— Не будем! Не будем! — хором закричали хлопцы.

От дружного крика взлетела с болотца, скрытого от нас кустами, кряковая утка. Следом за нею молча потянули несколько утят.

— Качки! Качки — еще громче закричали хлопцы. Двое из них вскочили и побежали к кустам. Тут же из-за кустов вылетел аист. Из клюва аиста что-то свисало.

— Бусько гада несет! — закричал Миколка.

Тут уже все хлопцы вскочили на ноги и восторженно завопили. За кустами что-то захлопало, забулькало, и большая стая уток с шумом поднялась с болотца и потянула над нами. Восторг хлопцев достиг апогея. Они кричали и прыгали. Только степенный Михалко сидел возле меня и, снисходительно улыбаясь, посматривал на своих приятелей.

— И чего шумят? — сказал он мне. — Качек, тех у нас что комаров, а у буська этого возле школы на старом дубе гнездо. Туда и сам старый бусько, и его бусиха детям своим каждый день и гадов и лягушек носят. Бесятся, как маленькие! Хватит сидеть, дядько Алеша, идемте гадов искать!

Мы опять построились цепью и двинулись на поиски гадюк. Нивки мы «прочесывали» цепью, а через переймы, так хлопцы называли болотца, переходили гуськом по проложенным кем-то жердям. Под жердями хлюпала болотная жижа. На одной перейме я оступился, и нога моя по самый пах ушла в грязь.

— Коли одни пойдете, то держитесь тропинки, — сказал мне Михалко, — без тропинки через переймы не ходите. Утонуть можно. Тут местами такая трясина, что и дна не достать!

Гадюки чаще попадались на самом краю нивок, где кусты ивняка отделяли сухое место от болота. Мне то и дело приходилось бегать с одной стороны нивки на другую, и через полчаса я опять выдохся.

— Дядько Алеша, — обратился ко мне Миколка, — вы больно часто отдыхаете. Дайте мне ваш мешок и хваталку. Пока вы отдыхаете, я гадов ловить буду!

Ни хваталки, ни мешка я ему, разумеется, не дал, а велел сесть рядом со мной и никуда не отходить.

В мой мешок не попадало и половины найденных хлопцами гадюк. Многие змеи не дожидались моего появления и на глазах у хлопцев уползали в заросли травы и кустов. Мы их не преследовали.

Охотились мы до полудня. Я заполнил все три мешочка, что взял с собой. Больше мешочков у меня не было, и мы вернулись домой. Хлопцы проводили меня до мостика и разошлись по домам, уговорившись на другой день снова пойти со мной на нивки.

На хуторе, пересаживая гадюк из мешочков в ящики, я пересчитал их. За этот день мы поймали девяносто семь змей.

Такого количества змей за неполный день мы с Илларионычем еще не ловили. Сколько же гадюк жило на нивках?

Вечером на хутор приехал лесничий с группой егерей.

— Завтра будем проводить учет крупных зверей на этой стороне канала, сказал он мне, — колхоз сенокос окончил, и можно привлечь к этому делу колхозников.

— А как вы будете проводить учет?

— На этом участке это сделать просто. Тут в трех километрах друг от друга с запада на восток идут два параллельных канала. Северный канал граница нашего лесничества. Гнать зверей мы будем до лугов на Дорошанке. Там вдоль кромки леса стоят наблюдательные вышки. Егеря на вышках будут считать зверей, выходящих из леса. Через каналы звери не пойдут. По каналам будут ездить лодки с моторами.

— А вреда этим вы не нанесете?

— Какой же вред? Зверей будут исподволь оттеснять на чистое место, а потом, когда загонщики из леса уйдут, звери туда вернутся.

— А если хищники их потревожат на чистом месте?

— На этом участке из хищников только лиса да енот, но их немного. К тому же для крупных копытных — лосей, оленей и кабанов — они не опасны.

— Неужели здесь волков нет?

— Летом нет. Зимой приходят, да мы их быстро выпроваживаем: здесь косуля зимует.

— А медведи?

— Медведи в глухом бору за озером Луневым живут. В зоне абсолютной заповедности. Туда только егеря ходят, да и те редко. Там мы учет проводим зимой, по снегу.

— Значит, вы точно знаете, где и какие животные живут?

— Не только какие, но и примерно сколько их, знаем. Каждый егерь на своем участке ведет постоянный учет. Завтра мы будем проводить контрольный учет для проверки этих данных.

