========== 1. Румпельштильцхен, Зелена и Моргана ==========
— Обращу ее в зеленую обезьяну! Без хвоста! Или нет, слишком гуманно. Лучше напою зельем, которое вызывает понос! Нет, это уж совсем милосердно! Смешаю все ее зелья перед уроком, чтобы у нее ничего не вышло! Тогда Румпель ее выгонит! Ох, а если она нас всех взорвет? Нет, тоже не пойдет. Что же делать?
Зелена нервничала, ходила взад-вперед, заложив руки за спину, временами сильно кусая губы, почти что до крови. Изгрызла все ногти, и даже стыда по этому поводу не испытывала. Хотя у настоящей ведьмы руки должны быть — высший пилотаж. И Румпель за изгрызенные ногти по голове не погладит.
А, плевать. У Темного теперь новая любимица, разрази ее гром, напади на нее понос. И все-то у ведьмы Морганы получается, а уж какие она шары огненные делает — загляденье! Тьфу, гадость!
А еще у этой черноволосой черноглазой ведьмы грудь больше, зараза! И Румпель, как не подойдет поближе, все в эту пазуху смотрит, как в жерло только что извергнувшегося вулкана. Забацать, что ли, зелье, чтобы грудь до размера незрелых абрикос уменьшилась?
Пятую неделю коварная рыжая ведьма не ест, не спит, все планы по захвату в плен более удачливой (и более грудастой) соперницы строит. Уже голова трещит у Зелены и желудок от злости сводит, а все не получается придумать, чем же еще противной Моргане насолить. Ну ничего, утро вечера мудренее. Уж она то расстарается, уж она выдумает! Ну держись, ведьма Моргана!
Полная решимости, как солдат перед боем, Зелена идет на урок.
Моргана уже там, зажгла в ладони здоровенный огненный шар, улыбается. А негодник Румпель пристроился рядом и на выпяченную грудь пялится.
Все мужики — козлы. И все Темные мужики — тоже.
========== 2. Куинни Голдштейн и Северус Снейп ==========
Каждый год в Хогвартс приходят выскочки, которые, не пойми, за какие заслуги, занимают место преподавателя защиты от Темных искусств. Вопиющая несправедливость, однако же профессор Снейп, в какой-то мере, уже привык к ней. И обычно, когда перед началом нового учебного года на должность, для которой он был создан, назначали кого-нибудь извне, лишь злорадно мысленно желал удачи и наблюдал, как же именно преподаватель будет не справляться со своей работой.
Но в этом году Альбус, похоже, сошел с ума. Или вдруг начали проявляться признаки старческой болезни. Потому как — о, ужас! — преподавать защиту от Темных искусств пришло создание с ярким макияжем и на каблуках. Создание назвало себя «Квинни Голдштейн» и, улыбнувшись так, что он едва не ослеп, протянула руку для приветствия.
Северус нехотя ее пожал. О, если бы мысли умели кричать, если бы их было слышно, то вся школа услышала бы гневное: «Какой моветон! С такими же успехами на эту должность можно было Поттера посадить! И то, кажется, эффекта было бы больше». Но мысли, к счастью для всех вокруг, кричать не умели, а, значит, так и остались сокровенными тайнами.
Первые несколько недель после назначения мисс Голдштейн Северус не изменял своему спокойствию. Традиционно занял позицию наблюдателя. За каждым шагом смотрел и ждал, когда же это ангелоподобное создание, наконец, поймет, что защиту от темных искусств преподавать — не милое развлечение, а серьезная мужская работа.
Квинни, к его изумлению, реагировала на него совсем не так, как все вокруг. Нет, эта волшебница, как будто не от мира сего произошла, мило улыбалась ему по утрам в ответ на холодный кивок, готова была обсуждать книги, что сама частенько и предлагала, и — о, великий Мерлин! — даже с интересом наблюдала, как он работает в своем кабинете с зельями (правда, он ее ни разу не приглашал туда, но Квинни в приглашении, как видно не нуждалась — заходила сама, то чай приносила с конфетами, то вдруг просто пожелать хорошего дня).
