Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Пока она вынимала наушники, ее глаза подозрительно разглядывали его с бледного лица. В воздухе между ними тихонько жужжала музыка.

— Да. Чем могу помочь?

— Я вынужден попросить вас покинуть территорию как можно быстрее, мисс…?

— Нина, — нахлынувшее любопытство прогнало подозрительное выражение с лица девушки. — Нина Роджерс. — Ее бровь изогнулась в дугу. — А вы?

— Полиция. — Он покопался в кармане и вынул свой значок. — Инспектор Катлер.

— А что происходит, мистер Катлер? — Она нахально улыбнулась. — Вы сидите в засаде?

Он заставил себя улыбнуться. Девушка была привлекательной, но сейчас было не место и не время поддаваться ее чертовому юному энтузиазму. Он двинулся вперед, заставляя ее подсознательно следовать за собой.

— Что-то в этом роде. А теперь если бы вы могли вернуться в свой универ или домой, или куда бы то ни было еще, я был бы очень признателен. И без музыки.

Она нахмурилась, и он увидел, как она готовится задать очередной вопрос.

— Сейчас же.

Его грубый тон заставил ее осечься и хотя, как он видел, она все еще была заинтересована, она послушалась его слов. Улыбнувшись и взмахнув рукой на прощание, она повернулась и ушла в сторону главной улицы.

Катлер следил за ней, пока девушка не укрылась в безопасности за углом, и удовлетворенный тем, что она отключила музыку, он забрался обратно в теплоту своего автомобиля. Проблема с молодежью заключалась в том, что они не знали страха. Они познают его, однажды. Все познаю́т.

Чувствуя, как его собственный страх вытанцовывает в желудке вместе с нервами, он откинулся, уставился в окно и ждал.

Глава двадцать четвертая

В голове Эдриенн Скотт стучало, и, хотя она проснулась ночью выпить воды, ей все еще казалось, что язык приклеен к верхнему нёбу. Вероятно, ей не было бы так плохо, остановись она после одной бутылки с Кэтрин в пабе, но Эдриенн пришла домой и откупорила еще одну. Тогда это показалось хорошей идеей, теперь она жалела.

Взяв стул, она села у окна и наблюдала за тем, как Чери высвобождала руки Райна из полосатой футболки с длинными рукавами, на которую он умудрился вывалить большую часть завтрака. Одновременное поедание и пение не особо сочетались, и так как Райан не мог остановиться, Чери практически пихала еду ему в горло, заставляя сглотнуть, пока рефлекс не делал все остальное. Райан ел много мягкой пищи. Эдриенн избегала приходить во время кормления. Было трудно принимать саму инакость Райна, а всю эту возню с грязью и пачканьем она выдержать не могла. Хоть это и был ее родной сын, но картина вызывала у нее тошноту. Как минимум это было не удивительно. В конце концов, она была плохой матерью.

Когда сиделка стянула через макушку маленькой блондинистой головы футболку, пение Райана стало громче, возможно это был своеобразный намек на какое-то беспокойство, но по любому звучание было идеально.

Эдриенн вздрогнула и потерла голову. Звук совсем не помогал ее похмелью, независимо в какой интерпретации исполнялась «Прогулка по воздуху». Стараясь игнорировать дрожь в руках, она потянулась за сладким кофе, который ей сделала Чери, и задалась вопросом, как часто за эти два дня с ее последнего визита Райан прошелся по всему СД. Она поражалась, как Чери не сошла с ума.

В надетой рубашке пение Райана вернулось к нормальному состоянию, идеально голубые глаза мальчики смотрели прямо в ничто. Он не посмотрел в ее сторону с момента ее прихода, но удивляться не приходилось. Он никогда не замечал ее. Может, ей стоило прекратить приходить.

Однажды она предположила такое при Чери, та только засмеялась и ответила, что у нее есть такая прерогатива, но этого никогда не случится. Эдриенн поинтересовалась отчего же, на что Чери заявила, что Райан — ее сын, и хоть она наверно, не всегда это понимает, но она любит его. Эдриенн захотелось расхохотаться на эти слова.

Позволив похмелью пульсировать, она посмотрела на мальчика, сидящего посреди комнаты, игнорирующего игрушки и идеально поющего. Она любит его? Может ли любить? Как можно любить кого-то, кто не признает ничье существование и не подает признаков узнавания никого, даже родной матери? Как можно испытывать любовь к такому ребенку?

