Сегодня был день, когда Питер жаждал кровавых жертвоприношений, а значит одним чеком скорее всего не обойтись.

Скучная часть конференции закончилась. Теперь немного фотографий. Питер любил фотографироваться, очень любил. Ему нравилась его внешность и то, как он получался на фотографиях. Но больше всего ему нравилось то, что фото могло в мельчайших подробностях запечатлеть настроение. Питеру было достаточно только взглянуть на снимок, и он тут же проваливался в воспоминания.

У Питера была огромная коллекция строго рассортированных фотографий. Впрочем, в его бардаке только он и мог разобраться. У него была уютная папка с теплым осенним настроением, была папка с громкими школьными буднями, была спортивная папка, семейная папка, грустная папка, была отдельная тайная папка с Человеком-пауком. И была одна, самая-самая тайная папочка. Там было всего три фотографии.

Тони не любил фотографироваться, но Питер уломал его один раз. Тони был смущен из-за того, что не побрился и вообще, выглядел побитым, но он все равно согласился. И Питер, чтобы тот не переживал из-за своего внешнего вида, даже скорчил рожу. Посмотрев на результат, они оба чуть не надорвали животы, пытаясь унять смех.

Второй раз Питеру удалось сделать фото после их совместной вылазки. Им довелось побывать в жуткой передряге, надрать целую кучу задниц и выйти победителями. Уставшие и жутко довольные они были запечатлены в костюмах. Снова вместе.

Третий раз Питер сжульничал. Он дождался момента, когда Тони закемарил и просто не удержался. Сев на пол рядом, осторожно, чтобы не потревожить чужого сна, Питер откинул голову назад и сделал селфи. На этой фотографии он был таким расслабленным, таким спокойным и душевным. Они оба, на самом деле.

https://vk.com/rysh_box?w=wall-100696235_431

Вспышка выдернула его из воспоминаний, заставив Питера сильнее натянуть улыбку и посмотреть в объектив. В какой-то момент он ощутил “опасность” паучьего чутья, но сдержал себя, позволив Гарри нагло ущипнуть себя за задницу.

— Эй! — наигранное возмущение, шуточная перепалка.

Питер гонится за Тони. Они встретились около закусочной, рядом с гаражом. Тони стащил пакет с едой и петлял дворами, как ненормальный псих. Питер с его суперсилами даже не поддавался. Тони слишком хорошо выучил его слабые стороны и всеми возможными безобидными способами указывал на них. А потом они забежали в тупик. Питер нахально улыбнулся, готовый наброситься на свою жертву, но вдруг ощутил острый укол паучьего чутья. Он обернулся, а в этот момент хитрожопый Старк протиснулся между ним и стеной и, шлепнув по заднице, отпихнул незадачливого паучка к мусорным бакам. Впервые в жизни кто-то смог обмануть его чуйку. Питер был настолько безусловно восхищен, что позволил победителю первым выбирать еду из пакета.

— Как ты это сделал?

— Что именно? — запивая бургер колой уточнил Тони.

— Как ты заставил чутье сработать?

— Ну, я просто сообразил план, как грохнуть тебя со спины.

— Постой, — ошалел Питер, — реально грохнуть?

— Ну, да. Ты ведь не бессмертный, как этот говнюк в красном трико.

— Ты о…

— Любителе чимичанги и расчлененки.

— Да… — подтвердил Питер. — Но, чтобы чутье сработало, ты должен был реально захотеть. Почти даже сделать! — Все еще неверяще хмурился он.

Тони тогда так посмотрел, что Паркер оторопел. Чутье заверещало, но как-то плевать на него было, потому что эти глаза смотрели с таким вожделением. Словно раздевали прямо до самой души. Захотелось просто позволить… все позволить. Все, что угодно.

Питер гонится за Гарри. Видит его глаза. Они не карие, как у Тони, они зеленые. И такие наивные, хоть и с каким-то озорным огоньком. Парни забежали на кухню. Не рассусоливая, распили на двоих бутылку шампанского, закусили чем попало и вернулись обратно. Здесь были люди, много людей. Дамы в пестрых нарядах и сверкающих украшениях. Господа в дорогих костюмах с ровными стрелками и туфлями, отполированными настолько, что порой не понимаешь, где заканчивается обувь и начинается пол.