«Она пытается со мной подружиться» — однажды решил Северус, чью неприступную крепость Квинни продолжала методично брать штурмом. «Но зачем? Шпионка Лорда Волдеморта? Воровка зелий? ПОДРУЖКА ПОТТЕРА???». Мысли бродили в голове нестройной чередой, догадки, одна другой хуже, преследовали его и даже спать по ночам не давали, так что, профессор боялся уснуть на занятиях. А мисс Голдштейн оставалась все такой же милой, дружелюбной и обходительной. И, да, Северус больше не мог отрицать — из нее вышел очень достойный преподаватель.
— Здравствуйте, профессор!
Ну вот. Северус повернул голову в сторону двери, нехотя оторвавшись от колбы, что вертел в руках. Она снова пришла в его вотчину, его святая святых, как к себе домой. И… принесла торт?
— Добрый день, мисс Голдштейн, — сухо кивнул он, стараясь не особо принюхиваться к изумительному аромату клубники, которым веяло от изысканного десерта, — собираетесь учить студентов подкупать злых магов тортиками?
— Нет, что вы, — она рассмеялась, — это вам.
— В честь чего, позвольте спросить?
Северус уже начал было думать, что это такой изысканный способ попросить его провести пару занятий, или научить чему-нибудь, чего умница и красавица Хогвартса не умеет, но пытается тщательно скрывать это. Но нет. Квинни подошла к столу, поставила на него торт и, улыбнувшись, ответила:
— С днем рождения. Надеюсь, вам нравится клубника.
Северусу нечем было крыть. Северо-Ледовитый океан внутри него начал стремительно таять, подобно лавине.
========== 3. Анжелика де Пэйрак и Мелани Уиллкс ==========
Анжелика бледна, напугана, и руки заламывает, а губы кусает до крови. Но она не выступает на устах, потому что кровообращение её почти что остановилось. С тех пор, как её Жоффрея в королевскую тюрьму завистливый правитель бросил, без суда и следствия уничтожить собирается, жизнь в золотоволосой маркизе течёт медленно и неохотно.
В окне навязчивые тучи бродят, бьют землю безрадостные капли дождя. Идеальное состояние природы для тех, у кого душа в мрачную боль погружена.
Анжелика выдыхает резко, как будто весь воздух из лёгких выпускает, заламывает руки, словно для молитвы, и резко останавливается. Она не верит. Ни Богу, ни в Бога. Она не верит никому больше.
Горькая слеза из бархата ресниц выкатывается, медленно по воспалённой, смертельно бледной слезе, ползёт.
Только теперь она взгляд обращает к сидящей за столом леди Уиллкс, будто вспомнила о её присутствии. Мэлли, давняя подруга, как всегда, абсолютно спокойная, почти что умиротворённая, разве что сцепленные крепко пальцы теребят батистовый платок. Край платка влажный. Мэлли тоже плакала.
— Что теперь делать, Мелани? — отчаянно спрашивает Анжелика, солнечные волосы на палец накручивая. — Что нам теперь делать?
Неуверенная, робкая, почти детская улыбка медленно украшает лицо миссис Уиллкс. Положив платок на стол, она встаёт. Мэлли скоро рожать, через пять месяцев, небольшой живот округлился и в складках одежды уже выделяется. Она идёт медленно, но спину держит гордо. Касается плеча Анжелики, острого и издёрганного, тёплыми пальцами. Мэлли волшебница, от одного звука её голоса спокойнее становится. Где берёт она силы, заточённая в слабое хрупкое тело, Анжелике неизвестно.
— Анжелика, дорогая, - напевает Мэлли, улыбка становится чётче, — отчаиваясь и плача, мы меньше всего поможем нашим мужьям. Крепись, милая. Завтра будет новый день. И мы поговорим с адвокатом. Наши мужья — честные благородные джентльмены, и они не одни. У них есть мы — поддержка и опора. Нельзя расстраиваться, потому что, если мы лишимся сил, то как жить Жоффрею и Эшли в темноте, что их окружила сейчас?
Анжелика выдыхает. Слова, которые любимая подруга нашла для неё, как всегда искренни, из самого сердца идут, из души раздаются. Слова, которые Мэлли говорит, как всегда, прекрасны.
— Мелани, Богом клянусь, ты — ангел, посланный на эту грешную землю с небес.
Мэлли тихонько смеётся, маленькая самоотверженная женщина. И заключает Анжелику в объятья, где, как всегда, тепло и спокойно.
И они обе знают, что ей всё по плечу.
========== 4. Нейтан Скотт и Хейли Джеймс (“Холм одного дерева”) ==========
