— Но не в твоем случае, ты ведь знаешь, куда пришел? — в ответ я кивнул головой.

Одинокие искры костра взметались высоко в небо, словно стараясь дотянуться до далеких звезд, хотя бы на миг прикоснуться к ним, запечатлеть свою короткую, но яркую жизнь вспышкой на небосводе. Я проследил за взглядом своего собеседника, он тоже наблюдал за этой неистовой целеустремленностью, тянущихся ввысь частичек пламени.

— Ничего не напоминает? — с тоской спросила тень, сидящая, напротив.

— Они словно маленькие мечтатели, которые решили долететь до солнца и пожать ему руку, как старому другу. Но, к сожалению, их крылья сделаны из воска.

— Все верно. Совсем, как вы, люди. Вечно хотите невозможного: дотянуться до Феба, схватить луну, выпить из нее море, словно из золотой чаши, а затем несясь навстречу смерти, желаете счастья для всех, даром, и чтобы никто не ушел обиженным. Зачем вам это? Ведь можно просто жить спокойной жизнью.

Я указал на мирно лежащую вокруг пламени золу и тихо произнес:

— Потому что мы рано или поздно станем прахом, а если нам отмерян срок, то его нужно наполнить чем-то по-настоящему стоящим, а что может цениться больше невозможного и недостижимого? Только это заставляет замирать сердце и чувствовать настоящую ценность жизни, любовь к ней.

— Мечтатели, — вздохнул он, — с вами всегда было тяжелее всего, но и признаться честно интереснее. Ты ведь помнишь с чего все начиналось?

— Конечно же помню, такие моменты навсегда остаются зарубками на сердце.

— У нас еще есть время, так что с удовольствием послушаю.

На моем лице появилась горькая улыбка.

— Эту историю я бы не поведал даже старому другу, настолько она личная, но тебя, Странник, мне скорее всего больше никогда не суждено увидеть, так что располагайся поудобнее и внимай.

— Никогда не зарекайся, — раньше бы я с удовольствием с ним согласился, но судьба разыграла совершенно другую партию.

— Только пообещай мне, что обязательно расскажешь ее кому-нибудь за бокалом другим, чего-нибудь вкусного. Не хочу, чтобы она канула в лету.

— Вот так и рождаются баллады, так что, дорогой менестрель, — на этих словах он выудил из воздуха гитару.

— Торжественно клянусь, — в тени сверкнула ослепительная улыбка, а я продолжил.

— Все началось в тот день, когда…

После этой фразы, слова полились из меня словно вода, прорвавшая плотину, это можно назвать самой настоящей исповедью, которая, казалось, тянулась вечность. В этом диалоге я подвил итог. Вскоре он напомнил мне:

— Времени осталось мало, ты ведь сам знаешь. Поэтому продолжай, очень важно, чтобы ты успел все рассказать, — сделав большой глоток виски из фляжки, я выдохнул и продолжил:

— Ничего, я успею. Осталось совсем немного, — в это немного вкладывалось порядка пяти насыщенных лет.

…

После того, как я нашел всю нужную информацию и поговорил с Толиком, мне нужно было заехать к Марку, местом встречи была квартира на окраине города. Я нашел его в крайне разбитом состоянии.

— Марк, что произошло? — его было не узнать, в таком раздрае я его никогда не видел.

Он пододвинул ко мне бумажку, на которой была напечатана механической машинкой молния. В век цифровых технологий, особо важные документы приходилось печатать вот так, чтобы избежать вывода текста на монитор, а также всеми известных желтых точек, которые проставляют принтеры для маркировки документов. Это была вынужденная мера.

Всего несколько строчек, но черт бы их побрал. Из них можно сделать вывод, что профессор Профоров оказался, крайне хорошо подготовленным агентом. Ему практически удалось внедриться в организацию и только чудом, его вывели на чистую воду. До его отправки в Убежище оставались буквально считанные дни. К сожалению, он успел передать достаточное количество информации, включая некоторые шифры и каналы связи, чтобы контора смогла примерно понять наши планы. Теперь, если кто-то начнет передавать информацию по нашим каналам, то его местоположение непременно вычислят. Это крайне сильно осложняло нашу будущую деятельность. Безусловно, мы брали в расчет то, что рано или поздно фора пропадет, но брать в расчет и быть готовым это понятия, которые разделяет пропасть работы. В любом случае из-за этого инцидента погибли двое наших оперативников и один вербовщик. К счастью, транспорт в Убежище был уже вне досягаемости. Все бы хорошо, но судя по этой же молнии в нашей ячейке был еще один информатор, причем судя по этим данным завербованный недавно. Взглянув на Марка, я произнес:

