— Это я.

Йитирн поднял голову и смотрел на меня уже осмысленным взглядом.

— Что — ты? — переспросил он.

— Я сказала Веланне, что она мертва. Я не знаю, почему так сказала. Может, потому что я не могла скрывать правду от своей сестры? Я не чувствовала с ней такую связь, как и Изумрудной.

— Вероятно, потому что она умерла? — вслух предположил дроу. — Почему ты сразу не сказала нам с Сарией, что ты хочешь увидеться с ведьмой?

Сария дернула плечом и хотя смотрела только вперед, я знала, что она обратилась во слух. Мне показалось бессмысленным скрывать от Йитирна и волчицы почему. Я пожала плечами.

— Она попросила прийти одной. Я не знала, кого найду там, куда меня вела изумрудная Нить. Даже не догадывалась.

Я почувствовала, как силы, наполнявшие меня до этого, вдруг резко покинули мое тело, оставляя опустошенной и обессиленной. И злость, бьющуюся где-то за пределами сознания, точно пытающуюся разрушить клетку, в которую была заточена многие годы. Я вспомнила слова Кассирил. Если не завершить перерождение, я превращусь в зверя. От одной этой мысли мне стало не по себе. Что, если все гипертрофированные чувства — результат незавершенного процесса реинкарнации?

— Йитирн…

Я уже хотела рассказать о завершении перерождения магу, но в этот момент Сария резко подалась вперед и тяжело побежала. Она исчезла за ближайшим поворотом, а мы с дроу остановились в нерешительности. Ветер шелестел в кронах осенних деревьев, щебетала назойливая птица. Я старательно напрягала слух, пытаясь уловить, что делает Сария. Но безрезультатно. Тогда я подумала, что вот он, тот самый момент, когда можно рассказать о рубиновом камне и о том, что поведала мне Кассирил. Но слова застряли в горле.

Судорожный приступ кашля сотряс меня. Когда вернулась Сария, она выглядела озабоченной и взволнованной.

— Здесь неподалеку есть деревушка, — сказала она. — Там мы сможем передохнуть и купить все необходимое. А заодно решить, что будем делать дальше. К вечеру дойдем. Но нужно быть предельно осторожными. Кажется, о твоем побеге, Ева, знают многие. На дорогах усилили патрули.

На дороге, именуемой Старым трактом, мы, вопреки опасениям оборотня, быстро и незаметно слились с путешественникам. Большинство из них предпочитало пешую бодрую прогулку, часть оседлала лошадей, меньшинство ехало на телегах. Лица у странников были похожи на искусные маски, настолько неживыми и напряженными выглядели они. У каждого на поясе висел меч или короткий кинжал, у пары крестьян и вовсе было по палице.

Сария натянула капюшон до самой середины лица и попросила меня сделать то же самое. Она убедилась, что огненно-рыжие пряди надежно спрятаны под тканью, и осталась даже довольна. Держа руку на рукояти меча, волчица шла ровным шагом, и мы с Йитирном едва за ней поспевали. Я успела дважды пожалеть о том, что у нас не было возможности забрать наших лошадей у «Хвоста сирены». Намного удобнее было бы передвигаться верхом, не говоря уже о том, что быстрее и надежнее. Я мечтала об огне в очаге и куске хлеба с мясом. И о своем кожаном доспехе, теплом, защищавшем от непогоды.

По обе стороны от тракта тянулись огненно-рыжие деревья, сбрасывающие листья перед зимой. Сквозь наполовину обнаженные заросли виднелась река, отражающая веселыми бликами солнечные лучи. Я примерно представляла, где мы шли, это был противоположный берег тому, по которому мы путешествовали с дроу на пути к Верригану. Я не знала, сожалеть ли мне о нашем предприятии или радоваться ему — ведь я как-никак обнаружила, что не являюсь последней тирией и надеждой этого мира. Я невольно вспомнила о словах Кассирил о незаконченном перерождении и скривилась. Чем раньше я расскажу Йитирну о необходимости найти рубин Мэйв, тем раньше смогу завершить ритуал и получить доступ к тому, что Изумрудная назвала нашими силами. Но Йитирн выглядел таким задумчивым и отстраненным, что я подумала: в конце концов эта информация ждала три недели, подождет и до заката.

