Она позволяет себя любить и лгать себе — до удобного случая.
Королева Гримхильда, которую все называют Злой, никогда не умела ни верить, ни любить.
========== 159. Безумный шляпник и Красная Королева ==========
Здравствуйте, ваше величество, моя несравненная муза. Ваш Шляпник, не самый верный слуга, вернулся из долгого странствия, в котором не было никакого смысла. Я так и не нашёл того, чего искал (хотя не уверен даже, искал ли). Я снова здесь, хотя, увы, не уверен, нужен ли вам ещё, интересен ли.
Здравствуйте, ваше величество, моя великая госпожа. Я искал вас в каждом лице и даже на каждом лепестке величественных роз, белых как снег, но которые мне, по привычке, почти подчиняясь инстинкту, хотелось покрасить красным. Знаете ли вы, что меня однажды арестовали за это в одном из городков элегантной Франции, слышали ли об этом?
Вы молчите, поджав губы, и взгляд ваш колюч. Вы не Королева Червей, о нет. Не слушайте тех, кто так говорит. Они лгут вам, нагло, глядя прямо в глаза. Беззастенчиво, нагло. Вы — Королева Шипов. И хоть я совершенно изрезал ноги, мне всегда будет в наслаждение шагать по вашей тёмной душе, если я еще могу задеть её струны.
Вы всё ещё молчите, но смотрите на меня острым, колючим взглядом. Я его знаю. Вы меня не простите. Но я даже не подумал бы просить у вас прощения. Оно мне нужно, как воздух, но я его недостоин.
И всё, что остаётся мне в эти мои последние минуты — восхищаться вами молча, издалека. Как тогда, когда мы только начинали.
***
Здравствуй, Болванщик, проклятый предатель. Ты снова вернулся. Говорят, полз к замку, точно пёс, на коленях. Напрасно. Тебе нет прощения.
Ты смотришь на меня, будто избитый провинившийся щенок. Наверное, осознаёшь, негодяй — таким ты и есть. Ты можешь испепелить меня взглядом, а можешь — сожрать, но это ничего не изменит. Твоя судьба решена. Ты забыл, что решаю я. Мне пришлось тебе об этом напомнить.
О чём ты сейчас думаешь, Шляпник? Что поёт тебе твой сумасшедший мозг? Хотя, нет. Я не хочу об этом знать, мне не интересно. Куда больше я бы хотела узнать, как посмел ты меня предать, чёртов глупец, и сбежать на край света прямо из моей постели? Неужто твой птичий мозг оказался настолько примитивным, что ты не понял — нельзя предавать свою Королеву и исключений не будет ни для кого. Для тебя — тем более?
Что ты видел в своих странствиях? Были ли они тяжелы? Блуждал ли ты в неизвестности, голодал ли? Сжималось ли твоё сердце от боли и безнадёжности. Было бы хорошо, если так. Мне доставило бы это большое удовольствие.
Знаешь, безумец, ты оказался не так уж плох, раз даже твоя казнь приносит мне радость. Хоть какая-то была от тебя польза. Хоть какой-то был в твоей никчёмной жизни смысл.
Ты смотришь на меня так жалобно, что, будь у меня сердце, я бы сжалилась. Но сердца у меня нет. Надеюсь, ты знаешь. Надеюсь, именно за это ты полюбил меня, если любил вообще когда-нибудь.
Я не пожалею, Болванщик. Твоё время истекло, и ты сам в этом повинен.
Буду верить в то, что, а аду, где твоя больная душа, наверное, обретет покой, мы никогда не встретимся.
А пока — наслаждайся, предатель. Знаю, ты всегда любил слушать, как я говорю эту фразу:
— Голову с плеч!
========== 160. Круэлла Де Виль и Melanie Martinez aka Безумный Шляпник ==========
Она появляется летним вечером, когда зной мешает дышать и делает сон недостижимой мечтой.
Она приезжает с родителями, напряженно сопит, сложив на груди руки, пока отец пытается вытащить её из машины, грубо хватая за руки. Она сердита, сильна и восхитительно сосредоточена, а, когда показывает средний палец отцу в спину, едва тот склоняется над рулём, Круэлла и вовсе забывает, как дышать. Всякий раз, видя свою мать, особенно когда та, нагло и бесцеремонно врывается в её комнату с криками, Круэлла хватает её за волосы и бьёт головой об стену, но — увы! — только в мечтах. Этой же девушке хватило духу показать отцу в спину неприличный жест, и живое воображение юной мисс де Виль верит, что они общаются так и лицом к лицу тоже. Родители — это слуги ада, которых нужно заставить гореть в Преисподней заживо.
