— Давным-давно эта информация была доверена Отречению, и они бережно хранили её, надеясь когда-нибудь обнародовать, — сказала Скай.
Однако со временем потомки тех, кто ратовал за благое дело, стоял у истоков организации борьбы за справедливость и мир, добрые намерения своих предков благополучно забыли, учёные из Бюро превратились в одержимых чудовищ и принялись экспериментировать над теми, чью жизнь когда-то ограничили периметром Стены. Людей сталкивали лбами, потихоньку, исподволь сея между ними недовольство и вражду. Возносили одних и опускали других, наблюдая за реакцией подопытных, препарируя их поступки, чувства и эмоции. Так появились афракционеры, родилась неприязнь между Искренностью и Дружелюбием, вражда между Эрудицией и Отречением, а процесс инициации в Бесстрашии многократно усложнился, превратившись в игру на выживание.
— Потом в Бюро пришёл новый руководитель и всё изменилось, — сказала Скай. — Не все были довольны таким поворотом, люди стали высказывать своё несогласие, но их быстро заткнули. Со временем недовольные объединились и организовали Движение Сопротивления. — Она посмотрела на озадаченное лицо своего инструктора и кивнула: — Да-да, истоки Движения начинаются из-за Стены. Это уже потом к ним стали присоединяться сначала афракционеры, потом Отречённые, а после и другие…
Скай поднялась со своего неудобного сиденья и прошлась, разминая ноги.
— Мы хотим вывести Бюро на чистую воду, рассказать об эксперименте жителям, избавить их от контроля безумных учёных. Но в наших рядах раскол. — Скай остановилась рядом с коляской и с болью посмотрела на своего собеседника. — Одни хотят сделать это быстро, просто кинув информацию в массы, не думая о последствиях. Другие предпочитают не торопиться и подготовить почву для масштабного переворота без кровопролития. — Она пожала плечами. — Да, учёные из Бюро постоянно тестируют на нас свои изобретения, но, по сути… до вот этого последнего случая с похищением… существование в пределах Стены большого вреда здоровью подопытных не приносило, доказана практически абсолютная безопасность сывороток правды у Искренних и мира у Дружелюбных. Время для хорошей, продуманной разработки плана есть, нужно только делать всё спокойно и тихо, и не провоцировать Бюро на действия, последствия которых будут необратимы…
— Зачем вообще что-то рассказывать, — удивился Шейд, — если всё так чудесно здесь у нас?
— Потому что величайшее завоевание американского народа — это свобода, — сказала Скай жёстко. — Жители Чикаго вправе знать, что они не одни на этой планете, что за Стеной есть другие люди. Да и вообще, неужели тебе никогда не хотелось увидеть океан?
Шейд покачал головой.
— Я никогда даже не думал об этом…
— Часть Сопротивления делала несколько попыток донести правду, но они все оканчивались кошмарным провалом, — продолжала Скай. — Один из самых кровопролитных случился шестнадцать лет назад. В тот день погибла моя мама, а отец был вынужден скрыться — он возглавлял Движение в Эрудиции. Мама тогда была на восьмом месяце и операцию ей делали, когда её сердце уже остановилось. Я выросла в семье родителей мамы, они стали родителями и для меня, — Скай помолчала. — Второй сокрушительный провал случился два года назад, тогда тоже многие погибли.
— Почему? — спросил Шейд. — Они плохо подготовились?
— У Бюро везде уши — агенты и камеры. Они знают практически всё — кто чем занимается, чем дышит и что думает. Под контролем почти каждый уголок каждой из фракций.
— Хочешь сказать, они знают, когда я сижу на унитазе? — хмыкнул Шейд.
— Думаю, да, — без улыбки сказала Скай. — Они узнали о планах части сопротивленцев опубликовать запись Эдит Прайор, они сами долгие годы охотились за этой фонограммой. Бюро организовало нападение на Отречение руками Эрудитов и Бесстрашных, в надежде наконец-то завладеть компроматом. Если бы жители узнали об изначальных целях своей изоляции, они были бы вправе спросить: «Что изменилось? Почему ваши благородные устремления в отношении нас теперь не работают?» Это могло спровоцировать волнения, а то и переворот, и отлаженный инкубатор живых подопытных прекратил бы своё существование… В тот день погибла семья Прайор, координаторы нашего движения в Отречении, и их дочь Беатрис, перешедшая в Бесстрашие. Эндрю Прайор заблуждался, думая, что опубликование речи Аманды вмиг перевернёт сознание жителей, но он не заслуживал смерти. Он был вторым человеком в Отречении, мы добрались почти до самого верха в руководстве одной из фракций, но в тот день были отброшены на годы назад. — Скай скрипнула зубами. — Вначале моделированию подверглись лидеры Эрудиции и Бесстрашия, и те уже организовали введение сыворотки рядовым бойцам и само нападение. Запись всё же успели обнародовать, но очевидцев было немного, а сама запись потом пропала… Людям объяснили, что всё это происки сопротивленцев, которые хотят посеять хаос, свергнуть законное правительство и захватить власть. Что будто бы именно они подвергли моделированию лидеров, подбросили поддельную запись и организовали беспорядки.
