Спешу приложить небольшое дополнение к письму. Внимательно ознакомься с ним, сокровище мое. И сожги немедля.
Вместе с сим письмом в Аль-Хисант гонец привезёт некое послание, кое вам должно передать в руки доверенного лица. С посланием прибудет и дар, коий вам так же должно будет передать все тому же лицу. Ждать сей господин вас будет на берегах Джагаршедда, в бухте Шергияр.
Никому не могу доверить это, кроме вас. Спешу прощаться, мой сын — и с нетерпением ожидаю вашего возвращения».
Лайе скомкал письмо и с трудом поборол желание выкинуть его в море. Оно было достаточно лаконичным и написанным аккуратным почерком — от руки самой императрицы. Как правило, в Аль-Хисант письма доставлялись от имени Исы, передававшего волю ее Величества, но этот раз был исключением. Что только подтверждало важность текущего задания — Лиланг крайне редко писала письма сыновьям сама. А это значило — братьям пора возвращаться домой. «Послание», что было припрятано у иллирийца за пазухой, казалось, обжигало кожу и раздражало Лайе самим фактом своего существования. Он, конечно же, не стал вскрывать плотный и маленький мешочек для золота, но успел уже и ощупать его и обнюхать со всех сторон. И судя по всему, Лиланг послала в Шергияр браслет. Лайе не нужно было даже смотреть на него, чтобы догадаться, кому он предназначен и что за этим последует. Нелюдь тяжко вздохнул — возвращение домой откладывать не стоило. Мысли иллирийца были прерваны очередным приступом тошноты. Позеленев, он в очередной раз перегнулся через борт палубы, чувствуя, как желудок скручивает новым позывом к рвоте. Лайе глубоко вдохнул и после небольшой паузы выдохнул, стараясь не обращать внимание на отвратительный привкус во рту.
Лайе ненавидел море. Ненавидел запах соли и рыбы. Запах немытых тел и морскую качку. От одной мысли о том, что на завтрак, обед и ужин он вновь будет есть ненавистную ему рыбу, иллирийца снова замутило.
Вот уже несколько дней Лайе почти все время проводил или на палубе, или в трюме в обнимку с ведром. Блевал он самозабвенно, проклиная свою слабость и все вокруг. Дола же наоборот, похоже, был в восторге от путешествия. Вечерами он играл в карты с экипажем корабля, вовсю хлестал ром и распевал моряцкие песни. Лайе был уверен, что почти весь путь до берегов Шергияра его брат пребывал в состоянии постоянного опьянения, впрочем, как и половина экипажа.
Радовало лишь одно — Сольвейг с ними не было. За несколько дней до отправления близнецов на Огненную Землю в Аль-Хисант пришли шеддары, которым позарез была нужна целительница на границе Джалмаринена с Джагаршеддом. Ничего сложного, уверяли они, но перестраховаться стоит. Разумеется, перед внушительной суммой гонорара не устояли ни Сольвейг, ни глава гильдии, и ведьма, жизнерадостно махнув близнецам изящной ручкой, отправилась вместе с шеддарами на границу.
В глубине души Лайе отчаянно надеялся, что ведьму где-нибудь убьют и закопают, но чутьё подсказывало ему — не сбыться этим надеждам. Слишком уж живучей была эта несносная jalmaer.
В своё время Дола сдержал обещание и провёл караван торговцев по Золотому Пути без потерь. А затем близнецы и ведьма вернулись в Аль-Хисант. Как и ожидалось — никто из них долгое время не хотел браться за новые задания, ибо слишком сильно на них отразилось приключение в Ресургеме. Многие недели наемники жили в крепости Аль-Хисант на деньги, которые сумели выручить за последнее задание. Лайе тогда понял, что совершенно отвык жить в мире, когда не нужно было никуда ехать, когда не надо было никого защищать или наоборот — убивать. Очень быстро он затосковал по дому, чего нельзя было сказать о его брате. Дола, полный энергии и жизнелюбия, принялся пить и блудить — преимущественно на пару с Сольвейг, разумеется. И именно тогда все начало катиться к демонам, по мнению Лайе. Джалмарийская ведьма внесла свою лепту в отношения близнецов, и теперь они трещали по швам. К тому же, непонятные вспышки Дара так и не исчезли, и волей-неволей Лайе пришлось держаться на расстоянии от ведьмы, а значит и от Долы тоже. Почуяв в нелюде слабину, ведьма изводила его, как могла, нарываясь на неприятности. Под конец Лайе было достаточно одного косого взгляда с её стороны, чтобы он мгновенно начал закипать.
