— Моей матери.

— Вашей... матери? У Патрика отвисла челюсть. — Вы имеете в виду, вашей матери?

— Конечно. О ком, по-вашему, я говорю? Это мой поток сознания. Это моя предродовая память. Замечательно, не правда ли? Даже Фрейд не мог вспомнить, что с ним было до трех лет. Пьер помогал мне. Он направляет этот луч… своего рода пси-лазер… на кору моего головного мозга, а затем отражает и фокусирует его на ленте.

Патрик сглотнул. — Да, я понимаю. Затем, когда вы сказали о доверии врач-пациент, вы имели в виду, что доктор был…

— Кон, — сказал Уолтерс, взглянув на часы, — прошу меня извинить. У меня назначена встреча. Уходя, Патрик встретил Пьера Цельса.

* * *

— Ну, Зиг, как мы сегодня? — весело воскликнул Цельс.

— Вы опоздали, — раздраженно сказал Уолтерс.

— Я был занят с силамином. Он виновато улыбнулся. — Извините.

— Ну что ж, начнем, — сказал Уолтерс.

Цельс серьезно кивнул и сел в большое кожаное кресло за диваном. Уолтерс подошел к дивану, лег и скрестил пальцы на затылке.

— Надеюсь, вы передумали насчет того, что угрожали сделать на нашем последнем сеансе, — сказал Цельс.

— Нет, Пьер. Я принял решение. Я возвращаюсь в Вену на длительный курс переподготовки. Меня не будет несколько месяцев. Из-за вас у меня ужасный комплекс неполноценности. На самом деле, я думаю, что нахожусь на грани полного срыва. В Университете не преподавали предмет «пси». Меня не подготовили к таким людям, как вы. Меня подвели. Его голос дрожал. — Я не нужен ни себе, не своим пациентам, ни кому-либо еще.

— Они не знали, — успокоил его Цельс. — Ничего не поделаешь. «Пси» не приняли, когда вы учились в медицинском учебном заведении. Я думаю, это все еще не так, как нужно. Но вы не можете винить себя. Винить некого.

Лицо Уолтерса исказилось. — Вы не записываете это на пленку. Вы знаете, что я должен усилить свою терапию, проигрывая эти записи.

— Конечно, Зиг. Сразу.

Со стола Уолтерса донесся щелчок, за которым последовало почти неслышное жужжание магнитофона. Цельс не сдвинулся с места.

— Так-то лучше, — успокоился Уолтерс. Он закрыл глаза. — Знаете, я вас искал... ваш вид. Это целая история.

— Десять веков назад лучшие металлурги были уважаемыми торговцами черным искусством. Вот откуда кузнец получил свое имя. Клятва, принесенная на его наковальне, была священной и обязательной в судах. В Китае только священникам разрешалось работать с медью и бронзой, потому что все понимали, что нужна нечеловеческая помощь. Но все это ушло. В наши дни, когда в химической лаборатории происходит что-то невозможное, наука всегда предполагает, что есть очень веская причина, и обычно они могут найти какой-то способ воспроизвести невозможность. Тем упускают тот факт, что до того, как это было впервые сделано, часто было совершенно невозможно. Они упускают из виду природу человека, который вызвал это в первый невозможный раз. Часто сам человек не понимает, как он это сделал. Он будет сопротивляться знанию. Даже те, у кого есть «пси», часто отказываются в это верить. Возьмите Карозерса и нейлон, Белла и телефон, Де Фореста и триод, Рентгена и рентгеновские лучи, Гудиера и резину. Они сделали это, и позже, намного позже, их преемники выяснили, почему это сработало. Они хотят, чтобы вы объяснили, почему силамин работает. Но вы не можете. По крайней мере, в терминах, которые имели бы смысл для Эндрю Бликера и Арнольда Грюна.

— Эта штука с Грюном. Они найдут вас, вы же знаете.

— Да, я знаю.— Ответ пришел из динамика магнитофона.

— Похоже, вы не беспокоитесь. Вы знаете, что произойдет?

— Кое-что, — ответил магнитофон, — но я не знаю, где и когда.

— А на что это будет похоже?

