Вот с такими мыслями я и зашёл в "Пельменную", что чуть пониже того места на улице, где в будущем будет кинотеатр "Россия" и памятник Пушкину… А ничего так забегаловка: чисто, прилично и обслуга на высоте… Сел за столик — подошла довольно милая официантка. Заказал пельмешков порцию и рюмочку коньяка: на улице морозец, так что для согрева рюмочка в самый раз… И тут подсела ко мне девица…
— Не угостите девушку молодой человек? — кокетливо спросила она.
Посмотрел на подсевшую. М…да… Ну что тебя на всякие неприятности заносит — словно муху на… — это самое… Довольно чистенькая девочка; не потасканная; не битая жизнью и не "рабочая лошадка"… А это значит — охотница на лохов, вроде наших "клофелинщиц". Ну и что тебе от меня нужно? Травить меня прямо здесь — глупо… Завлечь куда-нибудь? Прямо в самом центре Москвы? Ну это совсем наглость!
— И чем же угостить девушку? — иронично поинтересовался я — водка, коньяк, марафет, морфий? Или простой папироски хватит? "Девушка" обалдела — видимо от такого разнообразия выбора, но справилась:
— Угостите девушку шампанским… — выдавил она из себя…
— Шампанское девушкам вредно… — назидательно произнёс я — от него пучит живот и появляется слабость в мозгах… И девушка становится слаба на передок! — закончил я безжалостно. — Лучше рюмка водки! снова дама "полусвета" зависла… Сидящие — через столик от нас, довольно прилично одетые пара молодых парней заржала:
— Ты к кому подсела? — ухмыльнулся один из них — это же фраерок дешевый из работяг… Решил, наверное, в честь праздника, позволить себе раз в год выпить рюмашку коньяку, чтобы потом целый год своим корешам хвастать — как он богато посидел в ресторане! Ошиблась ты — мочалка с клиентом! Давай к нам — мы тебя и напоим и накормим и разложим со всем удовольствием! Не пожалеешь! И заржал, как строевой конь — громко, взахлёб… Я повернул голову:
— Пасть захлопни — баклан и хлебай то пойло, что заказал!
— Ты… Ты что сказал?! Ты кому это сказал! — начал подниматься дерзкий "коняшка", но его приятель дёрнул его за полог модного короткого полушубка и что то прошептал на ухо. Борзый глянул зло на меня, но дальше борзеть не стал, только что то шептал своему приятелю, глядя на меня. Да и шут с ним — пусть сверкает буркалами… А я… Я, к моему удивлению, разговорился с "девушкой"… Нет — она оказалась не "клофелинщицей" — девочкой фартовой, по местному, а скорее "динамисткой" — раскручивающей лоха на еду и выпивку, а потом исчезающую "в тумане" — если клиент ей не понравится. А понравится — только в содержантки, пусть и не надолго… Я чуть "надавил" на неё — она всё и рассказала. Приехала покорять Москву; поступила в институт. Педагогический… А жить на что то надо! Из дома помощи никакой — сама, при возможности, помогает — чем может… Однако ситуация… Достал толстую пачку червонцев — рублей триста и положил перед ней… Проверил по ауре — не врёт. А раз так — не жалко…
— Раз такое дело — бери. Подарок от Деда Мороза… — улыбнулся я — сегодня ведь новогодняя ночь… А в новогоднюю ночь всякие чудеса случаются… Девушка опешила сначала, а потом прошептала мне свою фамилию, имя, место учёбы и адрес общежития… Мне это не понадобится, но не расстраивать же бедную Золушку — ещё обидится… И от денег может отказаться. Такая — может. Принципиально… Ладно — мне пора. Распрощался; расплатился по счёту с официанткой, "впечатав" в её память и память "Золушки" образ пожилого жителя Кавказа… На всякий случай: пара бакланов ушла из пельменной раньше…
Вышел из помещения — а морозец то посильнее стал: и ноздри стали слипаться и щёки начало пощипывать. Градусов 15–18. По такому морозу не больно то погуляешь… Пошёл вверх по Горького, как из ближайшей подворотни раздалось глумливое:
— Эй — фраерок… Подь сюды — предъява к тебе есть! Перешёл в ночное зрение — знакомая парочка — гусь да гагарочка! Стоят в темноте: в метре друг от друга и руки опущены вниз… Явно в руках или ножи или заточки! Шагнул в темноту и… исчез! Был силуэт на фоне света и не стало! Гопники растерялись на несколько секунд, а мне больше не нужно! Рывок к правому и костяшки фаланг согнутых пальцев левой руки со страшной скоростью и силой всего корпуса врезались в гортань, ломая не только хрящи горла, но и кости позвоночника. Голова и туловище полетело в глубину прохода, а я уже за спиной второго! Левая рука на лоб, а костяшки правой — мощный удар под основание шеи. Хруст ломающихся шейных позвонков, а я отскочил назад. Вовремя! На инстинктах второй гопник перебросил нож в обратный хват и уже мёртвым — ударил назад! Хорош бы я был, оставшись у него за спиной. Нет — медальон бы отклонил удар. А если бы его не было?!
