«Неужели вот так всё и закончиться? Неужели я прямо сейчас и умру. Нет, не может быть, ведь я только сейчас, только в эти мгновения вспомнила и осознала, кто я такая. Времени осталось совсем немного, но достаточно, чтобы ещё раз сказать самой себе, кто я. Я Рыцарь-джедай, и моё имя Асока Тано. Как долго я не помнила этого. Орден наверное сошёл с ума, думая, где я сейчас, а я тут, у старого Бена. Бен! Нет!» — взорвались её мысли безумным криком, прежде, чем сознание окончательно затуманилось, но вот...
Что-то резко отбросило её в сторону, заставив Силовой захват разжаться, а кислород с удовольствием хлынуть в сжавшиеся от гипоксии лёгкие. Они приняли подарок с режущей болью, слезами текущей по щекам, обстановка понемногу возвращала себе былые краски, когда перед глазами прекратили крутиться красные круги. Первым осознанным видением реальности был Дуку, лежавший недалеко от неё, он был ещё без сознания, очевидно удалившись о камни на берегу. Следом Асока увидела Бена, тот продолжал всё так же безучастно лежать на песке. Девушка бросилась к нему, старик был ещё жив, но уже испускал дух. Открыв затуманенные глаза в ответ на лёгкое касание, мужчина заметил свою любимицу и собрав последние силы произнёс, хрипя и задыхаясь:
— Останови моего сына. Прошу тебя. Сделай это. Мой сын...мой сын...не тот, кем кажется...он над Республикой...
Но не договорив, Бен дёрнулся, а глаза его закатились. Выдох не стал преддверием вдоха, а выдал после себя сдавленный сип, ознаменовавший то, что Бена больше не было в этом мире, а ещё через секунду его тело начало медленно растворяться, превращаясь в бесцветный дым, чтобы вскоре исчезнуть навечно, сливаясь с Великой Силой. Вот и всё. Вот и нет больше того, кто был рядом всё эти годы, кто любил и заботился как о родной дочери. И снова, как тогда, пять лет назад, на смену душевной боли пришла ярость и дикое желание отомстить за своё горе. Благо было кому. И схватив свои выпавшие мечи, Асока подскочила к едва пришедшему в себя Графу и зарычав, подобно дикому зверью, встала над ним, поставив мечи, наподобие ножниц, между которыми устроилась голова противника. Она уже собралась было сделать одно роковое движение, как вдруг Дуку посмотрел на неё, её взгляд встретился с глазами ситха, лишенными янтарных всполохов, и как будто даже смотревшими на неё просяще и виновато. Так смотрит попавший в западню зверь, надеясь в отчаянной вере вызвать жалость охотника, используя это как последний свой шанс. Но нет, руки действовали быстрее разума и чувств. С глухим шипением голова отделилась от тела и почти бесшумно покатилась по песку, продолжая смотреть на Тано с этим виноватым укором, теперь как бы говорившим ей:
«Ну вот, ты меня убила. И что тебе это дало?»
Асока не думала об этом, просто не могла, стресс, охвативший её вследствие пережитого и вернувшейся памяти поставил последнюю точку и Асока просто лишилась чувств, падая на песок, рядом с водой, словно умышленно, чтобы не дать ей углубиться в тяжёлые мысли о только, что совершенном. Это она сделает позже, как только очнётся. Но, где?
