Он удивленно прижал руки к холодному камню. Там ничего не оказалось. Ни трещины, ни даже намека на нее. Он поднял взор. Теперь камень больше прежнего походил на обелиск, покрытый углублениями, что в прошлом могли быть вырезанными письменами. Достейн покачал головой. Это просто углубления. А это — просто камень.

Случившегося не могло произойти на самом деле. Все уже казалось ему сном.

Тетя окликнула его. Красивый лоб Поллейн хмурился, а кожа немного посерела.

— Пошли домой, — устало сказала она.

Через семь часов после падения космического порта гражданский лорд Матуа Высшего запросил мира и предложил безоговорочную капитуляцию.

Армия, вошедшая на следующий день в город, была воплощением мощи. Первыми шли машины 7-й Парагонской роты сверхтяжелых танков, за ними следовал 18-й Атраксийский. Дальше двигались колонны меньших танков и бронетранспортеров, их командиры в полной парадной униформе грозно стояли в своих башнях. Каждый танк был вымыт, на их антеннах трепетали флаги. Над ними кружили рои сервочерепов, изливая военные марши и воззвания, которым следовало успокоить население, все краткие и по существу.

— Возрадуйтесь, ибо вы снова в объятиях Императора!

— Предайте изменника правосудию и живите дальше в свете Терры!

— Чистому разуму нечего бояться.

— Милосердие ждет любого, кто обратит оружие против предателя.

В рое воздушных черепов были и другие, более опасные устройства. Разведывательные и авгурные кибернетические конструкты прочесывали сенсориями здания по обе стороны от главной улицы. Крыши домов патрулировали отделения Атраксийской Высшей Стражи. На выступах высоких построек скрывались снайперские пары. В этом не было необходимости. Матуа Высшей сдался.

Звенья десантных кораблей с ревом приземлялись в космическом порту, подвозя новых солдат для ускорения отвоевания мира. С ними прибыл корабль-контейнер с титанами, время его посадки рассчитали так, чтобы оно совпало с парадным маршем.

Внешне Матуа Высший пострадал при штурме, однако большая часть города оказалась нетронутой, повреждения ограничивались определенными зонами. Многие окна повыбивало, и, проезжая мимо кварталов целых зданий, танки внезапно наталкивались на обрушившееся строение, превращенное в груду раздробленного бетона и спеченного стекла, либо идеально круглую воронку, пробитую в земле лэнс-ударом. На подобных участках дороги полностью расчищали от завалов. Вдоль улицы стояли местные жители, грязные и исхудалые за месяцы осады, но размахивавшие флажками и кричавшие, казалось бы, с искренней благодарностью. Банник не сводил глаз с дороги, однако время от времени он подмечал грустные лица. Мать, оставшаяся без сына, мужчины, понимавшие, что, когда Гератомро вернется под власть Империума, их призовут сражаться вдали от дома, чтобы уже никогда не вернуться сюда.

Тусклое оранжевое светило планеты нагревало пласталь «Чести Кортейна», которая, в свою очередь, отражала тепло назад. Оно было приятным, совсем не похожим на жар внутри «Гибельного клинка». Происходящее давило на Банника, подогревая в нем чувство вины. Он был вымыт, в тепле и сыт, но, хотя его еда была не многим лучше помоев и он устал до самых костей, его положение все же отличалось от бедолаг на улице, приветствовавших его, словно глупые фермеры, впускавшие зверей шо в загоны для скота.