Вздохнув, она перевела взгляд на окно и дождь за ним. Эти мысли были для другого раза, когда она не будет такой разбитой. Тем не менее почти пробило одиннадцать, пора было уходить, на сегодня ее покаяние было выполнено. Безуспешно пытаясь отгородиться от музыки, она всматривалась в серое небо и пила кофе.

Одна в Хабе, Гвен наблюдала, как стрелки неумолимо двигались по круглой поверхности часов к одиннадцати. Вот оно. Тишина началась. Сердце громко билось в груди, не слушаясь приказов успокоиться, она покусывала губу, всматриваясь в экран.

Давай, думала она. Давай же. Терпение не было сильной ее чертой, и она боролась с желанием пнуть аппарат. Милю или чуть дальше Янто приступал к пению; Джек и Катлер томились в ожидании информации от нее. Желудок сжался. Что, если она не улучшила аппарат? Что, если запутала все?

Сжав зубы, она со злостью разметала волосы по плечам. Вот почему она ненавидела торчать в Хабе. Появлялось слишком много времени на размышления. На месте операции времени для размышлений не остается. Только для действий. И это более легкий путь.

А тут появлялась ненужная ответственность. А что, если что-то пошло не так? Она так и будет сидеть тут и слушать, как пришелец вспарывает ее друзей? Она запыхтела. Это был последний раз, когда она позволяла себе какие-либо гениальные технологические идеи. И если ее когда-нибудь они посетят снова, она, черт возьми, прогонит их прочь. Если бы призрак Тош был где-то рядом, он бы наверняка заливался сейчас смехом. Гвен не обладала, как Тошико, холодным методичным мышлением. Может, дух Тош вживил идею в мозг Гвен, как своего рода шутку из загробного мира. Может, невидимые Тош и Оуэн кружились по Хабу, посмеиваясь над ней. И даже не веря в призраков и жизнь после смерти на Земле, в одиночестве и вся на нервах, эта идея показалась Гвен жуткой.

На экране что-то мелькнуло, и воображаемые призраки перестали смеяться. На дальнем краю Кардифф Бэй загорелся маленький всплеск.

Вот оно.

Пришелец был на подходе.

Еще два всплеска мигнули и погасли. Она прикоснулась к наушнику.

— Джек? — Ее голос был громким, эхом возвращаясь к ней же в пустом подвальном помещении. — Началось.

Поднявшись, она скрестила руки на груди и желала, чтобы устройство показало пункт появления пришельца.

Еще три мелких всплеска, и в конце загорелся ожидаемый ею красный свет, карта автоматически увеличилась высвечивая адрес.

Гвен нахмурилась. Была какая-то ошибка. Это было не то место, где находились Джек и Янто. Рука вернулась к наушнику.

— Джек, у нас проблема.

Глава двадцать пятая

Его голос заполнил всю церковь и, хотя партия не предназначалась для сольного исполнения, Янто пел так хорошо, как мог. Джек был удивлен глубиной и силой звучания. Он был впечатлен. Но Янто несколько раз доказал, что полон скрытых сюрпризов. Голос Гвен прорезался в его мыслях.

— Джек, у нас проблема.

— Что ты имеешь в виду?

— Он приближается, но не к вам. Компьютер говорит, что он движется к центру Хаванна. Центру для детей-аутистов.

Подняв глаза на взирающие на него с высоты иконические изображения святых на нетронутых витражах, Джек боролся с желанием закричать.

— Уверена?

— Так показывает чертов компьютер, — она замолкла. — Черт. — От голоса Гвен в его ухе исходила тревога. — У нас меньше восьми минут, Джек. Я ближе вас. Встретимся там.

— Уже иду — Джек бросился по проходу к двери, слыша, как за спиной колеблется голос Янто. Но это было уже не имело значения. — Центр Хаванна! — прокричал он через плечо. — Я пойду с Катлером.

Снаружи дождь обдал его холодными струями, словно сама природа была на стороне пришельца и Рифта, мешая их попыткам остановить хаос. Его ноги шумно топали, он бежал к немаркированной машине Катлера. У них оставалось не больше шести минут. Они не успевали. Настежь открывая дверь, он ввалился внутрь.

29
{"b":"655778","o":1}