«Жестоки и беспощадны твари Повелителя. Они не знают боли, не ведают жалости. Они карают своих и чужих – всех, кто встаёт у них на пути. Их не догнать в небе, не убить с земли, а тем, кто осмелится взглянуть на них, они выклёвывают глаза. Их клювы смертоносны, а когти – остры, они повсюду, и если ты увидишь, как чернеет небо над головой – беги, не оглядываясь».

Так говорили о Воронах, передавая легенду из уст в уста: шептались в темноте бесконечных коридоров, в пустых кабинетах, в маленьких комнатах-спальнях, под мнимой безопасностью одеял – словно здесь ещё можно быть в безопасности. Чёрные Твари, Стая, Слуги Повелителя. Его глаза, уши и крылья.

Говорили, что если увидишь их – умрёшь, и не имеет значения, друг ты или враг. «Никто ещё не выживал», – клялся Деннис, смешной мальчик с испуганными глазами и вечно грязным лицом. Потом он исчез, и больше они его не видели. «Встретил Воронов», – решил рыжий Рон тем же вечером, грея ладони у камина. У Рона сильные руки и массивные кулаки, а лицо усыпано веснушками, словно его окунули в пыльцу. Он у них за главного, с ним никто не спорит.

Но Гарри не верил тому, что говорили в Замке. Потому что знал: он видел Ворона – и остался жив. Одного, без стаи, но это был он – огромная чёрная птица с человеческими глазами. Гарри не мог сказать, как именно встретил его – это случилось в той, прошлой жизни, и Мерлин знает, почему он помнил об этом. Помнил, как умирал в руинах Замка, а Ворон спас его, поделившись своей магией – и привёл подмогу. Потом его отнесли к Лорду, и началась новая жизнь, в которой у Гарри не было памяти, но был кров, еда и возможность стать частью мира победителей.

Он рассказывал об этом другим, остальным выжившим, но ему, конечно же, не поверили. Он бы и сам не поверил, если бы услышал от кого-нибудь, счёл бы бедолагу психом. Здесь многие сходили с ума, так что ничего удивительного.

Он бы и себя счёл сумасшедшим, если бы тот день не являлся ему во сне с завидным постоянством. Этот сон не давал покоя, как и другие сны, в которых был Ворон. Иногда Гарри снилось, как он бежит куда-то, бежит по бесконечной дороге, пронзаемый страхом, а Ворон летит над его головой, то ли настигая, то ли указывая путь. Его крылья отбрасывают тени, заслоняя солнце, и всё, что видит Гарри – непроглядная тьма вокруг. В такие дни он просыпался в холодном поту, а шрам на его лбу ныл и воспалялся.

Но чаще Гарри снились другие сны. Он видел небо – безграничное, кристально-голубое, какого никогда не бывает над Замком. Видел облака – белые, ленивые, грузные. И среди этой ослепительной белизны – чёрное пятно, крошечную точку, летящую к солнцу.

***

– Гарри, вставай! Да вставай же ты!

Гарри застонал и потёр рукой пылающий лоб. Невилл предсказуемо перепугался:

– Что, опять шрам? – Он придвинулся ближе и доверчиво заглянул в глаза. Они у него были большие и круглые, у этого Невилла.

– Всё в порядке, я сейчас приду.

Гарри тяжело поднялся на ноги и привычно убрал кровать. От кровати, конечно, одно название: старые матрасы, сдвинутые в ровный ряд на холодном, но чистом полу. В комнате прислуги всегда должно быть прибрано – это они уяснили первым делом, смотритель Филч постарался. Гарри поморщился: голова была чугунной и будто бы разбухшей изнутри, в районе лба. Кажется, ему снова снился этот сон, и он чуть было не проспал, а сегодня никак нельзя, иначе влетит так, что имя своё не вспомнишь. Лорд устраивал бал-маскарад, и к вечеру весь Замок должен сверкать, как медная монета. Хуже того: им тоже придётся быть там и развлекать гостей. Главное, чтобы не заставили танцевать, как в прошлый раз…

Наскоро умывшись и натянув одежду, Гарри со всех ног припустил на кухню. Башня прислуги пустовала: время, отведённое на завтрак, подходило к концу. Толкнув тяжёлые двери, он вздохнул с облегчением: все ещё были там, а значит, он успеет что-нибудь съесть. Гарри с трудом протиснулся к своим, Рон приветливо похлопал по скамейке рядом с собой.

– Снова опаздываешь, приятель, ну сколько можно. Вот наткнёшься на Филча, он тебе устроит взбучку. Оправдывайся потом.

