Учился Котик легко и был на хорошем счету у большинства учителей и родителей. Что, однако, не мешало ему водить знакомство с компаниями, где многие состояли на милицейском учёте, а наиболее авторитетные имели опыт пребывания в детских исправительных учреждениях. Котик без труда устанавливал приятельские отношения, много знал и мог интересно рассказывать, вдохновенно мешая правду с самыми неправдоподобными выдумками.

Его мать довольно долго работала в районной библиотеке. И в какой-то период – классе, кажется, в четвёртом-пятом – Котик пристрастился к чтению. Сидя на полу между книжными стеллажами, он без разбору проглатывал книги совсем не своей возрастной категории. Столпы русской классической литературы причудливо смешивались с английскими и французскими романистами, а также научной фантастикой, приключенческой и детективной литературой. Особенно поразили Котика эротические описания Горького, Мопассана, Бунина и многих других. И он довольно рано стал посматривать с интересом не только на сверстниц, но и на взрослых женщин, отличая, впрочем, только тех, кто обладал заметной привлекательностью и чем-то напоминал прочитанное.

Стоит отметить, что библиотека, основанная в 30-х годах, имела обширный и хорошо составленный книжный фонд. Поэтому в любых жанрах Котику выпало знакомиться исключительно с работами талантливых и известных литераторов. Через пару лет запойное чтение прошло так же внезапно, как и появилось. Но результаты его периодически переосмысливались пытливым умом и ещё долго питали авторитет Котика среди сверстников.

С Крупным Котик был знаком с детства. Одногодки, они обитали в одном дворе в соседних пятиэтажках. И хотя особыми друзьями не были, вращались в тех же компаниях и нередко вместе участвовали в групповых стычках на прилегающих улицах, гулянках в подвалах и дерзких школьных выходках. Взрослея, они всё более сближались, удачно дополняя друг друга. Контактный Котик легко знакомился и с парнями, и с девушками, мог развести на базар даже остроконфликтную ситуацию, короче, обеспечивал социальное общение. А Крупный гарантировал физическую безопасность и в необходимых случаях силовое давление.

При рождении Касю назвали необычным для простонародных ушей именем Ася.

Это имя смущало Асю уже с детских лет, а с какого-то времени стало ассоциироваться в её сознании с фильмом «История Аси Клячиной-хромоножки». Собственно картину Ася и не видела, но образ хромоножки сразу показался ей убогим и отвратительным. В пубертатный период эти ассоциации стали причинять ей реальные душевные мучения. Пока не пришла в голову идея заменить имя, полученное от так и не понятых ею родителей, на загадочно звучащее имя Кася, почерпнутое в каком-то польском телесериале.

Родители Аси-Каси были потомственными алкоголиками. Перед самым рождением дочери отец по пьянке заснул в сугробе, где и замёрз насмерть. А через три года её мать была лишена материнских прав по причине запойного алкоголизма и обилия случайных сожителей. Так девочка оказалась в подмосковном детдоме.

Окружающих удивляли её несоразмерно большие глаза и крупный выразительный рот – «глазастик», «лупоглазик» и прочие простонародные определения подходили ей, как нельзя более. Но в то же время внешние отличия делали её предметом усиленного внимания со стороны других детдомовцев, причём почти всех возрастов. Несмотря на юные годы, грубоватые манеры и угловатость, что-то неуловимое придавало ей недетское очарование и привлекательность.

Ася переименовала себя в Касю лет в двенадцать, и какое-то время ей приходилось жёстко отстаивать новое имя – иногда было достаточно пристального, немигающего взгляда васильковых глаз, но более эффективным доказательством служили Касины кулаки, коленки и локти. При этом переход от внезапного молчания и пристальных гляделок к кровавому поединку происходил столь неожиданно, что желающих оспаривать новое имя Кася находилось всё меньше. Тем более что как к собственной боли, так и к боли других Кася относилась равнодушно.

«Повышенный болевой порог», – наверное, сказал бы по этому поводу физиолог. На деле же природная жизнерадостность Каси, переросшая в сиротской среде в незаурядную выживаемость, помогала ей не драматизировать ментальные и физические переживания.