Наступило молчание. И тут, словно в ответ, из динамика послышались звуки, которые психиатр едва мог разобрать. Он медленно и тяжело сел, словно очнувшись ото сна. Он был один в комнате. У него сложилось впечатление, что он уже некоторое время был один. Он уставился на магнитофон, и теперь он понял звуки. Это была музыка. Это было прекрасно. Он медленно узнавал её. «Овцы могут пастись спокойно» Баха. А потом сквозь музыку начали пробиваться другие звуки в жутком контрапункте. Он узнал назойливый, непрекращающийся телефонный звонок. Потом автомобильный гудок. Затем раздался женский крик. А потом раздался щелчок, и магнитофон остановился. Зигфрид Уолтерс прижал руки к лицу и застонал. — О, Фрейд, как ты мог это пропустить!

* * *

Была уже почти полночь.

Они сидели на диване в крошечной гостиной Маргариты, откинувшись на спинку и слушая музыку Баха. Она подошла к своему прекрасному концу сна и продолжала плыть в тишине.

— Чего вы хотите от меня, Маргарита? — тихо спросил, наконец, Пьер Цельс.

— Я хочу быть вашим другом.

— Всегда раньше, когда кто-то хотел быть моим другом, он действительно хотел чего-то другого.

— Я знаю, Пьер. Когда-то я надеялась, что вы объясните мне, по-настоящему объясните свой силаминовый процесс. Ее голос стал угрюмым. — Но я сдалась. Мне уже все равно.

— Но мы все это уже проходили, Маргарита, — терпеливо сказал он. — Реакция требует тепла в количестве, доступном только в ядерном процессе. Поэтому мы предоставляем его. Тербий реагирует с кремнием. Атомный номер кремния — четырнадцать. У Тербия — шестьдесят пять. Чтобы заставить их реагировать, мы просто добавляем немного ксериона. Он реагирует не сразу, это продолжается в течение нескольких часов. Это дает требуемое количество тепла в течение необходимого периода реакции. На самом деле, мы получаем слишком много тепла. Вот, почему мы должны охлаждать колонну установки. Мы охлаждаем ее жидким аммиаком, которым мы отводим тепло от горячей колонны. Это испаряет аммиак, поэтому мы просто используем полученный пар аммиака в качестве комбинации флюидизации и реакционного пара. Пар аммиака реагирует с взвешенными частицами кремнезема, и выходит силамин. Но вы все это знаете. Почему вы хотите услышать это снова?

Девушка была озадачена. — Вы имеете в виду, что оксид тербия действительно реагирует с кремнеземом?

— Конечно. Ксерион, или эликсир, вызывает это. Несколько веков назад это был очень известный катализатор для такого рода реакции.

— Я не думаю, что это есть в трудах Гмелина.

— Нет, наверное, нет. Но, конечно, Гмелин занимается только химическими реакциями. В справочнике нет ничего ядерного.

— Ядерного...?

— Конечно. Как еще можно получить необходимое тепло? Он посмотрел на свои часы. — Кобер должен уже заканчивать первую партию силамина. Вы уверены, что он ничего не меняет?

— Не совсем так. Я думаю, что он планирует собрать катализатор, после прогона, чтобы проанализировать его.

Мужчина вздрогнул. — Что вы имеете в виду — собрать его? Он должен сбросить его в алкагест.

— Ну, Пьер, я уверена, что я не знаю. Разве он не может просто взять образец из алкагеста?

Голос мужчины внезапно стал резким. — Алкагест растворит все, что он в него окунет. И что тогда он будет пробовать?

Пока она смотрела, кровь медленно отхлынула от его лица. И все же, когда он заговорил, его голос был спокойным, почти смиренным. — Мне пора идти, Маргарита.

Обеспокоенная, она не пыталась остановить его.

Но после того, как она услышала, как его машина отъехала от подъезда дома, она начала всерьез беспокоиться. У нее было предчувствие, что произойдет что-то ужасное. Но что? В самом деле, что происходит? Что сейчас происходит в лаборатории? Почему этот процесс вообще работает? Что такое тербий плюс кремний? Предположим, вы добавили их атомные номера? Что такое шестьдесят пять плюс четырнадцать? Семьдесят девять. А какой элемент был номером семьдесят девять? Может быть... но этого не могло быть... Она вскочила и подбежала к книжному шкафу. В энциклопедии Эфраима это должно быть. Она пролистала страницы. Вот оно. «Золото, атомный номер 79». Пьер Цельс делал золото. Это была его ядерная реакция, его источник огромного тепла. Мудрость веков применима к производству силамина в двадцатом веке. И если золото действительно было там, оно было там как золотоносный оксид. И золотоносный оксид, аммиак и вода вступают в реакцию с образованием гремучего золота.