Драгомир перевел взгляд справа налево и обратно, очень резко, так, чтобы отцу был понятен отказ, но от этого всё вокруг словно перевернулось и на мгновение закрылось чернотой.

— Нет так нет, как скажешь, — вздохнул Яр. — Прошу тебя, не упрямься, позволь Сильвану и дальше убирать боль. Он хороший, ему можно доверять, хотя он и вредный некромант. Это ничего, что ты не ощущаешь тело, это хорошо. Я скоро закончу, всё восстановлю, как нужно, потом закрою раны и перевяжу. Вот тогда тебе придется немного подвигать руками и ногами, пошевелить пальцами, чтобы проверить, правильно ли я всё соединил. А пока тебе смотреть не надо, понимаешь? Тут просто много крови, но это было необходимо, зато потом всё будет хорошо. Ты слышишь меня?

— Слышит он всё, — ответил за Мира некромант, отвернувшись в сторону, кашлянул, чтобы прогнать предательскую гнусавость. — Хватит мальчишку пугать своей жалобной физиономией, доделывай скорее! Вон, остались еще левая щиколотка и правое колено. Мне трудно с ним, словно табун жеребят пытаюсь удержать, а они все рвутся в разные стороны и брыкаются острыми копытцами.

— Мирош такой! — гордо улыбнулся, глотая слезы, Яр. — Вечный тихоня, но уж если что не по нему — весь Лес заставит трястись, как осинку! Этим он в тебя пошел.

— Тогда упрямством в тебя, — парировал Сильван. — Смотри, я пытаюсь заставить его заснуть — он ни в какую! Даже глаза закрывать больше не желает.

Сильван и Яр, оба не сговариваясь, поглядели на потолок спальни: сводчатый, с узором хитросплетения дубовых ветвей. Драгомиру, смотрящему вверх неподвижным мутным взглядом, только потолок был виден и верх окна, рама с переплетом разноцветных стеклышек. Ну и зеленая макушка отца, когда тот подсел поближе.

— Ладно, пусть не спит, — вздохнул Яр. Продолжил свое нерадостное занятие. — Я говорил, как мы с Щуром разобрались со старейшинами?

— Нет, расскажи! — заинтересованно попросил Сильван. Ему не было никакого дела до племени язычников, но маг надеялся, что болтовня поможет отвлечь обоих, и отца, и сына.

— Не люблю я эту топь-чащобу между Сватьинкой и Куманьком! — пожаловался лесной владыка. — Когда я бываю в тех местах, как будто наполовину глохну и на один глаз слепну!

— Отчего это? — поддакнул маг.

Яр охотно принялся объяснять, приводить примеры. В городах и деревнях — земли людей, лесной царь там не властен. Стоит войти в пределы, очерченные крепостными стенами или плетнём околицы, как он тотчас перестает ощущать Лес, связь обрывается. Но лишь шаг обратно, чтобы пересечь невидимую границу — владыка вновь обретает мощь и всесилие.

На левом берегу Матушки, где живет народ Щура, такой четкой границы нет. Люди там селятся не деревнями, а семьями. Избушки, землянки, теремки разбросаны среди рощ и чащоб. Свободолюбивый народ живет, где заблагорассудится, добывая пропитание охотой, рыболовством, собирая грибы-ягоды. Только большие семьи расчищают участки под огороды и редко под пашни, ведь в болотистом краю сложно прокормиться земледелием. Поэтому лес для них — продолжение родного дома, зверьё — почти родня. (Что, впрочем, не мешало идти на «родню» с ножом и рогатиной, ставить капканы и ловушки.)

Из-за такой невозможности отделить земли, принадлежащие людям, от лесных земель Яр не мог понять, куда ему деться, чтобы услышать голос Леса. Ведь куда ни двинешься, в какую сторону ни повернешь — всюду либо натыкаешься на тропку охотников, либо детишки с лукошками только что пробежали, наследили. Либо на лужайку хозяйка приводила коз пастись. Яр пытался звать Лес — и тот его слышал, отвечал. Но для Яра этот ответ был настолько невнятен, размыт, что было невозможно ничего разобрать. Всякий же раз возвращаться к устью Сватьинки, где связь с Лесом была слабая, но хотя бы относительно чистая — на это попросту не было времени. Яр не ради шуток увязался помогать Щуру.

— На третий день пребывания там у меня голова гудела, как колокол! — посетовал лесной царь.