— Да, я помню. Объяснения выглядели очень логично, — сказал Шейд. — Беатрис Прайор… здесь её звали Трис. Её я тоже помню, они с Фором встречались. Ты знала об этом?
— Нет, — Скай покачала головой. — Мэгги как-то рассказывала, что два года назад девушка Фора погибла. Он так любил её, что после её смерти ни с кем не встречался. Но я не знала, что это была наша Беатрис, мы не были знакомы лично. Когда я приняла присягу и стала членом Движения, Беатрис уже была в Бесстрашии. А ты знаешь, что тогда случилось, как она погибла?
— После трансляции речи Эдит Прайор мы отправились домой, но попали в засаду. Беспорядки тогда ещё не утихли… Погибли пятеро наших, в том числе Трис. Фор был ранен… Но давай оставим прошлое и вернёмся к тому, о чём ты говоришь, — сказал Шейд нетерпеливо. — Большинство ведь довольны тем, как устроена их жизнь. Они не готовы поверить в какие-то туманные угрозы, и уж, тем более, рисковать собой и своими близкими ради мифической свободы непонятно от чего.
— В том-то и дело, что люди пока не готовы, — согласилась Скай. — Мы уверены, что Джанин Мэтьюс ставленник Бюро, но нам не известно, как глубоко агенты Бюро проникли в руководство других фракций и в Совет. И кто тогда подверг моделированию лидеров — только Джанин или Макс тоже? Или ей помогал кто-то другой, а Макс такой же пострадавший, как и остальные?
— То есть Эрик у вас вне подозрений? — спросил Шейд.
— Да, — сказала Скай твёрдо. — Эрика тогда допрашивали в Искренности, ему вводили сыворотку правды. Он ничего не знал. А вот Джанин и Макса таким образом не проверяли.
— Но чего вы ждёте? — спросил Шейд удивлённо. — Что должно случиться, чтобы вы наконец-то начали действовать?
— Мы ждали информации, — сказала Скай. — Ждали подтверждения того, что есть другие выжившие. Нам нужна помощь, нужно, чтобы о нас кто-то знал. Если ситуация начнёт выходить из-под контроля, Бюро снова может устроить «перезагрузку» и стереть память всех жителей Чикаго, как много лет назад, и снова всё начнётся с чистого листа. Именно поэтому мы считаем губительными необдуманные, скоропалительные решения. Но у нас есть надежда на скорую победу, — сказала Скай.
Её глаза заблестели, и она с таким воодушевлением посмотрела на Шейда, что он невольно залюбовался ею.
— Три года назад в зоне отчуждения, на самой её границе, был обнаружен человек, — сказала Скай. — Ничего особенного. Оборванный и грязный, голодный, полусумасшедший. Выглядел, как обычный изгой. Он шёл пешком из Сан-Франциско много месяцев в поисках городов с выжившими людьми. Мы на его пути были первыми. Он был Почтальоном…
— Кем, блять?! — спросил Шейд, вытаращив глаза.
Скай потянулась и стукнула сквернослова кулаком по колену.
— Не ругайся! В такие моменты ты похож на афракционера, — сказала она.
— Ладно, не буду. — Шейд виновато улыбнулся и повторил свой вопрос: — Так кто это был?
— Когда-то давно люди писали письма… ну, такие длинные записки, где рассказывали друг другу, как у них дела, делились всякими новостями. Почтальоны развозили эти записки по разным городам и доставляли адресатам, а потом привозили ответы. — Скай мечтательно улыбнулась. — Здорово, правда? Так вот, тот Почтальон шёл на восток и нёс письма от жителей своего города тем, кто встретился бы ему. Одно письмо он оставил у нас и потом отправился дальше. Год назад он вернулся. Именно он рассказал нам о том, что Нью-Йорк тоже жив. Тогда же мы послали своих Почтальонов на юг — в Даллас и Хьюстон, а ещё ранее на запад — в Лос-Анджелес и Сиэтл. Почтальон из Лос-Анджелеса недавно вернулся, они знают о существовании Сан-Франциско и общаются. Теперь жители этих городов знают и о нас тоже. Думаю, скоро мы получим сведения и из других мест. Поэтому сейчас мы забросили Вербовщиков во все фракции с единственной целью — склонить на свою сторону если не главного человека во фракции, то стоящего вторым у руля. Чтобы, когда придёт время, после нейтрализации первых лиц… всё же они у нас на подозрении… люди пошли за тем, кому доверяют, и не было ненужного сопротивления и бессмысленных жертв. Поэтому…
