Сильван тоже не отпускал, подсел к ним ближе, держа обе ладони у Мира на висках. Яр, осторожно вливая в сына жизненную силу Леса, сумел справиться с дрожью, утолил боль и стыд, одолел бурю гнева и ненависти. Несколько долгих минут — и отец передал притихшего Мира снова на руки некроманту. Тот со вздохом принялся заново расплетать взбухшие узлы темных энергий смерти, которые едва не придушили самого Драгомира.

— Миленка! — позвал Яр устало. Он с трудом поднялся на ноги с пола.

Дверь приотворилась, в спальню заглянула взволнованная дочурка, в глазах надежда, в спину напирает серая от переживаний Лукерья.

— Милка, мать пока не пускай, а сама иди сюда! — махнул ей Яр.

Та ловко нырнула внутрь, а дверью едва не прищелкнула ведьму по носу.

— Приберись тут быстренько, чтобы она не видела, — махнул отец на беспорядок на полу.

— Ковер тоже выбросить? — кивнула Милена.

— Сжечь, — подсказал Сильван.

Он поднял осоловевшего Мира и с помощью подоспевшей царевны переложил на постель. Укрыл его одеялом, чтобы не смущался бинтов по всему телу, и сам рядом остался, не убирал руку от его головы, хмельной после возвращения к жизни. Драгомир теперь понял, какова смерть на вкус, чужая и своя. Своей он больше не желал, а чужая подождет, никуда не денется, ведь он бессмертный полуэльф, полунекромант, сын лесного царя… Как же он смог так вляпаться, если так крут? Эта мысль показалась ему безумно забавной, он даже смог скривить губы в подобии улыбки.

Устроив брата и мимоходом благодарно чмокнув жениха в бледные губы, Милена просто свернула ковер со всем кровавым мусором, завязала в узел. И, распахнув окно, крикнула вниз слугам и приближенным, слонявшимся под стенами дворца:

— Эй, всем скажите добрую весть! Драгомир Ярович к завтрашнему утру будет полностью здоров! Готовьтесь к пиру!

Яр улыбнулся нестройному хору голосов, грянувших благословения царю-батюшке и его семейству.

— Пс-с, Заринка! — Милена помахала рукой младшей русалке подойти и встать ровно под окно. На нее лесная царевна и выкинула пятнистый узел ковра, перевалив через подоконник: — Сожги это немедленно! На заднем дворе и чтобы никто не подходил близко, ясно?

— Эх, Милена Яровна, ясно. Чуть по голове не попали, эдакой-то пакостью…

Драгомир тихонько фыркнул смешком.

— Ему вина не надо, он и так пьяный, — заметил Яр, обменялся улыбками с некромантом.

— Мир, не спи пока, — обратился маг к подопечному. — Я постепенно убираю неподвижность с тела. Будет неприятно, но не больно. Чтобы ничего не болело, я оставляю онемение. Ты сможешь двигаться, но ничего не почувствуешь, так что будь осторожнее, прошу тебя.

Мир что-то неуверенно произнес в ответ одними губами.

— Отлично, губы уже двигаются, — похвалил Сильван. — Не волнуйся, скоро и голос вернется. Сперва вернем тебе руки. Милена, возьми его за руку. Мир, попробуй сжать пальцы, постепенно, не переусердствуй…

Яр оставил их втроем. Вышел к жене в смежную комнату, дверь оставил приоткрытой. Вспомнил, усмехнулся уголком рта: к бывшей жене.

— Что ты сделал с нашим сыном?! — зашипела разъяренная неизвестностью ведьма, стремительно шагнула к нему.

— Что сделали с нашим сыном они, — холодно поправил Яр.

Лукерья мгновенно сникла. Кинулась к двери, замерла у порога, жадно следя за троими, занявшими всю широкую кровать ее супруга. Помрачнела еще больше, вспомнив: бывшего мужа. От которого она сама отказалась. Она не стала входить в спальню, чтобы не мешать магу и не смущать сына.

— Полей мне, пожалуйста, — попросил Яр, указав на кувшин и тазик для умывания, стоявшие на своем обычном месте в углу комнаты.

Лукерья рассеянно кивнула. Взялась за большой тяжелый кувшин. Серебро работы кобольдов. Такой привычный предмет… И как же она успела от всего этого отвыкнуть за время, проведенное в городе.

— Это моя вина, — прошептала Лукерья. — Я ведь была там, в городе! И не поняла. Не подумала, что такое может случиться. Понадеялась, что… Поверила Миру на слово, а ведь он совсем не умеет врать. Он клялся, что у него всё хорошо…

Яр тщательно отмыл руки, брызнул прохладной водой в глаза, чтобы смыть с ресниц едкую соль, выпрямился, отбросив растрепанные волосы назад. Лукерья подняла на него темный взгляд, подала полотенце.