«Я – чётко за позитив!» – говаривала Кася, и это были не просто слова.

К восемнадцати годам и практически к моменту расставания со ставшим родным детским домом № 331 из цаплеобразного подростка Кася преобразилась в девушку с тревожащей и привлекательной внешностью. Черты лица нельзя было назвать абсолютно правильными, скорее они были даже слегка асимметричны и несоразмерны.

Однако сочетание тонкой грациозной фигуры с рыжеватой копной волос, ярким выразительным ртом и необычно большими бирюзового цвета глазами останавливало взгляды не только мужчин, но и женщин. А привычка смотреть собеседнику, не мигая, прямо в глаза завораживала. От прошлого остались только несколько небольших шрамов на правильной формы голове – память о жестоких детдомовских драках. Но чтобы их увидеть, пришлось бы остричь Касину голову налысо.

Крео следил, как ускоренно меняется окружающая местность.

Свечение звезды – центра данной планетарной системы – сместилось за горизонт и уступило место искусственному освещению. Но эти перемены никак не отразились на зрительных возможностях Крео, который мог воспринимать окружающее одновременно в различных волновых режимах и диапазонах, произвольно меняя их или сочетая.

Осмотревшись, Крео отметил, что костюм всё же отличает его от окружающих. И хотя Крео был мало чувствителен к изменениям окружающей среды, он понял, что погодные условия требуют использования дополнительных предметов одежды. Прохожие поверх обычной одежды были одеты в довольно однотипные накидки неярких цветов.

Крео подошёл к нескольким отдельно стоящим деревьям и, обнаружив под ними холмик прошлогодних веток и листвы, мгновенно материализовал прямо на своих плечах похожую накидку коричнево-зеленоватой расцветки. Необходимая энергия была взята из разветвлённой электрической системы города – городское освещение, рекламные стенды и витрины внезапно погасли, погрузив Чистые пруды на долю секунды в кромешную тьму, и тут же зажглись вновь.

Наступает ночь, понял Крео, время дня, когда оборотом Терры вокруг своей оси светило отправляется за горизонт, а жители впадают в оцепенение, чтобы дать отдых своему телу и мозгу. Один такой оцепеневший обнаружился неподалёку на городской скамье. Он полулежал на нескольких слоях бумаги с печатным текстом, сжимая в руке бутылку с какой-то жидкостью.

Заинтересовавшись, Крео просканировал мозг спящего и с удивлением убедился, что тот усиленно воспроизводит картинки собственной жизни. Крео увидел оцепеневшего более молодым, сидящим за столом рядом с особью женского пола и двумя детьми. Картина была вполне благополучной, и в подтверждение Крео увидел, как лицо спящего осветила улыбка.

По улицам с озабоченным видом сновали прохожие, витрины освещали их лица и следы на мокрых тротуарах. Внезапно внимание Крео привлекла хрупкая женская особь, застывшая у одной из витрин. Она излучала крайнюю степень удовлетворения и безмятежности. «Счастье?» – подумал Крео и, подойдя ближе, буквально погрузился в бездонные васильковые глаза, мерцавшие из-под темных бровей и волнистой копны спутанных рыжеватых волос.

Чуть поодаль слегка раскачивались две мужские фигуры.

– Чел, двигай сюда. Колеса или трава?

– Не интересуюсь, – не задумываясь ответил Крео.

– Зато я интересуюсь, откуда ты здесь нарисовался, такой резвый, – послышалось в ответ. И тут же сжатая в кулак рука быстро пролетела по тому месту, где только что находилась голова Крео. Неудавшийся собеседник качнулся, чуть было не упал, но продолжал наносить удары один за другим.

Периодически дематериализуясь, Крео тут же появлялся вновь, не вступая, однако, в физическую конфронтацию. Существенное физическое воздействие на материальный мир считалось неприемлемым и было строжайше табуировано. Ментор Михаил подробно объяснял так называемый «эффект бабочки», когда казалось бы незначительные физические изменения в одной точке пространственно-временного континуума могли вызывать коренные, а подчас и катастрофические последствия в другой его точке.