Впервые она появляется в их с матерью доме через два дня по переезду сюда, когда её собственный, соседний, ещё не обжит — приходит с матерью, попросить сахара, и они остаются на чай. Миссис Де Виль корчит из себя до чёртиков гостеприимную, а она, Круэлла, едва дышит, затихнув под дверью своей каморки на чердаке, и слушает, как звучит её, новой соседки, приглушённый смех. Хотя она уверена, что это лишь притворство и глупые шутки её, необычную девушку с чёрно-белыми волосами, вовсе не смешат, ни капельки, ни грамма.
В воскресенье, когда маман отправилась женить на себе очередного мужчину, надев своё лучшее платье и не покормив собак, чтобы погнались за дочерью — потенциальной беглянкой, если будет нужно, она появляется у окон её крохотной каморки, отвлекая швырянием камней в окно от чтения дурацких, опостылевших комиксов, которые Круэлла уже наизусть выучила.
— Меня зовут Мэл, — восхитительно сипло, так, что у Круэллы низ живота в жаркую трубку скручивается вмиг, говорит она, а потом смеется, заразительно, точно инфекция, — ты чего сидишь здесь? Ты затворница?
— Да, — улыбается Круэлла невесело, — узница поневоле. Мать держит меня взаперти, чтобы я не рассказала всем, что она убила всех своих мужей, и моего отца тоже.
— Да она крута, — присвистнув, отвечает Мэл, и, кажется, она в восторге, — а зачем она это сделала? Чокнутая?
Да, мать безумна. Круэлла уверена в этом абсолютно, потому что ни один человек в здравом уме ничего подобного, да ещё и ради грёбаных денег всего лишь, делать бы не стал. И, поведя плечом, стараясь отогнать горькие воспоминания, как мужчины в их семье гибли один за другим, Круэлла решает рассказать правду.
— Она убивает их, как только присваивает их деньги себе. Если твой отец богат, держи его от моей матери подальше, дорогая.
— Я бы была совсем не прочь, если бы она его убила, — весело, беззаботно, отвечает Мэл, пожимая плечами, — и даже с удовольствием бы ей в этом помогла.
— Ты чокнутая? — смеётся Круэлла, и выходит восторженно и нервно.
— Все лучшие люди — сумасшедшие — кажется, маленькая буря уже перестала интересоваться узницей чердака и, весело подпрыгивая, убегает из сада в свой дом.
Но она возвращается снова, уже через два дня, и теперь Круэлла садится на подоконник, свесив из окна ноги. Мэл некоторое время разгуливает под окнами, сложив за спиной руки, а потом, ни грамма не труся, взбирается по зыбким камням, вверх. Круэлла ловит себя на мысли, что она словно персонаж из сказки, вот только нет у неё длиннющих волос, и странная девушка вместо принца.
Мэл рядом, легко толкает её в угол, заставляя подвинуться. Колени у неё изодраны, платье измято, но ей, кажется, плевать. Только теперь Круэлла впервые отчётливо видит, что её волосы разделены на две половины, ровно, — чёрную и белую, и снова ловит себя на мысли, что восхищается её чарующим безумием.
Ей внезапно становится грустно, и она глядит на свои руки, а те дрожат. Не потому, что она только что очутилась на подоконнике, рядом с новой подругой, рискуя сорваться вниз. Просто это, оказывается, неуютно и стыдно — быть слишком обычной, когда рядом с тобой та, едва увидев которую, ты назвала королевой безумия.
— Ты что? — Мэл поворачивает голову, так, что Круэлле больше не отвернуться от её взгляда, и, подумав немного, достаёт сигарету из кармана детского какого-то, цветастого платьица.
— Я подумала, что никогда так не смогу, дорогая, — хмуро отзывается мисс Де Виль, чувствуя себя абсолютной пустышкой. — Так и просижу под арестом матери всю жизнь.
— Глупости, — беззаботно отзывается Мэл, пожав плечами, — просто прикончи её. Отлично будет, если с помощью её же далматинцев. Будешь?
Круэлла вздрагивает, когда сигарета почти касается её сухой ладони.
— Я не курю, — скромно улыбается она, но испытывает дикое желание попробовать сигарету прямо у Мэл изо рта, потому что это чертовски интимно, — спасибо.
