Пожертвованный Сын отступил, когда Бе’лакор полетел к Жиллиману, схватил своего древнего врага и поднял его в воздух, дав волю своему гневу. Примарх попался врасплох и отреагировал слишком поздно, чтобы уклониться от нападения Первоизбранного, который терзал его броню и колдовскую защиту. Древние бронепластины покрылись трещинами, когда Повелитель Теней пробил защитное поле вокруг Робаута, продавив его силой чистой ненависти.
Но, несмотря на всю злобу Бе’лакора, тёмная душа Жиллимана была закалена вечностью, протекавшей вне времени, и его владение силами Варпа выросло в сто раз. Тёмный Повелитель контратаковал, используя дары своих покровителей, чтобы разрушить контроль Бе’лакора над искаженной реальностью Губительного Шторма. Вопя в бессильной злобе, материальная оболочка Князя Демонов начала распадаться, но Робауту этого было мало. Он дотянулся до струн варп-энергии, образовывавших саму сущность Бе’лакора, в которую превратилась его древняя душа после дарования ему демоничества бесчисленные тысячи лет назад. Для смертных глаз это выглядело так, как будто Когти светились нечестивым сиянием, когда они рассекали клубы дыма, но все присутствующие были гораздо большим, чем просто смертными. Они увидели, как Жиллиман разорвал Когтями сущность Бе’лакора в клочья, отбросив его обратно в Эмпирей и рассеяв его силы. Это было больше, чем простое изгнание, и только Боги знали, сколько времени понадобится, чтобы Повелитель Теней смог оправиться от такого удара и снова проявиться. Со времени первого столкновения Бе’лакора с Жиллиманом в самом сердце Ока Ужаса Первоизбранный не был так сильно побежден, и его вопли гнева из-за поражения распространились повсюду по Варпу, пробуждая его культистов и слуг по всей Галактике.
Однако в этот раз все было по-другому, поскольку после исчезновения Первоизбранного на его месте остались два силуэта, вышедшие из рассеивающихся теней. Они были бледными и прозрачными, но, несомненно, людьми — и Робаут знал их очень хорошо. Другие в комнате знали их тоже, увидев их сходство с изображениями в храмах, посвященных Мстящему Сыну — или, в случае Эонида, пиктах и видеозаписях. Тишина наступила в зале, когда все наблюдали, ощущая вес судьбы и взгляд Богов.
Призраки Конора Жиллимана и Тараши Ойтен шли к тому, кого они оба считали сыном, когда были живы. Насильственное изгнание Бе’лакора окончательно сломало власть демона над их душами, и они были освобождены впервые с той ночи восстания, когда Первоизбранный манипулировал знатью Макрейджа и организовал их смерти, вынуждая Робаута сделать свой первый шаг на пути к проклятию. Бывший правитель Макрейджа и его сенешаль приблизились к примарху, их стопы парили в нескольких сантиметрах над мраморным полом.
— Робаут, — произнесли они, и их голос был полон мягкости, сострадания и понимания, а также разочарования и горя. — Всё кончено. Ты можешь на этом остановиться. Идти дальше не нужно.
Призрак Конора дотянулся до приёмного сына эфирной рукой. Наступила сверхъестественная тишина, как если бы сами Тёмные Боги умолкли, ожидая следующего мига.
— Мы можем помочь тебе, наш сын. Ты добился всего, чего хотел. Ты же помнишь? Слушать ИХ больше не надо.
При взгляде на призраков приёмных родителей лицо Робаута впервые смягчилось с тех пор, как его заточили в стазисном поле. Инфернальный огонь в его глазах стал утихать. На миг он стал выглядеть настолько человеком, насколько это было возможно для примарха.
— Они лгали тебе, — прошептал призрак Тараши. — Они всегда тебе лгали. Но ты сильнее, чем они думают. Ты можешь вырваться из их оков и стать свободным. Ты можешь снова овладеть своей судьбой…
— Я знаю свой путь, — голос Робаута звучал напряжённым. — И ничто не заставит меня отказаться от него. Даже ваши просьбы.
Огонь в его глазах снова вспыхнул. Примарх Ультрамаринов встал прямо, и при этом все тени в зале стали более глубокими. И вслед за этим Робаут Жиллиман, который больше не был Мстящим Сыном, прошагал прямо через призраки Конора и Тараши, и те обратились в дымку при контакте с его покрытой нечестивыми рунами бронёй, издав последний умоляющий и скорбящий вопль, который так и остался не отвеченным.
— Ты сделал это! — выкрикнул Эонид, и ненависть ушла из его голоса, сменившись изумлением и горем. — Я думал… нет, часть меня думала, что в тебе что-то осталось от человека, которого я уважал. Но, похоже, я оказался неправ. Это ж были твои родители, УБЛЮДОК! Это был у тебя шанс отказаться от прошлого, на котором тебя вела их ложь… твой последний шанс на выбор, Робаут. Но, похоже, ничего у тебя не осталось, не так ли? Тёмные Боги забрали всё у тебя. Ты просто подонок.
— Они забрали у меня слабости и заполнили образовавшиеся пустоты силой, — ядовито откликнулся Робаут. — И ты не в том положении, чтобы обвинять меня, Эонид Тиэль. Чем же ты отличаешься от меня? О способностях, которыми ты владеешь, обычный смертный может только мечтать.
Довольно игр. Мои сыны, убейте этого отступника.
Лорды Хаоса заворчали и вздрогнули, когда воля примарха обволокла их, преодолев их умственную защиту и добравшись до подчинения приказу, которое было записано в самом генетическом коде Астартес. Четыре Космодесантника Хаоса медленно, нерешительно поднялись, борясь с вторжением в свои мысли. Все они были сильны, но они не были достаточно сильны, и Робаут говорил от имени богов, которым принадлежали их души. Один за другим их сопротивление исчезло, и они выхватили оружие и зашагали по направлению к Пожертвованному Сыну.
За исключением Тита. Каждую секунду, которую он проводил на коленях, его ярость росла, доходила до недостижимых прежде высот из-за унижения и потери контроля. Из всех Лордов Хаоса, которые присягнули Марию Гейджу, только Тит сделал это из-за желания уничтожить Тринадцатый Легион полностью. Когда выяснилось, кто скрывался под личиной Гейджа, это потрясло других Лордов, заставило их пересмотреть свои позиции и преданность в великой схеме вещей. Но Титу было все равно. Во всяком случае, откровение о том, что Пожертвованный Сын был Эонидом Тиэлем, легендарным отступником, чьи печально известные деяния до сих пор пересказывались по всему Губительному Шторму в качестве предупреждения для тех, кто осмелится предать наследие Жиллимана, лишь подкрепило его решение остаться с ним.
Тит взревел от ярости, и хотя власть Повелителя Черепов текла в Жиллимана вместе с силой других Богов Хаоса, тёмные дары, которые Тит получил благодаря своему служению, ответили на его злобу. Кхорнит наполнился силой, вырвался из хватки Жиллимана на своей душе, и Гнев Кхорна выступил против своих трех бывших союзников, все еще находящихся во власти Тёмного Повелителя Хаоса. Ибо Кхорну угодно лишь пролитие крови, а не то, чьей она будет.
Однако Лорды Хаоса были великими воинами, и они немедленно отреагировали на нападение Тита. Адский клинок Сикария встретил цепной меч Тита и отразил удар, который бы разорвал шею Князя-Воина, однако Гнев Кхорна ударил с такой силой, что Катона оттолкнуло назад. Булава Каста обрушилась на кхорнита, но Тит уклонился от удара и контратаковал, его демонический пиломеч распорол брюхо нурглиту, и из раны выпали гниющие внутренности, да потекла чёрная кровь, смешанная с гноем.
Затем клинок Тита остановил странный ксеносский меч Уриэля Вентриса. Пьющий Скорбь нахмурился под шлемом, борясь с ужасной силой Гнева Кхорна, в то время как искры чужеродных энергий наполнили воздух между ними, когда поле, окружающее клинок Уриэля, встретилось с адской силой, обитающей в цепном мече Тита. И все это время Тит продолжал нечленораздельно кричать от злобы, его гнев усиливался от всей боли, от всех мучений, которые он испытал от рук Тринадцатого Легиона, — и даже оковы Бога Крови не могли остановить его. Схватив Уриэля одной рукой, он ударил Пьющего Скорбь другой, отправив его прямо в одну из колонн святилища.
Такова была сила этого удара, что колонна треснула и упала, отделив Лордов Хаоса от Пожертвованного Сына и примарха лавиной из рассыпавшейся каменной кладки. Уриэль поднялся на ноги, игнорируя боль от ушибленных костей — как раз вовремя, чтобы увидеть, как Тит замер, когда острие меча Сикария вырвался из его груди. Кровь текла из раны, и зачарованный клинок не давал возможности Титу заживить плоть — всем было ясно, что этот удар смертелен.