— Дело дрянь, — он положил мне на стол следующий листок, но уже исписанный от руки, где было написано:

— Они почти вышли на тебя, поэтому как можно скорее уноси отсюда ноги. Нам нельзя подвергать организацию опасности, иначе они накроют всю ячейку. Связь теперь использовать тоже нельзя. У тебя есть ровно сутки, до следующего контакта информатора, после чего они за тобой придут. Это все, что я могу для тебя сделать, — на стол передо мной лег плотный сверток.

После чего Марк поджег оба листка в пепельнице, огонь придавал его худому, испещренному морщинами стоический вид. Он сильно рискует, оставляя меня в живых, теперь у меня просто нет шансов их подвести. Старый друг кивнул мне и крепко пожав руку растворился в дверном проеме. У меня же были кое-какие соображения на счет того, кто мог частично сливать информацию, стараясь устоять на двух бревнах одновременно.

…

Радушная улыбка моментально слетела с моего лица, к счастью, он пошел на встречу сам. Приняв послание, я мельком взглянул на бумажку. Пять слов, которые рвали в клочки любые надежды.

— Они меня заставили. Они слышат, — ну что же, у меня хотя бы появилась возможность выиграть немного времени. Похоже сегодня придется изменить традициям и назвать место, куда я собираюсь направиться.

— Слушай дружище, я сейчас поеду в личную поездку, нужно встретиться с одной старой подругой, а потом вернусь в Москву по работе. Думаю, после того как все решится, — делаю многозначительную паузу, судя по его лицу Амир все понял, — постараюсь обязательно заехать к тебе в гости в Ереван.

— Хорошо, хорошо Семен-Джан, — буду ждать тебя там.

После этой фразы я вылетаю из придорожного кафе, запрыгиваю на байк и мчусь на всей скорости в N-ск. Вскоре после моего отъезда к Амиру приезжает, черный минивэн из которого выходит среднего роста человек в темном костюме с совершенно незапоминающимися чертами лица, чтобы получить информацию из первых уст. Они решают еще немного подождать, чтобы взять сразу двоих, уже в Москве.

…

— Но судьба распорядилась иначе, оказалось, что выигрывать времени мне было не для кого. Все мои планы рухнули в одночасье, когда я узнал о том, как все произошло на самом деле, — вдалеке был слышен рев мотора.

— Отчего же Семен, было для чего, просто ты не смирился и решил пойти по другому пути, не оставляя судьбе выбора, — тут с ним нельзя не согласиться.

— Ты прав, все произошло именно так, поэтому я и включил отложенный вызов после встречи с тобой на кладбище. Он дал мне фору в несколько часов перед тем, как оповестить о важной информации абсолютно все работающие ячейки и настроить их на прием важных разведданных через несколько часов. Конечно же это была липа, и посыл был совершенно иной.

— Уходите в подполье, — Странник скрестил руки на груди.

— Верно, а передатчик, оставленный в мотоцикле, сейчас транслирует дезу, — причем дезу крайне грамотно прописанную.

— Ты ведь понимаешь, что они сейчас слетятся сюда, как стервятники?

— Да, я отдавал себе в этом полный отчет.

— Взять огонь на себя, благородно, если они конечно же они не доберутся до твоей головы, в любом случае зачем? Разве твоя Новая Заря не обычная террористическая группировка.

— Долго рассказывать Странник, но если коротко, то это люди, которые решили противопоставить несправедливости и невежеству мира свет знания. Чтобы никто больше не смог ради собственной наживы, убивать ученых, пряча в архивы их разработки, чтобы никто не смог ради власти сажать, говорящих правду в тюрьмы, чтобы никто больше не смог так просто делать из людей биомассу, потому что это выгодно. Это самая настоящая война, Странник, и теперь против нас, будут брошены все силы. Моим товарищам нужно уходить в подполье, чтобы подготовиться к контратаке, а мне не остается ничего другого, как замести следы нашей ячейки и прикрыть отступление, — я сделал еще один глоток из фляжки и продолжил, — А касаемо моей головы, то черта с два они до нее доберутся.