Существование возможно только, пока дышит Рубин. Лапы устают. Одиночество кусает больнее острия копья. Холод. Замерз. Находит смысл жизни. Не хочется больше быть одному. Пирру больше нет. Пирру стали пережитком прошлого. Никогда не продолжит свой род. Вечен, как само мироздание.

Лишь Рубин может уничтожить своего пирру. Рубин этого не сделает?

— Н-нет, — запнулась я. — Мне нет смысла тебя убивать. Ты же мне помогаешь.

Уснули мы вдвоем. Зверь положил морду мне на бок, согревая холодной ночью. В эту ночь сны мне не снились.

Утро оказалось пасмурным, но безветренным. Я зажгла магический огонек и кое-как разделала кролика. Мои руки ужасно дрожали, пока я пыталась снять со зверька скальп. Понимая, что дальнейшую разделку я просто не выдержу с точки зрения морали и психологии, я забросила в котелок всего кролика целиком и наблюдала, как розово-красное мясо постепенно превращается в белесо-розовое. Зверь сидел рядом, с интересом наблюдая за процессом.

Есть я смогла только немногое из того, что проварилось. Несколько кусочков я через силу съела, остальное предложила пирру. Зверь в один присест проглотил наполовину разваренного кролика с вывалившимися внутренностями и облизнулся. Похоже, что это существо готово было есть все, что ему попадалось, он не задумывался о вкусе или о нежелании набивать желудок. С его выпирающими ребрами и впалым животом, впрочем, я бы посоветовала пирру питаться как можно больше и посытнее.

Днем я тренировалась в чтении книги. И опять безуспешно. Затем мы пошли к ручью, чтобы наполнить флягу и набрать воды в котелок. То и дело возникало ощущение мысленной близости со зверем. Мне достаточно было сконцентрироваться на нем, чтобы услышать отголоски его звериных мыслей. Он «слышал» меня на этом уровне и откликался даже быстрее, чем если бы я звала его голосом. Это открытие приводило меня в восторг.

Я взялась еще раз за книгу, а заодно и вынула из своей сумки заметки, которые по настоянию Йитирна делала, получая свои «магические» уроки. Я совершенно забыла про них и обрадовалась. Некоторые грамматические структуры все еще пугали меня своей сложностью и многообразием, но в основном полученная информация была усвоена. Я повторила несколько правил, затем исключений из правил. Попробовала прочитать заклинание собственного сочинения: крохотные рубиновый огонек взлетел кверху и осыпался дождем разноцветных брызг. Затем вернулась к фолианту и начала читать, постоянно удерживая в голове полученные знания.

Неожиданно строки разгладились. Иероглифы тирийского языка пошли рябью, изменяясь и преломляясь. Я прочитала предложение: «…мана заклинателя должна восстановиться дважды, прежде, чем он сможет…» и удивилась. Почему я раньше не могла, а теперь — могу? Может, Йитирн прав. Все дело в том, что я ведьма. И этот язык заложен во мне как нечто совершенно естественное. Я отложила фолиант в сторону и обхватила себя руками. В моем мире у меня никогда не было никаких способностей. Они просто не могли там появиться. Аркаар упоминал, что магия моего мира умерла и умерла очень давно. Осталась лишь провокационная внешность: огненно-рыжие волосы, зеленые глаза, худощавое телосложение. Но здесь, в этом мире, я действительно могла все, чего бы ни захотела. И мне неожиданно стало трудно принять этот факт. Я действительно ведьма, мое слово превалирует.

Вечер наползал неспешно. Я поужинала яблоками, не рискнув еще раз варить кролика (Зверь пополнил наши запасы аж двумя тушками), а затем принялась за чтение книги. Большая часть описывала ритуалы и их правильное проведение, наряду с магическими формулами отдельно для магов-эльфов и для колдунов-людей. Я буквально пожирала недоступные мне прежде знания, пытаясь вобрать в себя как можно больше.

Йитирн вернулся только поздно ночью, когда в небе взошла луна. Он сразу лег спать, а наутро уже был готов. В руках у него поблескивали семь рубинов, разные по величине и насыщенности цвета.

— Бери пирру, книгу и следуй за мной. — Сказал он, пропустив приветствие.

Я исполнила его просьбу, и мы вышли из лагеря. Небо было безоблачным, солнце — ярким, день выдался теплым. Минут двадцать мы шли по равнинной земле, плащ то и дело цеплялся за колючий кустарник. Зверь трусил вслед за мной, держась от Йитирна на расстоянии по вполне понятным причинам. И тут я увидела большого черного как смоль быка на привязи. Он жалобно ревел и дергал веревку, пытаясь освободиться.