Он осторожно накладывал на только что переставшие кровоточить раны примочки из целебных трав, поверх заматывая плотными повязками. На одну лишь магию в данном случае Яр не полагался, осторожничал, тем более травы приготовила Лукерья. Она вот уже полдня маялась под дверью его спальни, дожидаясь возможности повидать сына, а при ней Милена — сторожила мать, не давая ворваться без разрешения.

— Лучше бы я вообще Лес не слышал. Тогда бы и соображал быстрее, и вы просто прислали бы мне гонца с вестью. А так меня только предчувствия одолевали, а узнал обо всём, лишь когда в Дубраву вернулся. Да было уже поздно — Миленка вперед меня в город улетела. И правильно сделала, не растерялась, умница.

Сильван промолчал на это. Вряд ли он когда-нибудь сможет забыть, с каким лицом ждал их Яр на левом берегу Сестрицы. Маг заметил его ссутулившуюся фигурку еще от середины реки, а уж едва лодка носом ткнулась между кочками шелестящих прибрежных трав… Теперь Яр до скончания своих дней будет винить себя, что не распознал беду, не пришел на помощь сыну, когда был ему так нужен. А так как бывший эльф бессмертен, так что грызть ему себя этой горестью нескончаемо, пока с ума не сойдет.

— Ты хотя бы разобрался со старейшинами-то? — проворчал маг, с трудом сдерживаясь, чтобы не встряхнуть друга, вновь погрязшего в тоске.

Яр закончил с перевязками и в прямом смысле опустил руки, виновато ссутулился, сидя на закапанном кровью ковре среди огрызков проволоки, алых и забуревших тряпок.

— Да, Щур сам справился, — послушно продолжил рассказ лесной владыка. — Я там был лишь для поддержки. Пугалом стоял за его спиной. Сначала старики не разобрали, кто посмел созвать их на совет. Потом изумились, как этот молодой и прыткий дурак сумел выжить — после того, как они лично договорились с Рогволодом, что тот избавит их от самых рьяных и непокорных вождей, мечтающих о войне с Новым Городом. Старики войны не хотели, они свое отвоевали давно. Им больше пришлись по вкусу подарки, которые князь присылал им тайком. Старики согласились избавить болотный народ от лишних «бойцовых петушков». Более того, пообещали склонить людей к объединению с давними недругами. Князь поклялся им, что не заставит их отречься от веры в деревянных истуканов… Врал, конечно, ну да леший с ним. Главное, что Щур вернулся и полон жизни. Как старики выпучили свои блеклые глаза, когда поняли, кто перед ними! Они смеялись, скрипели, не сразу поверили, когда Щур объявил меня лесным царем. Думали, их молодой вождь в уме повредился после битвы, привел с собой парнишку-дурачка из чужой деревни. Но когда уверовали, что Щур — это Щур, то наперебой кинулись мне сапоги целовать, лишь бы я им тоже устроил перерождение.

— Ишь, захотели, — фыркнул Сильван, успокаивающе поглаживая Мира по голове. Тот отчетливо заволновался, стал дышать неглубоко и часто при упоминании князя. Маг настороженно следил, чтобы от волны ненависти не открылись раны, что совсем не нужно после такой огромной потери крови.

— Угу, — уныло отозвался Яр, рассматривая свои руки с засохшими разводами. — Мне не пришлось ударить палец о палец. Люди сами сделали выбор. Щура все знали, все ему доверяли. А про то, как старики принимали подарки, никто ведь не слыхал… В общем, теперь нет у болотного народа совета старейшин, есть только один вождь. И первым делом Щур от имени совета послал за князем.

— Рогволод явился на встречу? — спросил вместо Драгомира маг.

Яр покачал головой:

— Нашлись предатели, на полдороги остановили, доложили о том, что старики приказали долго жить, а его ждет ловушка. Жаль… Если бы я знал, что произошло, Рогволод не покинул бы болота. Но ничего, князюшка от меня никуда не спрячется. Некуда ему прятаться от лесного царя! И он это уже понял. Недолго ему…

— Яр!!! — оборвал его злое бормотание некромант. Тот встрепенулся, словно очнулся от грез наяву. — Я больше не могу его удержать! Помоги!

— Сокровище мое! — кинулся к дрожащему всем телом сыну лесной владыка. Обнял его, подняв, посадил к себе на колени, прижался щекой к щеке, принялся гладить по спине, слегка укачивать. — Мирош! Мир! Драгоценность моя! Всё будет хорошо! Хочешь сам убить своего князя? Ладно, пусть. Тогда поправляйся скорее. А мы тебе поможем, да, Силь? Шш-ш, малыш, не плачь, не стоит он того…