— А то, что животных отгонят далеко от обычных участков, не повлияет на них?

— Нет.

— Кабаны, так те завтра же будут здесь, холера их задави! — вмешалась в разговор хозяйка хутора. — Отбоя от них, окаянных, нет! Ограду подрывают, до бульбы подбираются!

Вот почему и хутор и огород были обнесены частоколом!

— Ограду, что ни день, чинить приходится. Не досмотришь, все грядки перероют. Все решат! В прошлую осень забрались, так на половине огорода и копать бульбу мы не стали. А на колхозных буртах так всю зиму сторожей держат! Обнаглели кабаны так, что просто сил нет терпеть, а тронуть их и не думай! Хуже, чем при панах было!

— Ты, Наталья, говори, да не заговаривайся, — возразил хозяйке лесничий. — Как это так «хуже»?

— Да вот так, — огрызнулась хозяйка, — при панах мой батько быстренько отвадил бы этих чертовых свиней! Уложил бы одну, другую, и перестали бы они вокруг хутора шляться. А теперь только тронь, так и беды не оберешься! Сейчас же ты протокол составишь — и в суд. Что, не так?

— Так-то оно так. За зверя под суд отдам. Но разве ты в прошлом году за потраву твоей бульбы от лесничества не получила возмещение?

— Как не получить, получила.

— А при панах твоему батьке да и тебе в возмещение горячих бы всыпали! Ты при панах еще сопливкой была, а я хорошо помню, как за кабана нашего селянина плетями пороли да в возмещение убытка пану корову со двора свели. А ты — «хуже, чем при панах»! И как язык у тебя такое смолол!

Хозяйка смутилась и замолчала, а лесничий все не мог успокоиться.

— Да мы, чтобы питомники сосны да молодые посадки ее от лосей защитить, километры ограды делаем и в порядке их держим, а тебе и твоему лайдаку Степану ограду целой содержать — раз плюнуть! Лениться не надо! Лес-то вам от лесничества бесплатно дали. Разве не так?

— Пристыдил ты меня, Иван Иванович, — призналась хозяйка. — Прости уж ты меня, бабу болтливую. Сгородила я невесть что!

— Вы завтра гадов ловить не ходите, — сказал мне лесничий, — хлопцы, что с вами ходили, в загонщики пойдут.

— А можно мне посмотреть, как учет проводить будут?

— А чего же не посмотреть? Посмотрите. Павле возьмет вас на свою вышку. Слышишь, Павле?

— Раз есть на то ваша воля, то я возьму, — сказал егерь, — сейчас поедем на устье канала. Там заночуем, а утром на вышку пойдем.

По вышкам егеря расходились еще в темноте. Я пошел с Павлом и тремя егерями. Нам надо было пройти всего два километра, но этот путь показался мне очень длинным. Сначала мы долго шли по тропинке среди густого леса, потом под ногами зачавкало болото. Когда прошли болото, Павел остановился и сказал мне: — Мы с Василем на вторую вышку пойдем, а Микита с Олесем здесь, на первой, будут. Коли вы устали, то с ними оставайтесь. Но я не устал и хотел идти дальше.

— Ну, так пойдемте с нами. Микита, мы как на вышку придем, то помигаем.

Мы опять зашагали по темному лесу. Сначала вышли на сухое место, потом на болото, затем снова на сухое. Наконец Павел круто повернул вправо, и мы попали на луг.

В лесу было темно, но стволы деревьев все же выделялись. На лугу, в общем-то, было светлее, но все было покрыто туманом. Не только кусты, но и тропинка под ногами виднелась словно сквозь дым. Шедший первым, Павел двигался медленно, нащупывая ногами тропинку. Я шел в середине, между егерями, и держался рукой за ремень Павла, а сзади на моем ремне лежала рука второго егеря. Так, ощупью, мы прошли минут пять. Туман становился все гуще. Даже спину Павла я видел как сквозь молоко. В одном месте Павел потерял тропинку, и мы наткнулись на куст.

— Холера ясна! — вполголоса выругался Павел. — Поворачивайте кругом и идите за Василем. Да не выпускайте из рук его ремня, не то потеряемся, а шуметь нельзя.

Теперь первым пошел Василь. Шагов через десять он остановился и сказал: — Павле, вроде бы я на тропинку вышел.