— В смысле опоздал? — в голове все смешалось, я не понимал, о чем она говорит, вернее понимал, но не хотел верить, надеялся всем сердцем, что это не так.
— Умерла твоя горлица, ждала тебя ждала, да не дождалась, — утирая подступившие слезы сказала старуха.
— Как? — внутри что-то разорвалось, забрызгав стенки грудной клетки омертвевшей плотью. Свет не разгорался, это была последняя конвульсия перегорающей лампы. Тьма подступала, застилая взор туманом.
Весь последующий рассказ Елены Геннадьевны я слушал, медленно перебирая между пальцев сложенную фотографию, которую достал из портмоне, стараясь держать себя в руках. Все потеряло значение, кроме ее слов. Мне нужно было знать, как все было на самом деле, как бы тяжело это знание не было.
Оказалось, что Елена Геннадьевна работала в одной школе вместе с мамой Слави, своих детей у нее не было, поэтому она порой помогала многочисленному соседскому семейству. Младшие братья настолько к ней привыкли, что звали ее просто тетей Леной. Но большая часть ответственности все равно была на Славяне, ведь отец подолгу пропадал на заводе. Должность начальника смены была крайне хлопотной. Мать постоянно задерживалась в школе, особенно после того, как стала завучем. Так что для шести своих братьев и сестер Славя была второй мамой.
Все шло своим чередом, пока она не вернулась из летнего лагеря поздним летом восемьдесят девятого. Только она одна помнила меня, все упоминания из официальных документов, фотографии, даже показания других ребят говорили об обратном. Я исчез, словно меня и не было. На этой почве ее даже собирались вести к психологу, но тетя Лена не дала, сказала, что сама сначала поговорит с девочкой.
Сначала ей действительно казалось, что Славяна заболела душой, но вскоре она поняла, что все оказалось гораздо серьезнее, чем на первый взгляд. Обняв плачущую девушку, Елена произнесла:
— Никому больше не говори о нем, сделай вид, что забыла, но всегда помни и жди. Если все было действительно, как ты говоришь, он обязательно придет за тобой, — на ее глазах тоже проступили слезы
— А если нет? — страшный вопрос, лишающий воли и надежды.
— Не говори глупостей, вернется, обязательно вернется. Такова наша женская доля, ждать этих нерадивых мужчин, вечно их тянет на подвиги, а мы сидим около окна и ждем их всем сердцем и не нужны нам эти их достижения, а только лишь бы они вернулись, живые и здоровые.
После этого разговора, Славя последовала совету Елены и чудесным образом излечилась, только теперь подолгу стала смотреть в окно по вечерам, вглядываться в лица случайных прохожих, ожидая своего маленького чуда, своего второго шанса.
Так прошло без малого четыре тяжелых года. Девяностые бушевали во всю. Страшное время, зарплату на заводе отцу задерживали чуть ли не по полгода и от безысходности он ушел с предприятия, которое вскоре закрылось и превратилось в овощебазу, которую крышевали азербайджанцы и начал торговать на рынке джинсами. Матери также пришлось покинуть школу, теперь она учила детей местных авторитетов английскому языку, терпела издевки за те гроши, которые ей платили за эту неблагодарную работу. Очень часто им не хватало средств даже на еду, хорошо, что помогали родственники из деревни, так бы они банально не выжили. Старшие братья, часто приносили в дом деньги, порой пропадали по несколько дней, а возвращались еле живые, но уже после того, как зализали раны, чтобы как можно меньше пугать домашних. Славе тоже приходилось работать, помогать матери и совмещать это с учебой в вузе. Вернее, теперь это было учебой только на бумаге. В вузе можно было купить не только диплом и водку с сигаретами, но и дозу. Но она вместе с немногими оставшимися приходила туда за знаниями, ведь не может же смутное время продолжаться вечно?
Вскоре ей попалась неплохая подработка, знакомый отца открыл цветочный магазинчик и ему требовалась продавщица в дневную смену, ночью он работал сам. Так прошло несколько месяцев, новая работа даже начинала ей нравиться, тем более что это место было гораздо лучше той прачечной, где она работала до этого. Слишком уж страшные пятна приходилось ей порой отстирывать от дорогих пиджаков и плащей.