Среди всей этой яркой толпы Старк должен был бы смотреться чуждым в поношенной одежде и с запущенным внешним видом. Но, почему-то Питер верил, что, если его привести в порядок, здесь он будет казаться своим больше, чем любой присутствующий. Наверное, все из-за того раза, когда он снимал милую дамочку. И делал это так галантно, так мужественно и так правильно. Питер наблюдал за ним со стороны. Понял уже, что проспорил кругленькую сумму, но был огорчен не поэтому. Его огорчил тот факт, что сейчас Тони уйдет с ней к себе домой (он никогда не рассказывал, где живет, а Питер не спрашивал и не искал), будет любить ее, сжимать ее выпуклости, а Питер останется здесь один.

Тогда к нему впервые пришла идея о том, что он не против. Не против стать для него этой дамочкой. Особенно если он будет смотреть на него тем же самым пристальным взглядом.

Они с Гарри вели какой-то спор. Довольно жаркий, но бессмысленный. Питера уже стало отпускать, поэтому он схватил еще бокал и, пока никто не видит, опрокинул его в себя.

По горлу пробежал спазм, растеклось тепло и стало как-то гадко-приятно. Захотелось потянуться и откинуться на диван. Тони отобрал бутылку.

— Ну и зачем? — хмуро взглянул он на Питера.

— Аналогичный вопрос.

— Это единственный известный мне способ немного притормозить полет мысли.

Заявление стало откровением. Тони редко делился чем-то про себя. Это всегда казалось невероятным даром, чем-то, за что его обязательно нужно отблагодарить. Причем так, чтобы ему действительно это понравилось. И Питер искренне искал каждый раз.

Он уже знал, что Тони не очень любил откровения в ответ. Он вообще не любил лишних подробностей. Только то, что может пригодиться для дела.

Тони не любил подарки. Он со скрипом принимал их, по большей части все-таки как необходимость, когда ну вот совсем уже прижмет. Хотя на еду и напитки это не распространялось. А вот на выпивку — вполне себе.

Тони не любил много говорить. Он любил много писать, чертить, рисовать, паять, приколачивать, привинчивать, строгать, обматывать и прочее, прочее, прочее. У него даже свой собственный язык жестов был. И Питер делал в нем успехи.

Тони не любил делиться. Не важно: временем, пространством, едой, сном, собой. Питер понимал, что Тони просто терпит его рядом с собой, но поделать ничего не мог. Точнее не хотел. Он был готов на эту жертву. Как, собственно, и сам Тони.

Тони вообще мало что любил, но несколько вещей все-таки были.

Тони любил мастерить. Он был бесконечно влюблен во все, что можно сделать руками. Даже если это еще не сделано. Особенно, если это еще не сделано. И Тони любил читать статьи о достижениях в современной химии. Они помогали ему при создании более прочного и более дешевого корпуса за счет различных напылителей и стружек, смазочных материалов и прочего.

Тони любил, когда все идет по его плану. А так как все всегда шло по его плану, Питер искренне боялся того дня, когда все пойдет прахом. И, не зря…

А еще Тони любил, когда его признают. Питер не знал, что это за пунктик такой, но понять его мог. Всем хочется признания, особенно когда твои гигантские мозги затиснуты в такие узкие рамки. Питер всеми доступными способами подкармливал его супергеройское эго. И даже сейчас.

— То есть, погоди, ты РТС под градусом собрал?

Тони нахмурился, припоминая.

— Кажется, в тот раз мне пришлось пить три недели не просыхая, — он усмехнулся.

— Ты ведь в курсе, насколько ты крут?

— Не утруждай себя, парень, — отмахнулся тот, но довольная улыбка все равно появилась на его лице.

Они забили на толпу, бросили всех и побежали вглубь здания, искать лаборатории. По дороге Питер заметил какую-то парочку, зажимающуюся в углу. Кривая ухмылка растянула его рот.