Ада поморщилась от досады. И эта туда же. Что такого привлекательного все они находят в тёмных существах, наделённых глубокой степенью генетической порочности? С другой стороны, пусть получает удовольствие от жизни. К тому же, она не сомневалась, что уж Ванесса-то не даст себя в обиду, даже если вляпается в историю. А некоторым следует научиться проявлять уважение к чужой точке зрения.
Они тепло распрощались и ведьма, бросив быстрый взгляд на часы, поспешила домой. Настроение было так себе. Всё-таки добытая информация, мягко говоря, не внушала оптимизма. Ну ничего, рано ещё унывать или падать духом, потому что уныние убивает надежду. А Ада очень надеялась, что эта история с вранолаками закончится поскорее и они с Эриком снова вернуться к их чудесной спокойной жизни в Лейбертоне.
По пути к себе она наткнулась на Дашу, бредущую по коридору с потерянным видом. Девушка держала под мышкой толстую книгу и кажется, была слишком поглощена мыслями.
— Ты в порядке?
— Если честно, то нет, — Даша подняла рассеянный взгляд, — Что ни день, то новые шокирующие обстоятельства появляются. Мне надо подумать и понять, как ко всему этому относиться. Извини, Ада, я пойду…
— Ну хорошо, позже поговорим, — девушка пожала плечами и отправилась дальше.
* * *
Грустная нежность во взгляде Эрика говорила сама за себя. А всё его внимание было сосредоточено на гармоничных и плавных жестикуляциях рук, осанке, голосе Ребекки. И речь такая благозвучная, приятная для слуха, только вот смысл всё ускользал… Себе-то врать бесполезно — не по силам ему сопротивляться любовным чарам ангелоподобной демоницы. Он потерпел сокрушительное поражение, даже не пытаясь начать борьбу, покорно признавая собственное бессилие. Что толку воевать с собой — всё равно проиграешь. Как же это странно, забывать обо всём на свете в её присутствии, преисполняясь безоблачным счастьем. Но как только она исчезает неизъяснимая тоска с привкусом горечи тут же охватывает душу и не отпускает ни на миг, рвёт сердце на части, мучает, ввергая во мрак отчаяния. Как вырваться из замкнутого круга, как спастись от этой безысходности?..
— Эй, вернись ко мне! — голос позвал нежно, мягко пробуждая от унылых дум. — Слышишь, о чём я говорю?
— Я мечтаю никогда с тобой не расставаться, — пошептал, стряхивая задумчивое оцепенение. — Но ты как всегда права. Сначала необходимо разобраться в ситуации с вранолаками, личные дела подождут, — хмыкнул он невесело. — Так что там с теневыми шпионами?
— Грэг говорит, что раз уж в дикие земли никак нельзя отправить официальную разведку или поисковую группу, будем действовать самостоятельно безо всяких форм и протоколов. Он уже поговорил со своими. Оборотни постараются помочь по мере возможности. В некотором смысле, так даже будет лучше — подозрений у вранолаков не вызовем раньше времени.
— Разве община вервольфов не находится за сотни километров от окрестностей Анталии? Да и мальчишка-ворон вместе со старым колдуном давно уже могли улететь куда угодно, хоть на южный континент.
— Могли, конечно. Но сильно подозреваю, что своим ходом так быстро им даже до экватора не добраться. Вот, кстати, волки, для которых дикие леса — естественная среда обитания и постараются выяснить их местоположение, не привлекая к себе лишнего внимания.
— Что ж, я не против, пусть шпионят. Мы-то хоть чем-нибудь можем помочь?
— Расслабься, Эрик. Здесь, под защитой твоей семьи никому из нас никакой опасности не грозит. А значит, нет причин тревожиться. Наша задача определить, какими мотивами руководствовались вороны пытаясь похитить Дашу. Остальные вопросы будем решать по ходу дела.
— Я не боюсь внезапного появления вранолаков. Это другое — мой личный ад. Кажется, я давно уже перестал чувствовать что-то иное, кроме сожаления. До конца дней меня будет мучить совесть из-за предательства. Я не хочу жить так, но уже не смогу иначе.
Суккуб в ответ кивнула, опустив ресницы, и чуть повела головой, будто бы прислушиваясь к чему-то. Но Эрика остальной мир не интересовал, ведь там не было Ребекки, а значит, не было и счастья. Не хотелось туда возвращаться и думать тоже не хотелось, а хотелось видеть только её лицо и слушать созвучный стук их любящих сердец…
— Хочешь, чтобы я поговорила с Адой вместо тебя?