В один из вечеров перед магазином остановился черный мерседес, новой модели и оттуда вышел смазливого вида молодой человек, который долго выбирал букет. Дорогой костюм, часы, рыхлая фигура и порочные глаза. Это был эталон красоты нового времени. Практически американ-бой, только местного разлива. Девушки вешались на него гроздьями, а он в свою очередь менял их, как перчатки. Видимо парень захотел удивить свою новую пассию.
Славя, помогла составить ему шикарную композицию, молодой человек расплатился, оставив щедрые чаевые и взяв букет направился к выходу. Буквально за шаг до него он остановился, затем развернулся и сказал:
— Эти цветы слишком красивы для нее, поэтому я оставлю их для тебя, — после чего он положил цветы на стойку и плотоядно улыбнувшись вышел за дверь, бросив через плечо, — До встречи.
Она, стояла, как вкопанная, не понимая, что случилось. После того, как закончилась смена, Славя рассказала о произошедшем Вазгену. Он долго хмурился, а затем проворчал:
— Не к добру это, может тебя проводить домой, золотце? — она отмахнулась и поспешила к себе, ведь нужно было еще приготовить ужин, так и не заметив, что за ней наблюдали.
Жорик ухлестывал за девушкой на протяжении нескольких месяцев, дарил дорогие подарки, которые она не принимала, поджидал ее с работы, в вузе, около дома, но все было безрезультатно. Она словно снежная королева, оставалась холодна и сдержана. Это его только распыляло. Ее братья, как-то раз пытались с ним поговорить, только вот их не было несколько дней после этого дома, а вернулись они белее снега. К сожалению, мальчик, который всегда получал все, что захочет, шел уже на принцип. Ему нужна была наша умница-красавица, как говорила Елена Геннадьевна.
— Ублюдок, — проскрежетал я, сквозь зубы, сжимая кулаки.
— Точнее не скажешь Сема, таких раньше свет не видывал и откуда он только взялся на нашу голову!
Так долго не могло продолжаться, золотая молодежь никогда не славилась терпеливостью. Поэтому в один из вечеров, когда Славя сдавала ключи Вазгену ее уже ждали. Она прошла буквально тридцать метров от магазина, как дверь припаркованной рядом машины открылась и ее попытались затащить в салон. Она истошно кричала, но редкие прохожие лишь ускоряли шаг, а люди задергивали посильнее шторы своих окон. Человек-человеку волк, таков был девиз нового времени. Даже если на твоих глазах ломают чью-то судьбу. Поэтому эти гиены действовали в открытую, плюя всему обществу в лицо. Стая бешеных псов, пена эпохи перемен, твари, лицензия на отстрел которых должна выдаваться каждому желающему у кого хватит смелости противостоять несправедливости.
Старик, услышав крики сразу понял, что произошло. Он пожил достаточно, чтобы опыт и интуиция совместно стали выдавать почти стопроцентные прогнозы. Схватив припрятанный обрез, он сунул его во внутренний карман кожанки и поспешил на помощь.
— Вали своей дорогой хмырь, — проскрежетал бритоголовый.
Появление старика вызвало секундное недоумение, которым воспользовалась Славяна. Она бросилась прочь, освободившись из рук похитителей на другую сторону дороги. Вазген за стаканом горькой потом рассказывал, что время будто бы остановилось. Вот на него направили пистолет, в ответ он берет их в перекрестье обреза, вот Жорик, что-то кричит, вот Славя делает шаг, второй. Все ближе и ближе слышен рев мотора. Секундой позже на асфальт падает уже не живая, настоящая девушка, а тряпичная кукла. Визг тормозов, машина остановилась, из нее вышел какой-то крепкий мужчина, осмотрел свое авто, а мгновения спустя унесся с места ДТП. Ублюдки, которые собирались похитить ее, даже не стали проверять жива ли она, а просто погрузились в машину и уехали в противоположную сторону. Такой она ему оказалась больше не нужна.
Славяну хоронили в подвенечном платье, на которое пришлось собирать всей немногочисленной родней. Ее провожали мужчины с ожесточившимися лицами и сокрушенные женщины. Естественная смерть это одно, ведь всему свое время, но вот когда кто-то уходит до срока, не успев пережить даже рассвет лет, то это настоящая, трагедия для близких. Елена теребила подол черной юбки и плакала:
