Нет, с моей мамой все в порядке. Она в курсе, что у нее взрослая дочь. Однако такие вопросы взрослым дочерям нужно решать самостоятельно.
Я покопалась в ассортименте недорогих франшиз. Не то. Остались магазины из категории «входи, если потянешь ежемесячный платеж по займу на кредитке». Один из них назывался «Cute Temptation (*)» и абсолютно соответствовал своему названию.
* - милое искушение (англ)
Все там было миленькое, обманчиво скромненькое и совсем не скромненькое, особенно легкие вечерние платья. Я решила, что больше никуда не пойду, ноги уже болели, тем более на всех ценниках в «Cute Temptation» стояла наклейка «- 50%». Выбрала два комплекта с кружевняшками, легкий пеньюарчик и тут, прямо возле примерочных, увидела... чудо! Тихонько застонала от восторга, надеясь, что продавцы меня не услышат и примут за фетишистку. С хлопковых трусиков и бюстгальтера на меня смотрели... очаровательные ежики. Одни грызли яблоки, другие потягивались и пушили иголки. Не впадай в детство, Алина, сказала я самой себе. Это у тебя тоска по прошлому, когда ты у родителей выпрашивала все, где были ежи: одежда', игрушки, канцтовары. Сказала, повесила один комплект обратно, отнесла на касс}' «ежиков» и второй комплект... и шмыгнула в примерочную.
Там я разделась и влезла в пеньюар. Нет, не влезла - скользнула. Повертелась перед зеркалом, надеясь, что оно тут у них не стройнит специально, и я на самом деле выгляжу... сногсшибательно. Посмотрела на ценник и опять застонала, уже от досады. Даже с пятьюдесятьюпроцентной скидкой выходило дорого. В соседней примерочной стукнула дверь. Послышались женские голоса.
— Поместимся?
— Ага. Ты просто обязана посмотреть и дать совет. Я должна выглядеть на все сто. Утру нос своем}' бывшему заиньке. Уверена, он приедет на концерт в день открытия фестиваля. Там его любимые «Сёклз» будут выступать, все уши мне прожужжал, еще месяц назад. Смешно, если он и шнягу свою туда притащит.
— У них что, ТАК все серьезно?
Этот голос показался мне знакомым. Другая девушка, с красивым, умеренным тембром, ответила со смешком:
— Вынуждена признать, да. Я своими руками вырыла себе яму. Ну да ладно, прощаю.
В примерочной чем-то зашуршали. Послышался звук слайдера на застежке-молнии.
— Ну как?
— Лиф очень классный, но длина... Поправь здесь... Аты уверена, что нужно все пускать на самотек? Ты ведь умеешь на место поставить, Надь. Начисть страшилке ее стремный фейс. Мы поможем, если что, и прикроем.
— В том-то и дело, что не страшилке, и ты это знаешь. Я человек справедливый, разглядела ее поближе... недавно. Признаю, что в нормальном виде девочка она симпатичная: блондиночка, зубки беленькие, носик аккуратненький, глазки, ножкн. Это Андрюшеньке бонус. Он заслужил. Так старался, бедняга. Насчет полирования фейса - не знаю. Я не сторонник радикальных мер, есть варианты и получше. И один из них почти готов выстрелить. Крис, сама подумай, зачем мне суетиться, бить кому-то морды, доказывать что-то? Я получила все, что хотела. Можно, конечно, еще пару месяцев построить обиженную брошенку, но... ЗАЧЕМ? Минаков мне теперь не нужен. Он якорь, который будет всегда тянуть меня вниз, да и после такого... То был ему тест на проверку, а он не прошел. И черт с ним, невелика потеря. Я знаю, кто мне нужен. И это не Андрюша.
Я стояла в примерочной, застыв, и смотрела в глаза самой себе. И то, что я там видела, мне не нравилось.
— Мля, На-а-адь, — тоже со смехом протянула Кристина. — Ты на кого замахнулась? Он же препод!
— Он? Да, препод, — спокойно ответила Кутихина. — Самый красивый и сексуальный мужчина из тех, кого я встречала. Я его добьюсь, Крис, вот увидишь. Через год буду в первом круче и... с ним, спорим?
— Я даже не сомневаюсь, — с восхищением выдохнула Крис. — Ну что, берешь?
— Не беру. Ты права - длина. Слишком коротко. Я должна быть леди, а не проституткой. Уверена, ОН тоже там будет, на концерте! Он говорил, что пишет монографию по современным молодежным направлениям в музыке.