Все они не могли быть предателями. Банник ожидал сложной, тяжелой правды, что они просто выполняли приказы и что их мнением манипулировали, неважно, как сильно они его придерживались. Черно-белая правда, которой его учили с самого детства, — правда о том, что не следовало задавать вопросов, — оказалась далеко не такой очевидной, как он когда-то считал. Все было серым. Его короткое времяпровождение в компании калидарских мутантов помогло выкристаллизовать эту теорию, хотя он и подозревал, что изменение началось даже раньше. Мог ли он убить кого-то из родственников этих людей, которые сейчас так отчаянно его приветствовали? Почти наверняка, подумал Банник. Если бы он не знал по своему опыту, сколь значительные угрозы поджидали человечество среди звезд, то чувствовал бы стыд. Но он заставил свое сердце окаменеть, ибо из-за своего высокого происхождения именно таким ему следовало быть. За поваленными руинами одной из опровергнутых определенностей он увидел истину — настоящую истину — и ее ужас намного превосходил несправедливость по отношению к миллионам разных людей. Истина состояла в том, что Империум существовал не ради угнетения, или подчинения, или желания доминировать над разумом каждого человеческого создания, но во избежание вымирания. Всякий раз, когда чувство вины за убийство другого человека грозило его одолеть, он представлял небеса Гератомро, наполненные десантными кораблями орков.

Чем глубже они въезжали в город, тем меньше встречалось повреждений. В центре их не было вовсе. Здания офисов и администраций стояли нетронутыми. На многих до сих пор остались символы Имперских Адептов. Уже скоро они возобновят свой труд по управлению городом во благо человечества.

В центре Матуа Высшего располагалась большая площадь, над которой доминировала базилика Императора. Перед вратами храма возвели сцену, задрапированную яркой тканью и окруженную знаменами полков, которые сражались за Гератомро. Из десятка или около того Баннику была известна только половина, в частности, парагонские, савларские, атраксийские и недавний набор с Босовара. По сравнению с тремя разными армейскими группами, слившимися на орбите Гератомро, стоило ожидать, что остальные окажутся довольно экзотичными. Посреди сцены стояла кафедра в форме аквилы с расправленными крыльями. На безопасном расстоянии от сцены висели две железные клетки с открытыми дверцами. Под ними были сложены высокие горки поленьев. К каждой из клеток вела лестница.

Танки 7-й проехали на площадь, их колонна остановилась в пятидесяти футах левее от сцены. Танки 18-го Атраксийского встали рядом. Двигатели взревели на холостых оборотах и умолкли. Позади них «Леманы Руссы» с победного парада выехали на край площади, дробя тяжелыми гусеницами брусчатку, и сформировали вокруг пространства защитный периметр. В этот квадрат строем прошли солдаты, представители каждого полка. Савларские Хемо-Псы вытянулись в струнку возле гордых атраксийцев в громоздкой панцирной броне. Парагонцы выстроились за розовокожими босоварами в неодинаковой униформе. Были и другие, о чьем присутствии в системе Банник даже не подозревал, включая странных воинов в гребенчатых шлемах и архаичного вида доспехах, ряды солдат-женщин, вышколенные кадианские отряды, а также когорту грозных огринов, безропотно проследовавших за комиссарами-офицерами.

Толика сил в звездной системе, но отображавшая их ошеломительное разнообразие.

Когда площадь наполнилась людьми, половина порхавших сервочерепов приземлилась на улицы, ведущие к площади с четырех сторон. Гератомранцев здесь не было, только воины Империума. Банник не знал, имели ли местные жители персональные пикт-экраны или вокс-передатчики, но черепа проследят за тем, чтобы о происходящем здесь узнал весь город.

Солнце прошло за двойными башнями базилики, отбросив на площадь тень, и Банник поежился. Как будто затемнение было сигналом, двери собора с треском отворились. Оттуда вышел сам генерал-капитан Искандриан в сопровождении огромной свиты жрецов, Адептус Механикус, штата флота, Департаменто Муниторум и прочих разных чиновников. За ними, в окружении солдат элитной атраксийской Высшей Стражи, шло еще несколько людей, все — гератомранцы. Десятерых из них провели перед сценой, где они опустились на колени в позе кающихся грешников, и над каждым встал Высший Страж. Двое, тучный аристократ и второй, худощавый мужчина в униформе местного оборонительного ополчения, с мрачными лицами взошли на сцену. Аристократ, невзирая на полноту, горделиво выпрямился в полный рост. Военнослужащий достал листок, очки и принялся читать.