Алистер побледнел.

— Ты не будешь с ним встречаться, пока мы полностью не удостоверимся, что По не убийца.

Конечно же, он помнил об огнестрельном ранении, которое чуть не отправило Изабеллу на тот свет всего четыре месяца назад. Это убедило его в опасности, которую представляют его криминологические исследования, поэтому с тех пор он стал ещё жёстче ограждать Изабеллу от рисков его работы.

— Я на минутку отойду.

Алистер сложил салфетку, поднялся из-за стола и направился к грузному, высокому человеку, только что вошедшему в ресторан. Стоящая рядом с ним миниатюрная женщина едва дотягивала ему до плеча.

Похоже, Алистер знал обоих, потому что помог даме снять шубу и повесил её на вешалку у стены.

— Оскар Хаммерстайн со своей женой, — просветила меня Изабелла.

Её глаза скользнули по висевшему на стене портрету широко известного тенора Энрико Карузо. Он занимал это почётное место, потому что в своё время был первым покровителем Мамы — самый преданный поклонник её стряпни, уговоривший Маму открыть свой ресторан, несмотря на возражения её мужа. А потом он пригласил в этот ресторан своих друзей-музыкантов, и с тех пор они были здесь завсегдатаями.

— Будем надеяться, что сегодня певцы из Метрополитен-оперы сюда не придут. Иначе мы станем свидетелями грандиозной стычки!

Я бросил взгляд на Хаммерстайна.

— Почему? Они не ладят?

Изабелла покачала головой.

— Они яростные соперники. Мистер Хаммерстайн — ревностный поклонник оперы, но он высказался о последних неутешительных стараниях Метрополитен. По сути, он приступил к созданию собственного оперного театра. Он строится на той же улице; вы, должно быть, проходили мимо него, когда направлялись сюда.

Да, проходил. Но на той улице было столько строящихся зданий, что я даже не заострил на них внимания.

Алистер вернулся за наш столик с широкой улыбкой.

— Итак, на чём мы остановились?

— Мы собирались отложить свои необоснованные подозрения в отношении мистера По, — без запинки произнесла Изабелла, — и рассказать Саймону, что нам поведали соседи Анни Жермен.

— Точно, — кивнул я.

Но тут наш официант — Жене, младший сын Мамы — принёс нам полную тарелку лингуине⁸ с острым соусом из моллюсков.

Мы подождали, пока он отошёл достаточно далеко, и продолжили разговор.

— Анни делила комнаты в доме на 37-ой улице с ещё двумя актрисами, которых мы вчера с вами мельком видели в гримёрной.

Алистер сперва наполнил тарелку для Изабеллы. В его голосе сквозило разочарование.

— Прошлым вечером они отправились с Джеком Богарти, и вероятно, рассказали ему всё, что знали, под воздействием чрезмерно выпитого в баре «Никербокер» алкоголя.

Я внутренне застонал, вспомнив двух блондинок, которые преданно ловили каждое слово, произнесённое репортёром. Была ли одна из них той, кто рассказал Богарти и Райли о столь тщательно охраняемом По секрете?

— Но с вами они тоже поговорили?

— Поговорили. Но сомневаюсь, что они были настолько же откровенны, как в компании Богарти после трёх бутылок шампанского, — Алистер нахмурился. — По большей части, они сообщили подробности своей повседневной жизни. Судя по всему, у них довольно жалкое существование: им едва хватает денег, чтобы прожить от понедельника до понедельника. Откладывать на будущее ничего не получается; всё уходит на оплату проживания и еду.

— Если Анни была в такой же ситуации, могла ли она задолжать кому-нибудь деньги? — начал размышлять я вслух. — И ввязаться в неприятности из-за долгов?

Изабелла покачала головой.

— Мы проверили. Флоренс и Фанни это отрицают. Анни не была привередлива и обычно тратила мало.

— Обычно?

Я отодвинул тарелку с лингуини. Надеюсь, неисчерпаемый запас кулинарных изысков на сегодня подошёл к концу. Я не привык за один раз съедать столько изысканных блюд.

— Похоже, около двух с половиной недель всё изменилось, — произнесла Изабелла. — В шкафу появились новые платья; каждое утро у кровати стоял новый букет цветов, а шею и запястья украшали новые безделушки.

