— Всё было не так, сэр, — резко возразил Гарри. Настолько мерзко он себя ещё не чувствовал. В изложении Дамблдора получалось, что он, который на самом деле и заварил всю эту кашу, является едва ли не жертвой обстоятельств.

— А как? — поинтересовался Дамблдор. Гарри запнулся. Что он мог ответить? «Хагрид тайком вырастил в хижине дракона, я вызвал Китиару, чтобы она его забрала, а Рейстлин, Фред и Джордж мне просто помогали»? Да, это будет великолепный ответ, с не менее «великолепными» последствиями в виде Азкабана для Хагрида и Китиары…

— Это я хотел с ней встретиться, — решительно произнёс Гарри. — Я…

— Ты пытаешься выгородить друзей, и это понятно, — Дамблдор понимающе улыбнулся.

— Никого я не пытаюсь выгородить, — от возмущения Гарри даже не обратил внимания на то, что перебил директора. Допустить, чтобы вину переложили на других, он не мог. Наверное, именно это и подсказало ему убедительный довод. — На Рождество кто-то прислал мне мантию-невидимку. Я иногда бродил в ней по Хогвартсу, и случайно обнаружил тоннель, — Гарри больше всего боялся, что Рейстлин вмешается, но тот молчал. — Можете проверить, мантия наверняка всё ещё там…

— К сожалению, я не могу вернуть штрафные баллы, — после недолгого молчания, заговорил директор, внимательно посмотрев на обоих. — Что же касается отработки, я назначу её позже. Сейчас просто в голову не приходит ничего, подходящего в качестве наказания за ваш проступок. А теперь поговорим о чём-нибудь, не связанном с этим неприятным происшествием… Например, вы единственные первокурсники Гриффиндора, знакомые друг с другом до поступления… Насколько давно?

— Второй год, — ответил Гарри. — Мы проучились вместе последний год магловской начальной школы.

— Обычно волшебники не отправляют детей в магловские школы. Как вы оказались в Литл-Уингинге? — обратился Дамблдор к Рейстлину.

— Мы получили соседний с Гарри дом в наследство от родственницы.

— У вас ведь есть брат-сквиб?

— Да. Он учится в Алгере…

— Эту школу ведь основали вы? — вспомнил Гарри.

Дамблдор кивнул:

— Детей-сквибов не так много, и они очень страдали от невозможности использовать магию. Во многих семьях рождение такого ребёнка считалось позором. В Алгере их учат пользоваться артефактами, что даёт хоть мизерное, но владение магией, и детям не приходится уходить в магловский мир… Хотя изначально ваша семья была против его обучения там.

— Потому что Карамон вполне приспособлен к магловскому миру, — слова Рейстлина прозвучали резковато. — И ему совершенно неинтересна магия.

Дамблдор мягко улыбнулся:

— Это лишь ваши домыслы, что он был бы счастлив и вне магического мира. Посмотри на ситуацию иначе: сестра владеет магией, брат тоже оказался волшебником, а он — единственный в семье, обделённый этим. Кем он должен себя чувствовать?

— Он не единственный, — возразил Рейстлин. — Танис тоже сквиб…

— Танис всего лишь жених Китиары. То есть, мужчина, с которым она живёт. Но они не женаты, и вряд ли Карамон воспринимает его, как члена семьи.

Гарри открыл рот, чтобы возразить — и внезапно осознал, как это выглядит со стороны: умудрённый жизнью волшебник, и пара мальчишек, пытающихся что-то доказать ему. Гарри был уверен в их с Рейстлином правоте — но после представшей перед мысленным взором картины внезапно ощутил себя таким маленьким и жалким по сравнению с Дамблдором, который намного старше, и уж явно повидал на своём веку гораздо больше.

— Случаи, когда из двух детей в семье магией обладает лишь один, редкость, — продолжил Дамблдор. — Но, сколько я их помню, со стороны ребёнка, обделённого магическим даром, всегда были обида и зависть к брату или сестре, учившимся в Хогвартсе. Взять хотя бы твоих маму и тётю, Гарри, — продолжил директор. Гарри недоумевающе посмотрел на него. — Петунья старше Лили, однако, узнав о её поступлении в Хогвартс, ухитрилась убедить саму себя в том, что также является волшебницей, просто её письмо где-то затерялось… Полагаю, ты понимаешь, что подобное невозможно… Однако твоя тётя не желала смириться, что её младшей сестре доступно больше. Она даже отправила письмо в Хогвартс, прося, чтобы её приняли в школу…

Гарри, не сдержавшись, фыркнул. Он понятия не имел, какой была тётушка в детстве и не мог представить её ребёнком. Даже фотографии в семейном альбоме начинались со свадебного фото Дурслей. Он попытался представить её в Хогвартсе. Петунья в мантии, с волшебной палочкой в руке, либо переписывающая пером на пергамент что-то из ветхой книги — нет, скорее Гарри поверит в Снейпа, подрабатывающего певцом в магловском кафе.