— Нет, Луша, это моя вина, — твердо сказал он. — Я подозревал, что за человек этот князь. Я не смог Мира отговорить, не смог заставить остаться. Я был занят людскими проблемами в то время, когда был нужен собственному сыну.

— Нет, это я научила его на свою беду тянуться к людям, — упрямо зашептала она, не уступая. — Я сама его к этому подтолкнула своим уходом.

Яр просто обнял ее за плечи, крепко прижал к себе.

— …Ой, Ванечка, он сжал мне руку! Ой-ой, Мирош, пусти, не так сильно! — услышали они восторженные писки дочери.

— Твой некромант так заботлив к нашим детям, — заметила Луша с ноткой ревности.

Лесной царь улыбнулся, подумав, что самое младшее их чадо приходится отпрыском и Сильвану. Однако Яр сдержался, промолчал. Он не собирался хранить эту тайну долго, но решил поделиться с семьей немного позже. Сейчас же он лишь поправил:

— Он теперь не мой некромант, а Милкин. Наши дети выросли, Луша.

— Он будет ей хорошим мужем, полагаю, — сухо сказала Лукерья. — И примерным отцом нашим внукам.

— У Силя уже есть одна дочь, — заметил Яр.

— Потерянный приемыш? Я слышала от Миленки, она тарахтела без умолку, чтобы меня отвлечь.

— Грюнфрид скоро найдется, — уверенно заявил он. Усмехнулся, добавив: — Твоя ровесница. Думаю, вы с ней поладите. Скоро в нашем дворце станет шумно и многолюдно!

— Твой некромант не позволил мне даже прикоснуться к Драгомиру, — поделилась ведьма, высвободившись из объятий бывшего супруга.

— И правильно, — пожал плечами Яр. — В малыше пробудилось колдовство, сложное и противоречивое, как весь он сам. Любое прикосновение могло быть опасным для вас обоих. Сильван… сказал тебе, что сделали с ним?

Лукерья покачала головой:

— Ни слова. Я ничего не знаю. Он мне не сказал, не показал ничего, хотя я просила!

— Вот и хорошо, — кивнул Яр. — Тебе не нужно знать. Достаточно того, что это видели мы. Поверь, после такой жестокости Мирош не захочет иметь дело с людьми. Надеюсь, ты тоже останешься здесь и не вернешься в город?

— Да, — опустила она голову. — Если можно. Я хочу быть со своими детьми.

Яр подошел к ней вплотную, тронув за подбородок, заставил поднять голову и взглянуть ему в глаза:

— Здесь и твой дом тоже. И всегда будет твоим домом, куда бы ты ни уезжала и как надолго…

— Я больше не оставлю вас! Мою семью! — с горячность заверила Лукерья.

— Не вини себя в случившемся, — твердо повторил Яр. — Если тебе легче, считай, что мы виноваты оба — не досмотрели, не так воспитали. Но Мир вырос и сам решил уйти. Это был его выбор, я не вправе насильно запирать его на замок. Хотя мне очень хотелось это сделать, уж поверь!

Лукерья улыбнулась сквозь стоящие в глазах слезы. Яр не отказал себе в награде — придержав ее за подбородок, легонько поцеловал в губы, лишь невесомо тронул своими солеными ее сухие, плотно сжатые. И быстро отстранился. Она машинально слизнула его вкус — и распахнула глаза шире. Похоже, он уже проревелся за сегодняшний день вдоволь, теперь ее очередь.

— Луша, могу я сказать? — отойдя от нее на шаг, начал лесной владыка с осторожностью и неожиданной торжественностью, изумив ее еще больше. — Ты много лет была мне чудесной женой…

— А до этого была тебе названной дочерью, — напомнила она, гадая, к чему он клонит.

— Да, верно. Согласишься ли ты теперь остаться со мной названной сестрою? Поверь, я не буду любить тебя меньше, если мы перестанем делить постель. Ты для меня всегда была и останешься особенной, как бы я тебя ни называл — дочерью, женой, сестрой. Бабушкой?

— Что?! — выдохнула Лукерья. — Я скоро стану?..

— Возможно, не слишком скоро, но в будущем непременно станешь, — успокоил ее Яр, посмеиваясь. — Поэтому прошу тебя: не отказывайся от молодости, она тебе еще пригодится. Не отворачивайся от меня. Я готов стерпеть даже твоего нового мужа, лишь бы видеть тебя счастливой.