Нагнулся, быстро охлопал карманы. Вытащил у обеих довольно пухлые кошельки; снял с шеи одного массивную золотую цепь с крестом, а с пальца другого — весьма приличную золотую печатку. С камнем… Из кармана пиджака вытащил смятые купюры и надавив одному из гопников на дёсны — сунул деньги ему в рот. Пусть поломают голову сыскари и урки… Вышел в невидимости и побежал вниз к Красной площади, оббегая гуляющих прохожих. Добежал до здания телеграфа; в тени здания вышел из невидимости и пошёл дальше. Перейдя через улицу — зашёл в Елисеевский магазин. Набрал там всяких вкусностей; по бутылке красного, белого вина и шампанского и поймав извозчика — поехал вверх по улице. К себе. В свой новый дом. Бывший иудейский… Не доезжая метров четыреста — по соседней улице, остановил экипаж; расплатился… И уйдя в невидимость пошёл к себе — в новый дом…
Новый год встретил в одиночестве, но в прекрасном настроении! Видимо ночная сшибка зарядила меня кучей положительных эмоций…
Да вы, батенька — становитесь адреналиновым наркоманом! — прозвучал в моей голове ироничный голос моего реалиста-критика — так и до адреналинового маньяка докатитесь! Я лишь усмехнулся на это, но зарубку на память оставил! Да — именно вот так, незаметно, перешагивают грань дозволенного, стремясь удовлетворить всё возрастающие потребности в жажде наслаждений или удовольствий! И не каждому ту грань под силу разглядеть… И мне нужно быть осторожным… Вот с такими мыслями — в меру хмельной; в меру довольный и завалился спать после 12 часов ночи, поздравив себя несколько раз и пожелав себе много всего всякого — насколько хватило бутылки шампанского… Не много? Зато утром не болела голова… Проспал до обеда, а проснувшись — пообедал оставшимися вкусностями и остатками же традиционного салата "Оливье". И со светлой головой погрузился в создание и прорисовку схем и денежных потоков подчинённых мне кланов, обдумывая, а потом и создавая на бумаге схемы будущих операций на благо моей страны — моей новой Родины! А утром второго покатил на работу в гараж. Хватит бездельничать…
Художника моего я подтягивать в гараж не стал: поработаю до обеда; подготовлю краску и лак, чтобы парень сразу же включился в процесс зарабатывания денег… Поехал в гараж, как обычно, по весьма непопулярному для автомобилистов невзрачному проезду (с одной стороны несколько глухих заборов каких то предприятий, а с другой — лесополоса, переходящая в небольшой лесок и пустырь с разрушенными зданиями) — по которой в день проедет всего пара — тройка автомобилей за день. На полдороги — почти на границе леска и пустыря — почти на обочине дороги, увидел пятерых мужиков в ватниках, сидящих на коротком бревне. Возле них — деревянный ящик из под водки, стоящий "на попа"; на нём газетка и бутылка… Подъехал ближе и разглядел нехитрую закуску: колечки колбасы; ломти серого хлеба; банку с солёными огурцами и рассолом, ну и конечно же гранёные стаканы, наполненные наполовину… Я рядом — в живописном беспорядке: лопаты, топор, ломы, кайло… Пустырь, что ли будут разбирать? Проехал, а мужики на меня даже внимания не обратили, продолжая о чём то спорить, или что то доказывать друг другу. Трудовые рабочие будни… Возвращался после обеда — они в ближних развалинах ковыряются, а на обочине ЗиС-5 стоит, с опущенным бортом и обломки досок из кузова торчат… Угадал… — хмыкнул я, проезжая… Правда… — очень уж мало работяг трудится на развалинах: таким темпом они год будут их разбирать! Хотя — неисповедимы дела строительных организаций…