— При чём здесь вообще Карамон? — холодно спросил Рейстлин. — К нашему проступку он точно отношения не имеет.

— Вы правы, мистер Маджере, ваш брат здесь совершенно не при чём, — Дамблдор сказал это абсолютно спокойно, однако у Гарри возникло странное ощущение. Как будто эти слова означали совсем не то, что прозвучало. — А теперь оставьте, пожалуйста, нас с Гарри наедине.

После того, как Рейстлин вышел, Дамблдор какое-то время молча смотрел на Гарри. Молчание затягивалось, становясь нестерпимым, и Гарри, наконец, решил его нарушить:

— Сэр… Мне будет назначено дополнительное наказание?

— Нет, Гарри, я думаю вовсе не о том, какое наказание тебе выбрать, — чуть усмехнулся старый волшебник. — Но… Насколько я понял, вы с мистером Маджере практически неразлучны — и в Хогвартсе, и за его пределами. Однако дело в том, что я прекрасно осведомлён о том, кто на самом деле обнаружил тоннель, через который вы попали в Хогсмит, — Гарри в немом удивлении уставился на Дамблдора. — Да, я знаю, что это близнецы Уизли провели вас тем путём, — подтвердил директор Хогварта. — Я, разумеется, поищу мантию-невидимку и верну её тебе… Но скажи: ты считаешь мистера Маджере своим другом?

— Да, — не задумываясь ответил Гарри.

— А он тебя?

Гарри опешил. Для него такого вопроса просто не стояло.

— Конечно, — удивлённо ответил он выжидающе смотревшему на него Дамблдору.

— Тогда скажи, почему твой друг не остановил тебя, когда ты полностью взял вину за «обнаружение тоннеля в Хогсмит»? Почему не сказал хотя бы, что вы сделали это вдвоём?

Гарри растерянно промолчал.

— Дружба прекрасна, — продолжал Дамблдор. — Но друзей нужно выбирать очень тщательно.

Каким-то шестым чувством Гарри понял, что разговор окончен. Попрощавшись, он вышел из кабинета. Лестница отвезла его вниз, стена моментально распахнулась. Снаружи ждал Рейстлин.

— Мне нужно отправить послание Танису, — сказал он. — Поможешь?

— Конечно, — улыбнулся Гарри. Слова директора прочно засели в мозгу, как ни старался мальчик их оттуда выбросить. О чём Дамблдор говорил с Гарри наедине, Рейстлин не спрашивал.

Трансфигурация к моменту их ухода из кабинета директора уже закончилась. На ЗОТИ идти не хотелось, на полёты, которые должны были начаться после обеда — тем более. Они вернулись в гостиную Гриффиндора, по счастью, пустую, ведь все были на занятиях.

— Если узнают, что Дамблдор нас отпустил, снимут баллы за прогул уроков, — вздохнул Гарри, хотя его это уже не волновало. На первое место Гриффиндору не взобраться, а с каким количеством баллов они займут последнее — абсолютно неважно.

— Не снимут, — успокоил его Рейстлин. — Когда Гермиона весь день рыдала в туалете, ну, на Хэллоуин, никаких баллов с неё не сняли.

Гарри протянул ему листок, подписанный именем Таниса.

— Если хочешь, можно и Китиаре что-то отправить.

— Нет, — покачал головой Рейстлин. — Кит сейчас меньше всего нужны плохие новости.

— А они плохие?

— Очень, — прошипел Рейстлин. — Ты действительно не понял, зачем он нас вызывал?

— Определить наказание, для чего же ещё?

— И какое же наказание? — Рейстлин, исписав весь листок, повернулся к Гарри. Буквы таяли, словно впитываясь в бумагу: уже через пару минут сообщение нельзя будет прочитать, это тоже часть магии «листков-сообщений». — При мне прозвучали только намёки. Следовательно, вердикт был озвучен тебе, когда я ушёл.