Дар не слушался его, как иллириец ни старался сдерживаться. Он ломал все щиты и преграды, возведённые Лайе в своём разуме, и рвался наружу, реагируя на малейшую вспышку гнева.
Конечно, Дола вовсе не был слепым и быстро понял, что оставаться в стороне больше не сможет. Одно время он пытался примирить брата и ведьму, но безуспешно. Лайе порой с нескрываемым удовольствием наблюдал за тем, как его близнец ругается с ведьмой. Очень быстро их ссоры стали местной достопримечательностью, ибо в такие моменты в Долу летели все горшки и предметы интерьера, а он в свою очередь обогащал познания жителей Хисанта неподражаемой руганью на трёх языках попеременно. И все же... Похоже было, что ведьму он любил сильнее — словно приворожила она его. После грандиозных скандалов всегда воцарялся мир. До следующего камня преткновения, конечно же. И имя ему было — Лайе.
И лишь когда Сольвейг ушла вместе с шеддарами, Лайе успокоился — и Дар его затих, снова став почти привычным и подконтрольным.
В желудке было пусто, но тошнота упорно не желала отпускать. Лайе тихо заскулил, мечтая поскорее покинуть этот треклятый корабль. В чем-то он завидовал своему брату — казалось, что Долу ничто не могло пробрать. Везде — на суше, на небе и на земле — он чувствовал себя в своей тарелке. Люди и нелюди тянулись к нему, точно мотыльки на свет, и неважно было — есть у них Дар или нет, ибо душа каждого живого существа всегда будет тянуться к свету, даже если не видит его. Лайе угрюмо поморщился, чувствуя острую потребность завернуть близнеца в ковёр, если понадобится, и увезти домой на Вечную Землю. Чтобы никто не смел его отобрать у Лайе. В своих мечтах иллириец видел будущее, где он — Император Иллириана, а под рукой его близнеца — целая армия. И пожалуй, с таким раскладом братья могли бы изменить многое, как того хотела их мать.
Лайе вздрогнул, услышав звонкий голос матроса, доносившийся с гнезда на фок-мачте.
—Земля! — кричал он, приложив ладони ко рту.
Лайе мгновенно вскочил на ноги и вцепился в фальшборт, стараясь разглядеть эту самую землю. От волнения он забыл про морскую болезнь, и теперь до боли в глазах вглядывался вдаль. Он услышал быстрые шаги, и рядом с ним встал Дола.
И впрямь, через некоторое время на горизонте замаячила полоса суши, подернутая легким туманом.
—Ближе к вечеру мы доберёмся до Джагаршедда. — произнёс Дола, вполуха слушая крики экипажа, который разбегался по своим местам.
—Ты когда-нибудь был в Шергияре? — поинтересовался Лайе, не в силах оторвать взгляд от заветной полосы земли.
—Не-а, не довелось. — Дола мотнул головой и пряди отросших волос упали ему на лицо.
Раздражённым жестом он смахнул их со лба.
—Надо же, столько лет прошло. Не думал, что когда-нибудь вернусь в Джагаршедд. — удивленно протянул он, пребывая в некоторой прострации.
—Ты крепко их ненавидишь, да? — тихо поинтересовался Лайе, оперевшись локтями на фальшборт.
—Не то, чтобы ненавижу, — задумчиво отозвался близнец, взглянув на него. — Там я провёл часть своей жизни. Так или иначе, я всегда буду связан с Огненной Землёй. Не все шеддары живут предрассудками и ненавидят иллирийцев. — Дола усмехнулся, словно вспомнив что-то из прошлого. — Но я бы с удовольствием ещё пару столетий не вспоминал об этом месте.
Солнце почти уже село на горизонте, окрасив море и небо в алые тона, когда шхуна «Удачливая» пришвартовалась в бухте Шергияр. Торопливо сбежав по сходням и ощутив под ногами горячий песок Джагаршедда, Лайе испытал жгучее желание пасть на колени и расцеловать долгожданную землю. Наконец-то под ногами была устойчивая твердь, и её не качало на волнах из стороны в сторону. В воздухе пахло солью и морем, но никак не рыбой, которой насквозь провонял трюм «Удачливой». Лайе расплылся в блаженной улыбке и покосился на Долу. Близнец деловито озирался по сторонам, выискивая что-то или кого-то зорким взглядом.