— Судя по всему, у неё появился новый кавалер, — заметил я.

— Именно.

Алистер подозвал парнишку, заказал ещё вина, а затем продолжил:

— К сожалению, Анни его ни с кем не знакомила.

— Значит, они его не знают?

— В общем-то, да. Она никогда не приводила его с собой, даже не приглашала на спектакли.

— Но вы же узнали его имя?

Алистер и Изабелла обменялись взглядами и покачали головой.

— Вы хотя бы узнали, как он выглядел? — резко спросил я.

Снова отрицательный ответ.

— Вам вообще удалось о нём что-нибудь узнать?

От разочарования я повысил голос, смял салфетку и отложил её в сторону. Аппетит пропал.

— Ну…

Изабелла торжествующе улыбнулась, засунула руку с свою чёрную кожаную сумочку и вытащила бумаги.

— Похоже, новый кавалер Анни любил посылать ей письма. Флоренс вспомнила об этом не сразу. И по нашей просьбе сначала обыскала комнату Анни, а затем посмотрела в выброшенных вещах — и нашла вот это.

Изабелла протянула мне бумаги. Бумага была дешёвой, тонкой и квадратной — со стороной около двенадцати сантиметров. Мятая, с загнутыми уголками, покрытая масляными пятнами.

Но это всё не имело значения. Я узнал этот тонкий почерк со слабым нажимом, который уже несколько раз видел за последние двадцать четыре часа.

«Встретимся после спектакля в нашем обычном месте. Жду тебя».

Я вздрогнул и посмотрел на Алистера.

— Видите? — Алистер погладил подбородок. — Флоренс и Фанни ничего не знали о личности ухажёра Анни. Но мы знаем.

— Теперь вы ведёте себя смешно, — произнёс я. Мысли лихорадочно проносились в голове. — Мы всё равно не знаем, кто он — ни его имени, ни описания внешности.

— Разве нет?

Глаза Алистера загорелись.

— Мы знаем нечто гораздо более полезное. Имя может быть вымышленным. Внешность можно замаскировать. А мы же получили информацию о том, что он не смог бы изменить, как ни хотел: о его поведении.

Меня вновь накрыло с головой разочарование. Я попытался скрыть раздражение в голосе и говорить тихо, чтобы не потревожить других посетителей.

— Я вас умоляю! Мы лишь узнали кое-что о его почерке — и всё! Не о поведении. А каким образом это поможет определить его среди всех мужчин в городе? Мы можем искать любого!

— Мне кажется, — непринуждённо произнёс Алистер, — что вы теряете из виду то, что мы знаем, слишком беспокоясь о том, что нам неизвестно.

Наступила долгая, неудобная пауза, когда Жене принёс выпечку.

— Ваш десерт, — произнёс парнишка. — И Мама просила узнать, понравился ли вам ужин?

— Передайте ей, пожалуйста, что он был великолепен. Как и всегда, — тепло произнесла Изабелла. Жене улыбнулся ей, пообещал, что скоро принесёт кофе, и убежал дальше.

— Думаю, я понимаю, куда клонит Алистер. Автор этого письма, — Изабелла легонько коснулась пальцами бумаги, — ухаживал за своей жертвой: платья, украшения, цветы, ужины. Он проводил с ней много времени, узнавал её. И таким образом соблазнил. Полагаю, надо поговорить с друзьями Элизы Даунс, чтобы определить, повториться ли там подобная поведенческая модель.

— Именно.

Алистер с энтузиазмом принялся за пирожные.

— Если нам повезёт, то один из знакомых девушек даст нам зацепку: или его внешность, или имя. А если нет, то у нас будет даже больше информации о модели его поведения. И мы сможем использовать это, чтобы определить следующую жертву.

Я мог лишь устало взглянуть на Алистера.

— Не стану притворяться, что знаю многое об актрисах с Бродвея, — произнёс я, — но мне кажется, записки и цветы не выходят за рамки нормального поведения мужчины, который увлечён молодой хористкой. И вспомните: Молли Хансен сказала мне, что привязанность Анни к тому человеку была вызвана лишь амбициями. Он обещал сделать из неё звезду, а не возлюбленную.

— А с каких пор это стало взаимоисключающими вещами, Саймон? — снисходительно улыбнулась Изабелла.