Уже в комнате я достала из-под куртки вещь, которую вручила мне женщина. Это был небольшой, но увесистый томик с тисненой рубиново-фиолетовой обложкой. На титульной странице незнакомый мне язык, но уж точно не английский и даже не французский, витиеватой прописью обозначал, вероятнее всего, название книги. Страницы выглядели, на удивление, свежими и пахли, но не типографской краской, а летним солнечным лугом, ароматом букета полевых цветов, водой.

Подрагивая от возбуждения, я пролистала всю книжицу. Каждая страница была исписана убористым почерком на незнакомом мне языке. На некоторых были нарисованы странные картинки, диаграммы и символы. В самом конце книги был краткий справочник по гербологии, и этот справочник был единственным, представленным на английском.

Я начала читать, потеряв представление о времени, о том, где я нахожусь. К утру, не выспавшаяся и побледневшая, я захлопнула книгу и впервые за долгое время осмотрелась. Мой мир вдруг показался мне таким странным, необычным, неестественным. Но только на секунду.

Дверь в комнату распахнулась, и на пороге появилась Нэнси. Прямо за ней маячил Арнольд, и я вспомнила, как противно мне было вчера. Это было вчера.

— Мисс Дурашка никому-никому не сказала, что у нее вчера был день рождения, — ехидно протянула девочка. — А ведь мы приготовили подарок.

Арнольд Скайт дал отмашку, и в комнату вбежали двое мальчишек. Оба они держали поднос с тортом. Прежде чем я успела что-либо осознать, торт полетел в меня. Инстинктивно дернувшись, я заслонила лицо руками.

Руками с книгой.

Пока жидкий крем и влажные коржи сползали вниз под довольный гогот мальчишек, Нэнси Прескотт с легкостью выдернула книжку из моих рук.

— Что это тут у нас?

Она помахала книгой у меня перед носом. В голове прозвучал властный голос женщины: «Никому не отдавай». Я выпрыгнула из постели, точно внутри меня разогнулась пружина.

— Отдай немедленно, — прорычала я, сжимая кулаки.

Мальчишки, задорно взвизгнув, пулей вылетели прочь из комнаты.

— О, — протянула Нэнси, — так, значит, тебе хоть что-то дорого в этой жалкой комнатушке? Точно стоит взглянуть.

Девушка перевернула книгу, смахнула с нее остатки крема и раскрыла ее. Попыталась раскрыть, потому что у нее совсем ничего не вышло.

— Ты что, страницы заклеила? — пыхтя от напряжения, выдавила она.

— Конечно, — поддалась я, — чтобы такие дуры, как ты, не смогли сунуть свой нос не в свое дело.

Это прозвучало зло. Но когда они обо мне говорили что-то хорошее?

Нэнси демонстративно выпрямилась и прищурилась.

— Я заберу ее с собой, — медленно проговорила она. — Трофей.

— Отдай! — крикнула я. — По-хорошему.

— Я и не знала, что ты способна на что-то хорошее, — ухмыльнулась она. — Ведьма. Ведьма. Ведьма. Тебя бы давно сожгли на костре, жаль только, время неподходящее.

Я старалась. Я честно старалась быть хорошей.

Костяшки пальцев побелели от напряжения, и, когда я вдруг подумала, что легко смогу одолеть свой гнев, я бросилась на Нэнси. Я дергала за ее роскошные светлые волосы, я пыталась ударить ее ногой и даже, кажется, расцарапала ей щеку ногтями. Она завыла и заплакала, а затем стремительно вылетела в коридор. Расплата последовала незамедлительно.

Мисс Картер не отличалась благодушием классных дам-наставниц, а потому разъяренной гарпией влетела в комнату. Я сидела на полу, прижимая к груди заветную книгу. Медленно и осторожно подняла взгляд.

В карих глазах мисс Картер пылал огонь ненависти.

Резким, но сильным рывком она поставила меня на ноги и за шиворот выволокла из комнаты в коридор, где зареванная Нэнси охотно пересказывала события последних пяти минут. Дети смотрели на меня с опаской, а некоторые с гневом и со злостью.

«Ненавидят», — скользнула дурацкая ранящая боль.

В кабинете мисс Картер жестким полотенцем оттерла остатки крема и коржа с моего лица. Посадила на стул, вернулась за стол и села в кресло.

