно встретились с небом и голос так же знакомо сказал, обращаясь к светилу:
— Я всё равно исполню свой долг, даже если придётся отказаться от самого дорогого, мой отец поступил бы так же, как и моя мама. Я верю, что она сейчас меня слышит и знает о том, что совсем скоро я отыграюсь за неё, уничтожу тех, кто её убил!
Элайджа вздохнул и пошёл дальше по тропинке, проходя мимо озера и леса. Идти до центра было не далеко, достаточно для того, чтобы дойти пешком и не утомиться. Уже на подходе к центральному сектору юноша заметил идущую ему навстречу знакомую фигуру в синем летнем платье и голубой косынке, наброшенной на плечи. В руках она держала небольшую корзинку. Элайджа тотчас окликнул её:
— Ланни! Как хорошо, что я тебя встретил!
Девушка тут же откликнулась и ускорила шаг, бросаясь навстречу возлюбленному и отвечая на его объятия свободной рукой. Их губы встретились на полпути и какое-то время не расставались, словно после долгой разлуки. Наконец они отпустили друг друга и девушка смогла заговорить:
— Ты поговорил со своими? Как, всё получилось? Они отпустят тебя?
Элайджа ответил не сразу, какое-то время продолжая находиться под впечатлением случайной встречи, потом смог ответить:
— Они не дали определенного ответа, пообещали вернуться к этому вопросу после сбора урожая, но лично мне кажется, что они просто оттягивали время, чтобы не говорить мне решительное нет.
— Их тоже можно понять, Элайджа — прозвенел в нежный голосок Ланни — Родные тревожатся о тебе, ведь ты единственное, что у них осталось.
— Я понимаю их, Ланни, но вот только они упорно не хотят понять меня, это мой долг и я не отступлю от своего решения, даже если мне придётся сбежать— произнёс юноша жёстко и сурово, что как ничто иное говорило в пользу его серьёзных намерений. Ланни задумалась ненадолго, покручивая в пальцах кончик своей косынки, размышляя о нелёгких для себя вещах и думая как ей поступить и в конце-концов, несколько минут спустя, самоотверженная натура чистой души победила и подняв на Элайджу свои открытые умные глаза, в глубине которых пряталась затаенная печаль, быстро заговорила:
— Мне тоже нелегко будет отпустить тебя, зная о том, что ты можешь не вернуться, но зная о том, что для тебя служба в повстанческом отряде и какое имеет значение, я могу попробовать убедить твоих родных отпустить тебя. Я прямо сейчас отправлюсь к вам и поговорю.
Элайджа едва заметно улыбнулся и с необычайной теплотой взглянул на девушку:
— Ты правда это сделаешь? — ответил он, поражённый её великодушием — Ты пойдёшь на это ради меня?
Влюблённые обнялись и снова поцеловались, ещё дольше, чем до этого, чтобы затем отстранится и пойти каждый своим путём. Центральный сектор был уже совсем рядом, а техническая лавка находилась в самом начале торговых рядов. Она обычно сбывала подержанную технику самого разного назначения, среди которой иногда попадались редкие вещи. Вот, например, сейчас, едва подойдя к приземистому, грязному лотку, Элайджа увидел то, что готов был купить. Прямо перед прилавком выстроились в ряд несколько дроидов. Среди них были четыре механика с бочкообразными телами, два зелёных, один красный и синий, а в конце стоял золотистый, отличный от других, явно не принадлежа к механическим собратьям. Он был довольно высокий, почти в человеческий рост и имел вид гуманоида. Так, с переводчиком можно было определиться, теперь очередь стояла за механиками. Элайджа внимательно присмотрелся к механикам и никак не мог выбрать какого взять. Зелёных отверг тут же, их излишне потрёпанный вид не внушал доверия. А вот красный и синий выглядели намного лучше, но вот купить нужно было лишь одного. Но так и не решив в чью пользу сделать выбор, Элайджа прибегнул в старой считалке, знакомой с детства:
— На золотом крыльце сидели. Царь, царевич, король, королевич, сапожник, портной, кто ты будешь такой?
Он шептал и переводил палец с красного дроида на синего и с последним словом сказал продавцу, невысокому мууну в коричневом балахоне:
— Продайте мне секретаря и красного механика.
— Отлично, юноша, прекрасный выбор — ответил ему продавец и тотчас нажав на пульт активации, включил указанных дроидов, велев им выйти вперёд. Золотистый гордо шагнул, а вот красный, не успев выкатиться, перевернулся и упав на бок, заискрил и замер без движения. Элайджа поморщился, досадуя на себя за поспешный выбор и велел поменять на синего. Тот оказался исправен и отсчитав нужную сумму, юноша махнул рукой дроидам, чтобы они следовали за ним, и пошёл в сторону дома. Продавец конечно не сказал откуда у него эти дроиды, да он и сам видел лишь разломанную капсулу, явно сброшенную с корабля посреди поля и этих двоих, копошившихся в ней. И прибрав находку к рукам, жуликоватей торговец решил нажиться на их продаже. А между тем самим дроидам не следовало забывать о возложенной на них цели — передать сообщение Оби-Вану Кеноби, который, по словам принцессы Лорены обитал именно здесь. R2 честно пытался отправить его, но ничего не выходило, послание отправлялось назад, видимо Кеноби сменил частоту, на которой был его контакт и потому дроид решил сам лично доставить адресату необходимое, сумев вычислить, где он находится. Но как сделать это незаметно, когда новый хозяин смотрит на них обоих во все глаза. Лишь только когда он, не заходя в дом, прошёл в сарай, где стояли инструменты, чтобы привести дроидов в достойный вид, R2 смог улизнуть, но прежде вытерпел мучительную чистку, во время которой пришлось прочистить и кнопки, задев одну из которых, Элайджа нечаянно активировал открытие записи. Тут же из верхнего купола дроида высветилась голографическая сфера, посреди которой сперва были лишь волны помех, потом появилась фигура незнакомой, но очень юной и миловидной девушки, которая с надёжной простирала руки вперёд и тихим голосом, полным отчаянной мольбы, обращалась к пустоте:
