Захотелось спать. Ужасно захотелось спать.
Что-то толкнуло сзади, и Оля полетела вперёд и вниз, едва успев выставить перед собой руки. За спиной зашумело, лязгнуло. Кто-то пронзительно закричал.
Асфальт ринулся в лицо, обжёг руки и колени саднящей болью. Сбоку мелькнуло тёмное, сдвоенное: не человек — химера с двумя головами и четырьмя руками. Приземлилось рядом с ней, болезненно зашипело, выматерилось знакомым мальчишечьим голосом.
Сознание потихоньку возвращалось. Оля сидела на асфальте, хватая ртом пыльный дорожный воздух, а рядом с ней копошились двое ребят, похожих друг на друга и в то же время невозможно разных.
Игорь и Никитос.
Оба живые. Оба целые.
Оба неспящие?
Оля вскинула ладонь на уровень глаз. Руку пересекала огромная ссадина, вся испачканная землёй и пылью и неистово саднящая — но непрозрачная и реальная, не тающая в воздухе, как мираж.
Истома и тепло ушли, будто их и не было. Ушла духота автобуса, исчезла вата, закрывавшая уши.
Перед ней расстилалась безлюдная асфальтовая дорога, с двух сторон окружённая лесом. Дорога в никуда, некстати вспомнилось название какого-то американского триллера. Она всё хотела его посмотреть, но откладывала и откладывала, и фильм так и валялся на харде, занимая лишнее место.
Только бы эта дорога и впрямь не ушла для них в никуда.
— Отходииииии! — завизжало сверху, и Оля едва успела отползти в сторону: мгновение спустя перед глазами мелькнули знакомая клетчатая юбка и усыпанный значками рюкзак, из которого кокетливо торчал пакетик чипсов. Стаська.
— Ты жива, — пискнула одноклассница и шмыгнула носом. — Слава богу.
Оля попыталась улыбнуться. Щёку дёргало: всё-таки осколок поцарапал неслабо. Но уж всяко лучше, чем зловещее жжение, разливающееся по телу.
— Все в порядке? — прохрипела она. — Стася, Игорь… Никитка? Женька?
— Порядок, — отозвался Игорь. — Оба в порядке. И Никитос походу просыпается.
Подтверждая его слова, Никитка, до того висевший на шее у брата, приподнял голову и сонно пробормотал:
— Что… вообще… происходит? Какого…
— Мистика, — уже привычно вздохнула Оля и подняла голову. В команде не хватало только Женьки. Где он? Всё ещё там, в автобусе, пытается открыть-таки двери?
В разбитом окне показалась патлатая черноволосая голова. Женька то и дело озирался, поглядывал назад, в салон. Застыл на месте, даже не пытаясь спрыгнуть.
— В чём де… — начала было Оля и умолкла. Ну конечно же! Спящие! Если Никитос начал просыпаться, когда его вытащили из автобуса, значит, остальные… значит, Женька может…
Если он вытащит их, никто больше не пострадает! Они смогут проснуться! Все: и Вовка, и Лизка, и даже вредная Вивла, которая, несмотря на свою склочность, всё-таки взрослая и могла бы придумать что-нибудь… оптимальное.
Автобус противно заскрежетал и качнулся. Женька в окне судорожно дёрнулся, но остался на месте.
Оля уже хотела было крикнуть, чтобы тот вытаскивал кого может, пока не поздно, но не успела: автобус, до того мирно стоявший на месте, задрожал, как в лихорадке. Она ощутила кожей жар, идущий от металла, и увидела, как медленно, но верно металлический корпус охватывает знакомая прозрачность.
Так и не произнесённые слова застряли на языке мёртвым грузом. Вместо них с губ Оли сорвалось всего одно слово:
— Беги!
Просить дважды не пришлось.
========== 3. Конец пути ==========
— Холодно, — пожаловалась Стася, втягивая голову в плечи, как черепашка.
Оля промолчала. А смысл что-то говорить? Они шли уже, по ощущениям, несколько часов, но пейзаж вокруг не менялся, а погода становилась всё хуже и хуже. Остальные ребята тоже притихли: шли медленно, берегли силы. Игорь немного прихрамывал на ногу, которой ударился о землю, когда прыгал из автобуса. Стаська откровенно мёрзла. Никитос так и не проснулся до конца и то и дело клевал носом.