Десять минут она смотрела на меня немигающим взглядом. Я совсем забыла, что мисс Картер не только была самой строгой наставницей, но и директором данного детского дома.

— Драка, — сухо промолвила она наконец и пожевала губами. — Драка в спальне с девочкой. Девочка с девочкой.

По ее голосу чувствовалось, что она не знает, какой факт из этих трех был наиболее вопиющим в ее практике.

— Позор. Я всегда считала тебя одной из лучших. Хотя бы за твой ум, за сообразительность, за то, что ты никогда, никогда не поддерживала эти «войнушки» между моими воспитанниками.

Она сложила руки «домиком» на столе.

— Я обязана принять меры. Сегодня я переведу тебя в Холлуэй. Там тебе объяснят, что к чему. Всего на сутки и в качестве предупреждения.

Холлуэй. Морозный холодок прошел от шеи по позвоночнику. Там, отдельно от прочих, жили дети с агрессивными наклонностями. Изредка, лишь изредка ребенка оттуда переводили к нам, когда убеждались в его хорошем поведении. Попасть из главного корпуса в Холлуэй считалось… Кошмарным. Позорным. Или просто непостижимым.

— Возьми с собой то, что посчитаешь нужным. Вот, эту книгу, например.

Она показала на томик у меня в руках.

— Хотя на твоем месте я бы оставила ее здесь. Целее будет.

Уходила я, потупив взор.

Дети шептались у меня за спиной.

В голове стучал приговор.

Ева Одвэйл идет в Холлуэй.

Комментарий к Глава 1. Гримуар

Фамилия героини - Одвэйл (Oddveil) - намекает на ее магическое происхождение и переводится как “странная (необычная) вуаль”.

========== Глава 2. Ворон и травы. ==========

Холлуэй оказался одноэтажным приземистым домом с рядом черных, пугающих окон. Располагался он в низине, куда по ночам стекал липкий молочный туман. Деревья здесь росли кое-как, пытаясь выжить в топком и влажном месте. Корни хотели дышать и выбивались из рыхлой колеблющейся почвы. Холлуэй производил гораздо более гнетущее впечатление, чем главный корпус. Там хотя бы окна увивал густой зеленый плющ, а деревья были высажены в соответствии с планом.

Сторож нехотя встал со стула и распахнул передо мной маленькую черную калитку. Перед гостями и возможными опекунами раскрывали, конечно, не эту скромную дверку, а разводили в стороны чугунные кованые ворота. Я прошла внутрь двора и поежилась не то от холода, не то от дурных предчувствий.

Мужчина кивнул на дверь дома и буркнул:

— Вниз по тропинке. Даже не пытайтесь звонить в звонок. Стучите. Громко.

— Ладно, — пробормотала я. — А…

Но охранник уже скрылся в своей теплой уютной будке, и мой вопрос повис в воздухе, наполненном тишиной.

Я пожала плечами и медленно шагнула вперед. Моя нога тут же увязла в грязи, напрочь испачкав мои хоть и не новые, но красивые туфли. Тропинка петляла между деревьями, а порой и вовсе пропадала. Я споткнулась и чуть не полетела вперед. В последний момент я схватила первое, что попалось под руку, и слегка задержала падение. Ударилась коленями об землю, судорожно всхлипнула от неожиданной боли и, сама не зная почему, разревелась. Когда приступ закончился, я поднялась.

Мои руки, моя куртка, мои джинсы — все оказалось заляпано грязью вперемешку с прошлогодними пожухлыми листьями. Не самый лучший вид, чтобы прийти в Холлуэй.

По рассказам мальчишек, в Холлуэй преподавали люди жесткие и властные, способные совладать с оравой непослушных детишек. Я даже думать не хотела, как меня, такую грязную, могут встретить в этом доме. Я не стала пытаться отчистить свою одежду: только еще больше испачкаюсь.

Под ноющую боль в ногах я спустилась с пригорка. С каждым шагом приближения к дому я чувствовала все больше страха, все больше отчаяния. Неужели я и вправду не могла сдержать свой гнев и не напасть на Нэнси? Отчаяние, страх и… вина. Я же могла сделать ей больно. По-настоящему больно. Их слова жалили меня беспощадно, но я, кажется, причинила ей боль иную, физическую. Поэтому мисс Картер отправила меня сюда. Чтобы я разобралась в себе.