====== Глава 81. Снова дома ======
Энакин прошёл через лес, миновал полянку и уже спускался к склону. Нигде и ничего не было ещё видно, однако, Сила упорно вела его вперёд, не давая сойти с намеченного курса. Юноша уже слышал, как ударяются о насыпь воды реки, как шумит ветер и кричат птицы. И он знал, куда ему нужно, но даже не знал, что ожидает его в конечной точке следования. В первый миг Энакин даже не поверил сам себе, подумав, что его уставшее сознание просто выдало за действительность то, чего он так долго и страстно желал. Но нет, Сила упорно внушала ему, что это не сон, не бред влюблённого юноши-джедая, а правда, единая и верная. У самого края реки, почти касаясь воды монтраллами, лежала она, его Асока, первый друг, наставница и...любовь всей жизни. Да, первым чувством, возникшим при виде неё, у Скайуокера было:
«Асока, милая моя, родная, как хорошо, что снова вижу тебя. А ведь я знал, я один только верил» — вырвалось из самой глубины его измученного сердца. И настолько его захватила слепая радость, что Энакин не замечал ничего вокруг, кроме тогруты, продолжавшей так же безучастно лежать. А вокруг посмотреть бы следовало, например, чтобы увидеть мертвого Дуку, оставшегося у скалы, который даже не думал сливаться с Силой, продолжая смотреть на встречу двоих джедаев своими холодными неживыми глазами. Энакин присел на песок и наклонившись над Асокой, взял в ладони её лицо. Оно было тёплым, хотя и очень бледным, глаза закрыты, а бескровные губы сжаты. Но она была жива, об этом говорило трепетание пульса, бившегося на сонной артерии и тонком запястье, а ощущение её в Силе имело яркий жёлтый цвет. Тано просто находилась в глубоком обмороке. Энакин положил её голову к себе на колени и набрав в ладони воды, начал осторожно обтирать ей лицо и виски, когда же его пальцы достигли губ, душу захлестнули странные, далёкие и совсем уж ненужные сейчас воспоминания. Татуин. Двое сидят возле свежей могилы, где под тяжёлым белым валуном беспробудно спал очень простой, но безмерно добрый человек, Шон Тано, давший жизнь той, что сейчас безутешно плакала, оперевшись на этот камень. А вот и он, Энакин, тогда ещё подросток, сидит с ней рядом и в какой-то момент не выдержав её боли, обнимает девушку и прижимает к себе. Потом, как-то само собой так получается, что его губы начинают неспешный путь от её монтраллов к губам. И вот теперь, как никогда отчётливо, Энакин вспомнил это ощущение, буквально до каждой доли секунды. Тепло нежной кожи, щекотание на губах, странное напряжение где-то снизу, ближе к животу. Кажется и сейчас прикосновения к лицу воскресшей наставницы вызывали нечто похожее, только сильнее. Во много раз. Даже сидеть стало не слишком удобно от необычных перемен в ощущениях снизу, как раз в том месте, где он устроил Асоку на своих коленях и вскоре, устав бороться с самим собой, вернее, с той неукротимой силой, что исступлённо терзала его сознание, теперь принявшись уже за плоть, юноша медленно, словно раздумывая, наклонил голову. Путь был пройдёт дважды, вопреки пословице, гласившей, что это невозможно. Хотя, нет, не вопреки, дорога была одна, но вот шаги совершенно иные — более долгие и умышленно замедленные, оставляя невидимые глазу глубокие следы. Касания губ становились более углублёнными и горячими, кожа от них согревалась и начинала понемногу гореть на медленном огне страсти, разгоравшийся в пылком юношеском сердце. В этот момент его не интересовало то, что происходит, он просто наслаждался моментом, который вот-вот грозил переплести в большее, стоило только коснуться своими губами безмолвных губ наставницы. И вот это уже почти случилось. Руки лежали поверх грубой льняной рубашки, чувствуя линии тела, губы спустились со щеки и уже готовы были коснуться других, как вдруг...
Негромкий стон достиг чуткого уха влюблённого, чья-то лёгкая рука тронула его за спину. Энакин вздрогнул и мигом отстранился, поняв, как неловко и как глупо, должно быть, он выглядит сейчас в глазах очнувшейся и когда Асока приоткрыла уставшие глаза, Энакин успел выпрямиться и принять выражение лица, приличествующее моменту.
— Энакин — шепнула она негромко, так, словно давно уже не произносила это имя, вспоминая заодно, помнит ли и правильно ли его сказала — Что произошло?
Этот невинный и обычный в другое время вопрос, в данной ситуации мог вызвать лишь нервный хохот. Однако, даже такой эмоции он не вызвал, слишком высоким было нервное напряжение, вылившееся в не менее странный ответ:
— Произошло то, что ты пропала три года назад и все поверили, что ты погибла, только я один знал, что это не так, но мне не верили и вот теперь я вижу тебя, ты стала другой.
— А где я сейчас нахожусь? Мне нужно в храм, обязательно, я должна рассказать так много — Асока была в ужасе от того, как долго она пробыла вдали от родного места службы.
— Нас туда доставят, можешь не сомневаться — ответил Энакин, стараясь успокоить её и успокоиться самому, чтобы не выдать охватившего его радостного оживления — Но прежде нам надо посетить Анклав, там остались Магистры Винду и Шаак Ти, у них корабль.