Сама Оля старалась идти осторожно, чтобы не тревожить лишний раз стёсанные до крови колени. У Стаси нашёлся гель-антисептик для рук, но он оказался единственным, чем можно было обработать ссадины и царапины. Аптечку с собой не брал никто.
Женька натянул капюшон до самого носа и снова ушёл в себя, опять став нелюдимым тихоней, каким его все знали. Будто и не было неожиданного лидерства, уверенного голоса и быстрых решений. Повлияло на него так исчезновение автобуса, или он просто устал — никто не спрашивал.
О случившемся с автобусом старались не говорить лишний раз. Да, все и так понимали, что спящих просто так не спасти. Да, они ничего не могли сделать — хорошо хоть Никитку вытащили. Да, у них не было выбора.
Но одно дело рассуждать, и совсем другое — видеть, как весь твой класс растворяется в воздухе у тебя на глазах.
— Это странно, — подал голос Никита, зевая во весь рот, — если вы говорили, что одежда остаётся, а исчезает только тело… то почему тогда пропал весь автобус?
Ему никто не ответил, и между ребятами, медленно бредущими по дороге в никуда, снова воцарилась гнетущая тишина.
Сначала они хотели идти по дороге в сторону, куда направлялся автобус — мало ли, вдруг до ближайшего населённого пункта пара километров? Потом посчитали, что идти назад — надёжнее. Что там, впереди, никто не знал, а сзади остался их подмосковный город. Далековато, но уж до ближайшей остановки за день они должны дойти.
Вот только реальность оказалась не такой, какой ребята её себе представляли.
— Я вообще не помню у нас таких деревьев, — тихо заметила Стася. — Кто смотрел по карте, куда мы едем, там вообще должна была быть хоть какая-то лесополоса?
— Да вроде нет, — откликнулся Игорь. — Такая — точно нет. Но знаешь, не факт, что нас с самого начала повезли нужной дорогой.
Он тоже притих. Не ругался больше, не пытался нелепо шутить. Бегство из зловещего автобуса вымотало всех, и сил оставалось немного. Хватало только, чтобы идти вперёд, не шевеля языком лишний раз.
Погода понемногу портилась. Небо, и до того не слишком ясное, заволокли тучи, под кофту задувал холодный ветер. Оле растрепало косу, но останавливаться и переплетать волосы не было времени.
Хорошо Женьке, думала она, ёжась под порывами ветра. Он вечно в свитере с капюшоном, вряд ли ему сейчас холодно. Хотя как сказать — хорошо…
Он так и молчал с тех пор, как выскочил из таящего автобуса — последним, едва успев. Что там произошло, Оля не спрашивала. Никто не спрашивал. Всё и так было ясно.
Адреналин ушёл, и остались глухая усталость и щемящее чувство неизвестности.
— Вы помните, чтобы мы проезжали какие-то деревни или остановки? — спросил Никита. — Просто мы идём очень долго, я не уверен, что под Москвой такие глухие места вообще есть…
Оля покачала головой, забыв, что одноклассник на неё не смотрит — он шёл впереди. Нет, последние полчаса поездки она видела только зелень, бесконечную стену леса да дорогу, на которой не появлялось ни одной машины.
Полчаса поездки на стандартной автобусной скорости — это где-то тридцать-тридцать пять километров. Шесть или семь часов ходьбы налегке. Задачка на скорость из учебника по математике начальной школы. «Из пункта А в пункт Б направляется пешеход»… Оля всегда втайне жалела этих пешеходов из условий: наматывать столько километров просто ради того, чтобы какой-то школьник решил задачку.
А теперь они — на их месте.
— Пять-семь часов ходьбы до ближайшей остановки, —озвучила она. — По моим подсчётам. Очень долго, но что поделаешь.
— А у нас даже зонтиков с собой нет, — вздохнула Стаська. — И дождевиков. Погода ужасная.
Связь так и не появилась: о такси можно было и не думать.
— Эй, — Игорь, шедший первым, обернулся к Стасе. — Ты у нас вроде эксперт по всякой паранормальщине. Расскажешь, на что это всё похоже?
Стаська стушевалась, покраснела и опустила глаза.
— Но я не… — пробормотала она. — Ну… ладно. Если предположить, что всякое мистическое существует, то я бы сказала, что автобус сожрала некая, ну… сущность.