Дорога тем временем стала подниматься вверх. Мы прошли мимо конюшен, где неприветливый хозяин смерил нас недобрым взглядом. На небольшой площадке играли маленькие дети, пытаясь забросить большой мяч, обтянутый красноватой кожей, в самодельное кольцо, закрепленное на невысокой березе. Старуха с сухим лицом вязала кофту, сидя на видавшей виды скамейке. Дудочник репетировал новую мелодию, а неподалеку от них кожевенник тащил кипу шкур к дубильному станку.

Деревья заметно поредели. Огромная лесопилка стояла на берегу, а вокруг нее, точно муравьи, суетились десятки рабочих. Работа явно спорилась. Запахло еловым ароматом, шишками и смолой. На реке рыбак в лодке о чем-то спорил с мужчиной, стоявшем на берегу. Их ругань разносилась в воздухе, наполняя его живой силой. Посреди дороги, дальше, серый бык с четырьмя рогами упорно тянул кожаные лямки огромной телеги, на которой покоились уже обтесанные бревна. Погонщик поторапливал нерадивое животное, на что бык громко и зло ревел, но продолжал переставлять мускулистые ноги.

Сария провела нас по тропинке, и уже вскоре мы очутились в деревне. Дома здесь были выстроены вдоль главной улицы, где дети перебегали перед лошадьми на спор, где бойкие торговки предлагали наперебой свой скромный товар. В центре деревни была разбита огромная поляна, а в ее центре — костер, на котором в котле булькало нечто неаппетитное зеленоватого цвета. Вокруг собрались старики и пожилые люди в обносках и тряпье. Они обмакивали в котел куски хлеба и с удовольствием ужинали.

Солнце опускалось за деревья, подсвечивая их с обратной стороны. Большая собака облаяла Йитирна, но не осмелилась приблизиться, а потому надрывалась с хозяйского двора, натягивая до упора веревку. Какой-то мальчишка швырнул в Сарию приличным куском грязи, но волчица искусно увернулась, и ком попал в плечо одному из старожилов. Старик вскочил и на редкость прытко погнался за мальчишкой, а догнав, всыпал ему деревянной клюкой по лодыжкам. Паренек разревелся от боли и обиды, скача на ноге.

Таверна стояла на отшибе, возле плетеного забора, за которым паслись упитанные свиньи и одна-единственная корова, довольно тощая. Полная женщина доила ее, по-хозяйски сидя на табурете и расставив ноги. Где-то блеяла коза печально и громко. Невысокий паренек неподалеку ощипывал курицу, а возле его ног лежали две или три таких же тушки и ворох перьев.

Мы зашли внутрь, и Йитирн, обладавший мороком, вызвался договориться насчет комнаты и пропитания. Внутри было тепло, но не жарко, хотя все три очага были растоплены. Веселое пламя пощелкивало и потрескивало, пожирая заготовленные поленья. Йитирн вернулся со служанкой. Она помогла найти наши комнаты и уже вскоре отдавала распоряжения насчет горячей воды и ванны для девушек.

Как же приятно было стянуть с себя пропахшую кровью и потом одежду. И опуститься в деревянную просторную ванну. Служанка подливала горячей воды, а затем помогла оттереть куском фланели грязь с коленей и локтей. Ароматное мыло с легкостью ложилось на изнеможенную кожу, легкое пощипывание не могло испортить приподнятого настроения. Затем мне вымыли голову и сполоснули волосы отваром из лечебных трав. Те же процедуры прошла и Сария. Казавшиеся прежде темными, ее волосы приняли светлый оттенок и засеребрились в свете пламени свечи.

Сария сняла с меня мерки и куда-то ушла. А я осталась наедине с собой в небольшой, но уютной комнате с двумя кроватями. Я забралась под легкое одеяло, легла на подушку и закрыла глаза.

Глаза я открыла намного позже. Из окна тусклый приглушенный свет падал на соседнюю кровать. Сария спала крепко, ее волосы разметались по подушке, руки — раскинуты в стороны, словно она собралась обнимать кого-то. На прикроватной тумбочке догорал огрызок свечи в подсвечнике. Рядом с моей постелью на стуле лежали новехонькое кожаное облачение. Кираса и штаны, а рядом стояли сапоги из мягкой кожи. Я почувствовала прилив благодарности к Сарии. Она очень точно угадала мои мысли. Или, может, Йитирн подсказал?