– Плохо спал.

– Понятно. – Рон ничего не добавил, только головой покачал. Гарри знал, что он думает о его видениях, и надеялся, что Рону хватит ума не сболтнуть лишнего. Психам не место в Замке, это они тоже уяснили довольно быстро.

– На нас сегодня Большой зал, холл и башня Астрономии. И ещё праздничный ужин для гостей.

– Чёрт! Зал так и не восстановили?

– Шутишь? – Рон невесело хмыкнул и почесал массивный подбородок. – Они вчера там такой бедлам устроили, разнесли всё, даже столы пообломали. Нам теперь работы невпроворот, – он вздохнул.

– Да сколько можно уже… Третий раз за неделю.

– Годовщина победы, чего ты хочешь. Лорд ещё с месяц не успокоится.

Гарри угрюмо уткнулся в тарелку с кашей. По вечерам господа устраивали показательные дуэли, и грохот стоял такой, что слышно было даже в подземельях. Лорд любил размах и зрелища, и его окружение развлекалось на полную катушку. В такие дни лучше быть как можно незаметней и не попадаться им на глаза.

– Попробуй тут не попадайся. – Рон словно читал его мысли. – Сегодня особенно. Опять облапают с головы до ног, да ещё и Круцио угостят, чтоб знали своё место.

Он снова вздохнул и отложил пустую тарелку.

– Давай быстрее жуй, пока Филч не пришёл.

– А башня-то им зачем?

– Так Метку запускать будут. Хоть бы сбросили кого-нибудь, что ли, – пробурчал Рон, сплюнув в ведро с помоями. – Чтоб им всем провалиться.

***

День начался с того, что Лаванду с Парвати поймали за разговорами и высекли при всех, прямо в Зале наград. Теперь обе молча драили пол, морщась от каждого движения. Гарри не видел этого, узнал от Симуса – несмотря на строгие порядки, сплетни среди прислуги распространялись со скоростью света. Других развлечений в Замке не было.

Большой зал больше напоминал поле боя. Осколки стёкол, битая посуда, перевёрнутые кубки с вином, выжженные стены со следами тёмных проклятий – господа умели развлекаться на славу. Тут и там на полу чернели бурые пятна, подсохшие за ночь – то ли кровь, то ли вино; Гарри предпочитал не думать об этом.

Говорят, раньше здесь жили домовые эльфы – маленькие сморщенные существа с большими ушами, но теперь они ушли, и вся грязная работа легла на прислугу.

Гарри не жаловался. Он привык быстро; гораздо быстрее, чем другие – так же, как он, не помнящие себя, подобранные в день Последней битвы. Те частенько делали что-то не то: разбивали посуду или оставляли пыль по углам, после чего всегда бывали биты или подвешены к потолку на пару часов. Это терпимо; главное, не нарваться на одного из господ. Те никогда не отказывали себе в удовольствии посмотреть, как «отродье» корчится под Круцио. Несколько раз Гарри доводилось испытать на себе действие этого заклятия, и потом он ещё долго не мог держать щётку: руки дрожали.

Хорошо, что старик Филч не признавал магии.

Гарри повезло: должно быть, в той, прошлой жизни ему приходилось много работать руками. Он мастерски научился скоблить полы, мыть посуду, чистить кубки и столовое серебро. Справлялся раньше всех и забивался в какой-нибудь тёмный угол – благо, в Замке их было предостаточно. Учился быть незаметным, как мышь. Ему редко доставалось.

– Слышал, сегодня Снейп будет.

– С какого перепугу?

– Лорд обязал, ясно. Змей же ему зад вылизывает, так что и на праздник припрётся, не отравится.

– Как бы кто-нибудь другой не отравился – с такой-то компанией…

– С него станется – подлить что-нибудь нам на потеху Лорду.

Гарри вполуха слушал шёпот Дина и Симуса, пока на них не шикнули, припугнув плетью. Доверенный Лорда Маркус Флинт как раз пришёл проверить, как продвигается работа; эту обязанность Повелитель делегировал младшим из своих сторонников. И хорошо, что им: в этих ещё остались крупицы человечности.

О Снейпе такого, конечно, не скажешь. Гарри мало что знал о нём, да и видел-то всего пару раз, но того, что он слышал, с лихвой хватало. Личный зельевар и правая рука Тёмного Лорда, вечный обитатель подземелий. Говорят, именно Снейп когда-то убил великого Альбуса Дамблдора. Говорят, он владеет такой тёмной магией, к которой даже сам Лорд прибегает с осторожностью. Говорят, Повелитель доверяет ему, как самому себе.