— Владислав Петровігч?
— Владислав Петрович. Идем, Крис. Будем искать самое классное платье, даже если придется весь день ходить.
Не помню, как расплачивалась на кассе, не помню, как добиралась до супермаркета и делала покупки. Дома обнаружила, что пеньюар так и не купила: к счастью, его не было не только в фирменном пакете от «Cute Temptation», но и в чеке, видимо, я оставила его в примерочной. Зато я почему-то прикупила гигантские макаронные ракушки, которые обожает Кира, а я не люблю, и... пластиковую коробочку с клубникой.
У самой общаги до меня дозвонилась коменда. Я вспомнила, что должна была уже приступить к уборке в восьмом блоке.
— Варвара Сергеевна, — с трудом произнесла я, борясь с желанием разбить телефон о бордюр, — я не могу сегодня... мне плохо... можно я...
— Алина, — вздохнула в трубку' коменда, — был бы на твоем месте другой человек, я бы не поверила, но тебе верю. Ладно, у Гнатченко и Каракяна тоже выходной сегодня. У них... свои обстоятельства. Завтра с утра чтоб были на месте все трое.
Я сидела на кухне, глядя на клубнику, и думала. Проблема не в том, что Кутихина именно такая, какой ее описывала Кира, проблема в том, что она гораздо хуже. А я... я ничего не могу' ей противопоставить. Я взяла и отбила у нее парня. Сначала он мне нравился, а потом, когда я узнала, что он свободен, отпустила себя на волю и позволила влюбленности расцвести махровым цветом. Пу'сть Андрей сам в Наде разочаровался, пусть она его ни в грош не ставит, неважно. У меня тоже рыльце в пушку. Я могла бы не подслушивать дальше, а выйти из примерочной, постучаться и сказать:
— А ну' выйдем поговорим! Кого ты там шнягой назвала?
А я не вышла, потому что мне было... очень стремно. Я знаю, что бы сделала Надя: она посмотрела бы на меня из-под ресниц и с насмешкой протяну'ла:
— И какие претензии? Что заслужила, то и услышала. Я своего парня к тебе ушиться посылала, а не в постель.
Или что-то в этом роде. И что бы я сказала в ответ? Между’ мной и Андреем еще ничего серьезного не было, но... меня трясет всю, когда он близко! Я плавлюсь от нежности, от восторга, от его запаха, от восхищения его глазами, руками, голосом. Целый день бы на него смотрела, и мне все равно было бы мало! Я мысленно ему себя целиком отдала и обратно не попрошу. Почему же так омерзительно на дупле?
В голове вертелись хлесткие эпитеты Кутихиной, мне каждое ее слово в память впечаталось. Постепенно чувство вины стало отходить на второй план, на первый вышла злость. Что она от меня получила? Чем заслужил Андрей мои зу'бки, ножки... что там еще? Создавалось ощущение, что меня отымели, а я не понимаю, когда и как. Пятьдесят процентов доверия, а один процент как раз, видимо, пошел на то, от чего мне сейчас так хреново. Как бы мне хотелось вернуть все назад, в те первые дни общения с Андреем, когда я еще ничего не знала. Рука сама собой потянулась к клубнике. Я поняла, зачем ее кутила - мне подсознательно захотелось спрятаться от всех, кроме Андрея, как тогда. Чтобы опять шутить, подтрунивать друт над друтом, чувствовать, что мы что-то друг для друга делаем, что-то нужное, важное.
В дверь вежливо постучались.
— Открыто, — сказала я, глядя на клубнику.
Это не Андрей, их с практики раньше шести не отпустят. И точно, в дверях стоял наш сосед по аппендиксу Мисак. Каракян загляну'л в блок, протяну'л:
— Ты одна? А Кирюха где?
— Уехала, — ответила я.
— Не пруха. А ты чего?
— Я? Ничего.
— Идем к нам, у нас отходная.
— Куща отходите?
— Коменда нас из блока выгоняет. Пойдем, Еж. Грустно. Все разъехались, выпить не с кем. На двоих не то. У нас вино есть, нормальное, домашнее, я сам из деревни привез, отец делал.
— Эй! — в дверь мимо Мисака ворвался Емеля, вырвал у меня клубничку, ничего другого не придумал, как отправить ее в рот. Энергично жуя, поинтересовался: — Кукухой поехала? Тебе ж нельзя!