— Почти все готово, — кивнул мне темный эльф. — Ты читала заклинание?

— Разобралась, — сказала я. — Зачем тебе корова?

— Для ритуала требуется кровь животного, — напомнил мне Йитирн. — Мы принесем его в жертву, когда ты начнешь распевать первые два стиха.

Он повернулся вдруг ко мне и кинул мне заостренную палку. Я не поняла, как я ее поймала в полете.

— Рисуй, — приказал дроу. — Вот рисунок.

Я увидела уже знакомую мне семиконечную звезду, я опешила и не могла сказать и слова. Пирру сел возле меня, немигающим взглядом вонзившись в темного эльфа.

— Мне надо рисовать?

— Да, ты же не думала, что я буду это делать. Все будешь делать только ты. Я не думаю, что на мой зов откликнется дракон. Хотя, — он усмехнулся, — я был бы весьма польщен таким поворотом событий.

Я засмеялась. Йитирн помогал, наставлял, но в самом деле не взял палку и не начал чертить сам. Спустя часа полтора на равнинной, слегка влажной почве вырисовалась большая семиконечная звезда. Еще час я потратила на то, чтобы перерисовать иероглифы из книги и расположить их именно так, как они были изображены на страницах. Затем разложила по семи остриям звезды рубины и перешла к центру, где надо было изобразить ведьму и дракона.

— А можно схематично? — спросила я у Йитирна. Тот стоял за пределами звезды и сверялся с фолиантом. — Я не уверена, что смогу нарисовать дракона.

— Наверное, — пожал плечами дроу. — Тут нарисовано…

— Я не смогу нарисовать так, как там нарисовано! — вспылила я, устав от жары, пота и бесконечной подготовки к ритуалу.

— Тогда рисуй, как сможешь.

Я принялась за дело. Ведьма — типичный огуречик с ручками-палочками и ножками, для красоты я пририсовала развевающиеся будто бы на ветру волосы. Затем дракон. Я вызвала в памяти образ золотого Мааррха, но обнаружила, что я совсем не помню, как он выглядит. Тогда я изобразила нечто между собакой с крыльями и огромным ящером с раздвоенным языком.

— Вроде все, — выдохнула я, поворачиваясь к Йитирну.

— Последний раз просмотри.

Темный эльф вручил мне книгу, когда я вышла из ритуальной «пентаграммы» и пробежалась взглядом по уже знакомым мне строкам.

— Готово. Что дальше?

Йитирн потер руки, шумно выдохнул и вынул кинжал.

— Ты стоишь в середине этого зачарованного «круга». Не прерывайся ни на мгновение, чтобы ни происходило вокруг. Иначе вырвавшаяся на свободу магия убьет тебя одним своим касанием. Ты поняла меня, Ева?

Я кивнула, ощущая, как дрожат ноги. Хотелось крикнуть и все отменить. Но я знала, что мне придется пройти этот путь до логического конца.

Я встала в центр. Фолиант в моих руках будто бы потяжелел. Я сделала глубокий вдох и оглянулась на пирру. Зверь одобрительно «кивнул». Первые слова легли на язык намного легче, чем я ожидала. Я старалась напевать, читая заклинание. И вскоре поняла, что у меня получается.

Взревел бык, смертельно раненный Йитирном. Кровь хлынула на землю, линии магического круга впитали ее. Ручейки, очевидно, под воздействием магии устремились к центру. Кровь коснулась рубинов, и они мрачно заалели внутренним светом. Я напевала слова, чувствуя, как энергия наполняется мощью, силой, невероятным могуществом. Рубиновые Нити вырывались из моих рук, из моей груди, связывая меня с камнями, разложенными на остриях семиконечной звезды. Я ощутила, что не могу и двинуться. Магия привязала меня, лишила подвижности, удерживая в одном положении.

— Не останавливайся! — окликнул меня Йитирн. — Читай!

Я вложила Волю в свои слова, усиляя и без того опасно могущественные слова заклинания. Воздух вокруг меня заколебался, зарябил, пошел волнами. Рубины вспыхнули ярче. Слова заклинания я читала уже машинально, заставляла себя вникать в смысл произнесенных слов, чтобы магическая сила продолжала питать рубиновую энергию. Я понимала: Йитирн сказал правду. Стоит мне перестать — и волшебство, пригвоздившее меня к месту, тут же прикончит своего носителя. Только теперь я видела голодного, алчущего зверя, готового исполнить мое желание. Цена ошибки стоила целую жизнь.