По-видимому, король оказал давление и на графа Эссекса. Тот выступил совершенным рыцарем, согласившись с выдвинутым против него обвинением супруги в импотенции, т. е. признал ее сохранившей невинность. Брак был немедленно аннулирован, и состоялась роскошная свадьба, где леди Фрэнсис появилась в одеждах непорочной девственницы и вела себя с подобающей чистой деве стыдливостью. Как писал современник, «лондонский Сити и двор Уайтхолла объединились для прославления того, кого любит король».

От Томаса Оувебери, отговаривавшего Карра от совершения этого опрометчивого шага, Говарды очень ловко отделались. Они уговорили короля предложить ему отправиться послом в Московию ко двору молодого царя Михаила Романова, от каковой чести он, как и предполагалось, отказался. После чего Оувебери по обвинению в государственной измене упекли в Тауэр, где узник через непродолжительное время внезапно скончался «от естественных причин». Говарды обрели большую силу, отец леди Фрэнсис в качестве лорда-казначея без зазрения совести запускал руку в государственную казну, младший брат в звании лорда-адмирала разваливал флот, а любовь монарха к графу Сомерсету приобретала все более неприглядный облик. Слабый на ноги король передвигался под руку с фаворитом, осыпал молодого человека нежными взглядами и выполнял любое его желание.

Все это вызывало неприятие со стороны многих дворян, и образовался некий кружок лиц, лелеявших замысел разрушить влияние семейства Говард и подвести к королю своего человека, более послушного для манипулирования монархом. Каждый аристократ, имевший на примете красивого юношу, предлагал свою кандидатуру. Во главе этого комплота стоял Джордж Эббот, архиепископ Кентерберийский. Он усматривал опасность, исходившую от графа Сомерсета, не только в слепой привязанности к клану Говардов, но и в его приверженности к союзу с испанским королевством, что грозило переходом Англии в орбиту католицизма. Этого ни в коем случае нельзя было допустить во имя сохранения трудов блаженной памяти короля Генриха VIII Тюдора, создавшего протестантскую англиканскую церковь.

Наконец, перед заговорщиками блеснул лучик надежды. 3 августа 1614 года король Иаков отправился в свой любимый замок Апторп с целью навестить милых его сердцу собак и обратил свое августейшее внимание на молодого человека, недавно поступившего на службу при дворе. От членов свиты, сопровождавшей монарха, не ускользнуло волнение, испытанное повелителем при виде этого восхитительного юноши. Это произошло немного позже после того, как студенты Кембриджского университета разыграли перед его величеством и супругой фарс «Невежда». Невзирая на любовь короля к комедиям, все внимание Иакова оказалось прикованным все к тому же прекрасному юноше. В сердцах врагов графа Сомерсета зародилась надежда, что именно этот Ганимед[1]спасет короля и отечество от призрака папизма, вполне реально замаячившего пред очами истинных протестантов.

Юноша по имени Джордж Вильерс принадлежал к старинной нормандской семье, которая обосновалась в Англии с приходом Вильгельма Завоевателя. Что касается французской ветви этого рода, то история сохранила имя Филиппа де Вильерса де Лиль-Адана, Великого магистра Мальтийского ордена и защитника Родоса от турок. Английская же ветвь ничем особенным себя не проявила, прозябая в течение четырех веков в графстве Лестершир. Сэр Джордж Вильерс, владелец поместья Бруксби, в 1561 году получил должность шерифа. Он был женат дважды и надежно обеспечил продолжение своего рода. От первой жены, Одри Гэндерс, у него остались два сына и три дочери, от второй, Мэри Бомон, три сына – Джон, Джордж, Кристофер, – и дочь Сьюзен.

Мэри Бомон также принадлежала к славному старинному роду, но все приданое девушки составляла единственно ее выдающаяся красота. В 1605 году она овдовела и оказалась в отчаянном положении, поскольку все имущество покойного супруга перешло к наследникам от первого брака. Двести фунтов дохода и крошечное поместье Гудби явно были недостаточны, чтобы взрастить четверых детей и вести приемлемый образ жизни. Вдова была не только красива, но хитра и амбициозна. Она остро осознавала крайнюю необходимость дать хорошее образование сыновьям и решилась вновь пойти под венец с сэром Уильямом Рейнером. К ее великому сожалению, он также вскоре переселился в мир иной, опять-таки не оставив вдове приличного наследства. Мэри не пала духом и вновь пустилась на поиски мужчины, который смог бы стать ей надежной опорой и защитой в ежедневной жестокой борьбе за выживание. На сей раз ей пришлось согласиться на явный мезальянс, сочетавшись браком с так называемым джентльменом-фермером, сэром Томасом Комптоном, человеком неотесанным и сильно закладывавшим за воротник. Тем не менее она добилась своей цели: ее сыновья получили хорошее образование.

Ее второй сын Джордж, родившийся в 1592 году, провел детские годы в помещичьем особнячке Бруксби-холл, который отец гордо именовал родовым замком. Это было обычное детство отпрыска сельского дворянина, проведенное на лоне трогательной английской природы и заполненное играми, охотой и упражнениями, развивавшими силу и ловкость тела. Развлечения были по-деревенски простыми и немногочисленными.

В возрасте десяти лет Джорджа послали учиться в школу Биллесдена, где он не выказал никаких особых дарований. Через три года из – за смерти отца он был вынужден возвратиться в крошечный господский дом Гудби-холл, жалкие крохи, доставшиеся в наследство матери. Сочетавшись браком с мужиковатым и приверженным самым низменным привычкам сэром Томасом Комптоном, Мэри, по крайней мере, отделалась от груза материальных забот и целиком посвятила себя обеспечению достойного будущего своим детям.

Уже выделявший своей красотой Джордж отличался также изяществом телосложения, жизнерадостностью, сноровкой и нелюбовью к кропотливой методичной работе, каковую предполагает успешное учение. Поэтому мать быстро отказалась от замысла заставить его грызть гранит науки в Оксфорде и решила направить сына по пути, более подходящему для его нрава, т. е. подготовить для карьеры придворного.

С этой целью подросток усиленно обучался всем тем искусствам, которые могли бы оказать ему содействие в завоевании благосклонности сильных мира сего: верховой езде, псовой охоте, фехтовании, танцам, музыке, игре в мяч, выучке охотничьих птиц и собак, красноречии, учтивости, изысканной манере отвечать на комплименты, состязаться в остроумии с поднаторевшими в этой сложной науке людьми и ухаживать за дамами. Он даже овладел высоким мастерством не выказывать глупый вид в компании умных людей. Конечно, это было всего лишь красивой тонкой оболочкой, успешно прятавшей отсутствие истинной культуры, но отнюдь не повредило его природному вкусу, благодаря которому он вошел в число крупнейших меценатов того века.

Надо сказать, что обучение всем тонкостям мастерства пресмыкаться перед сильными мира сего не испортило его душевные качества. Он остался существом верным, искренним, щедрым, преданным своим друзьям, привязанным к своей семье и неспособным на низкий поступок. Ему нравилось очаровывать, и он в полной мере пользовался этим, но ему также нравилась дружба, которой он предавался со всей искренностью.

Иностранцы отмечали нескрываемую неприязнь жителей Британских островов к иностранцам и странам, расположенным на континенте. Тем не менее дворянин, собиравшийся поступить на службу к королю, считал свое образование незаконченным, если он не посетил эти таинственные и манящие страны. Невзирая на существенные затраты, которые явно выходили за пределы допустимого, Мэри Бомон решила не лишать своего любимого сына этого завершающего этапа в обучении.