— О чём ты?.. Конечно нет! Я должен сам. Я… просто пока не готов. Не могу сейчас…
Ребекка тяжело вздохнула.
— Вы совершили ошибку, связав себя. Прошлого никто не может изменить, но можно честно признаться, поговорить как взрослые разумные существа, вместе разобраться в проблеме и обо всём договориться. Преодолевая любые жизненные невзгоды, не стоит забывать — по-настоящему непоправима только смерть.
— Наверно я никогда в жизни ни о чём так не сожалел. Мы были тогда напуганы, растеряны, искали поддержку друг у друга. Не нужно было идти на поводу сиюминутных эмоций, потому что магия не прощает подобных глупостей.
— Знаешь ли, мне ведь тоже не доставляет удовольствия испытывать чувство вины. Поэтому пока не соберёшься наконец откровенно поговорить с Адой, я избавлю нас обоих от соблазна в очередной раз не сдержаться, поддавшись страсти или же страдать, сдерживая взаимное влечение. Не стану мозолить тебе глаза. И не только в реальности, но и во сне я больше не приду, как поступала на протяжении всех этих лет.
Словно туман встаёт перед глазами и мысли путаются. А внутренний голос буквально вопит, пытаясь предупредить о какой-то роковой ошибке, но шум в ушах мешает и смысла не разобрать из-за накатившего отчаяния. Да и может ли быть хуже, чем сейчас?
— Я не смогу дышать без тебя… — шепчет Эрик, едва слышно, пытаясь проглотить застрявший в горле сухой ком.
Замолчать заставила страшная, оглушающая боль, лишающая рассудка. Ударила в сердце, внезапная как взрыв, расцарапывая сознание, будто ковыряясь тупым ножом в открытой ране. Сбитый с толку мешаниной из ощущений, где на первый план выползали тоскливый липкий холод и болезненная беспомощность, Эрик даже не сразу осознал, что это боль принадлежит не ему… кому-то другому... Он замер охваченный ужасом и осознанием непоправимости случившегося. Только не так, не таким способом. Пожалуйста! Заставил себя пошевелиться. С трудом удалось повернуться, чтобы встретиться глазами с Адой, помертвевшей и застывшей на пороге, как мраморная статуя. А боль внутри всё скручивала, не давая ясно мыслить.
— Прости меня, — прошептал одними губами.
Её взгляд не оставлял сомнений. Не простит. Никогда.
Она исчезла. Тихо, будто и не приходила. Даже дверью не хлопнула в сердцах. И закрылась от него. Полностью. Не оставляя даже лазейки в своё сломленное сознание.
Это было неожиданно и непривычно. За все те годы, что они были вместе, она никогда так с ним не поступала, не отгораживалась глухой стеной отчуждённости. А теперь он внезапно ощутил пустоту. Будто его душу и вправду разорвали, а кровоточащий кусок спрятали в недоступном месте. Только теперь он понял, с какими ощущениями ей приходилось жить. Ада впервые поставила блок, и это стало для Эрика потрясением. Он же годами изолировался от неё, вытесняя, не позволяя коснуться тщательно скрываемых эмоций и душевных волнений. Он хотел как лучше, думал, что защищает. Она соглашалась терпеть, веря, что вместе они всё преодолеют. Нужно догнать её, как-то успокоить, что-то сказать. Только вот что говорить? Он виновен и нет таких слов, способных оправдать предательство.
— Ты это сделала нарочно, — он так и продолжал неподвижно стоять, глядя в пустой проём.
— Ты никогда бы сам не решился, — Ребекка тихо скользнула мимо к выходу. — Дай ей время побыть наедине с собой. И сам постарайся успокоиться и взять себя в руки. Скажи Даше, что я пока поживу в квартале инкубов. Я потом пришлю адрес.
Она тоже ушла. Так же тихо, сквозь ту же дверь. Эрик беспомощно опустился в кресло и прикрыл глаза.
Кажется, он просидел так до самого вечера, ни разу не пошевелившись. Нужно было как-то собраться с мыслями, но не получалось. Голова не соображала. Хотелось проснуться в своей старой однушке, с крошечной кухней и совместным санузлом. Выдохнуть с огромным облегчением, что всё оказалось лишь страшным сном и по обыкновению начать собираться в самый обычный человеческий университет. А после прохладным тихим вечером с Дашкой сидеть в сумеречном саду под навесом в гостях у старого Арката, где на середине стола дымился бы аппетитный плов и кипел пузатый электрический самовар…
