Девушка убирает волосы с лица и наклоняется ко мне, говоря тише, чтобы не разбудить Дани.

– Я люблю тебя, ты мой родной человек, но я устала от лжи, Сэм. Там, на другом континенте, отец твой дочери даже не догадывается, что она у него есть. – Выпрямившись, Агнес хмурится, приступая к разглагольствованиям. – А что ты ей скажешь, когда она станет задавать вопросы?

Я еще не начинала думать об этом.

Агнес вновь скрещивает руки на груди.

– Хорошо, – обстоятельно вдается в рассуждения она, поправляя пальцем край розовой кофты, – пропустим часть с ее любознательностью. Как насчет родимого пятна, как у Джереми?

Я, округлив глаза, гляжу на нее.

– Да, – хмыкает девушка, – мне известно о родинке, которая передается в семье Джереми несколько поколений подряд.

С невозмутимым видом отвечаю ей:

– У Даниэль ее нет.

– У Даниэль ее пока нет, – поправляет Агнес, акцентируя предложение на слове «пока».

На самом деле, сестра права. Сегодня, когда мы разговаривали с Хлоей, оставшись одни, я спросила у нее насчет родинки, которая обнаружена у многих по линии отца ребенка. Хлоя, мило улыбнувшись, поняла суть вопрос мгновенно. Ее ответ был краток:

«Возможно, проявится, возможно – нет, – и как истинная верующая она добавила: – на все воля Божья».

Ну да, ну да.

– Слушай, если бы я знала, что ты будешь меня так бесить, не рассказала бы тебе правды, – надув губы, я включаю прикроватный светильник, висящий на стене.

– Это твоя жизнь, – пожимает плечами Агнес, – тебе решать.

– Вот именно!

– Только не пожалей потом. И жаловаться ко мне не приходи. Плакать мне в жилетку не вздумай. Я не стану тебя жалеть.

– А и не нужно, – тычу в нее пальцем, повышая тон, напрочь забывая о спящем ребенке. – Я тебя об этом просила? Просила?!

– Потом попросишь, – спокойным голосом оповещает Агнес, как будто она, черт возьми, ясновидящая.

Я злюсь на нее пуще прежнего, теперь хочу, чтобы она скорее ушла.

– Считай меня лгуньей…

Она перебивает быстро, не успеваю я и предложения закончить:

– Не волнуйся, считаю.

– …или жестокой…

– Тоже.

– ….или бездушной…

Агнес грустно усмехается:

– Как ты все удачно угадываешь.

Запустить бы в нее снова подушкой, только она уже лежит на полу около ее ног.

– Мне твои указания не нужны, – заявляю я гордо.

Сестра поднимается, схватив с полки свою сумку.

– А это не указания, – окинув меня мрачным взглядом, она подходит к колыбели, – это просто советы.

И они не нужны! Без советов ее паршивых справлюсь! Ну, не могу я написать ему, не могу. И позвонить рука не поднимается. И другим позволить этого не хватит мочи. Пусть все остается, как есть. Пусть он живет своей роскошной жизнью в Испании. Мне достаточно того, что на фотографиях он улыбается искренне, а значит счастлив.

Когда Агнес берется за ручку двери, я останавливаю ею со словами:

– Послушай, – тяжелый вздох, – честное слово, дай мне время. Хоть немного, если Джереми приедет, я первым делом встречусь с ним и дам знать о Даниэль. А говорить об этом по телефону или писать ему, тем более, не хочу! Пусть он только приедет… я обещаю.

Агнес тоже вздыхает, убирая ладонь с ручки. Она прислоняется спиной к стене и немного вздергивает подбородок.

– Обещаешь? – с вызовом спрашивает девушка.

– Да.

– А когда Аарон узнает? Когда узнают его родители? Сколько еще мне ехать сюда, к тебе, под прикрытием?

Я уже попросила своих друзей, чтобы они развеяли легенду по Палм-Бей, используя свои связи, что я забеременела от их приятеля, а тот свалил. Так что, когда я захочу приехать в этот маленький городок, все будут думать, что мой парень-байкер бросил меня одну с ребенком. Даже маленькая зараза Шеннон не засомневается.

Я рассказываю о своих планах Агнес, и сестра передумывает уходить. Усмехаюсь ее упрямству. Присев на кресло возле кровати, она складывает руки вместе, уперев локти в колени.

– Вот зачем ты это делаешь? Какой в этом толк?

Не знаю, как еще ей объяснить свое отчаяние? Неужели только мне одной это очевидно?

– Представь, что ты оказалась в моей ситуации, – говорю я, а Агнес вздрагивает – на миг мне становится очень обидно от такой ее реакции. – Просто представь. Ты бы хотела, чтобы Аарон примчался к тебе, услышав новость о своем малыше? Что бы сказали его родители? Друзья? Что бы подумал он? – Я щелкаю пальцами в воздухе, вскинув ладонь вверх. – Конечно же, оптимальный вариант проверить, что я не лгу – это тест на отцовство.

Агнес кривится.

– Джереми не стал бы…

Я поджимаю губы, делая жест рукой, прося ее замолчать.

– Не перебивай, пожалуйста. – Чуть погодя, продолжаю, сгорбив спину, садясь в позу лотоса: – А потом… Тебе бы хотелось, чтобы Аарон, переехав в другую страну, начиная жить новой жизнью с девушкой, которую встретил и, которая ему понравилась, после твоего звонка приехал к тебе, чтобы потом все время жалеть о своем решении? Что, если бы он стал жалеть? Что, если бы он почувствовал долг перед тобой и ребенком? Что, если бы он связал с тобой свою судьбу, не желая того в самом деле? Что, если бы это испортило ему жизнь? Однажды при ссоре он бы все высказал, – с каждым моим словом на лице Агнес проступают понимание и уныние.

Только когда ее пальцы дотрагиваются до моих скул, чтобы смахнуть скатившиеся слезы, я осознала, что плачу.

– Я ему не подхожу. Мы из разных миров. У меня пока даже образования нет. Его родители меня не любят, и когда-нибудь, когда его страсть ко мне пройдет, если уже не прошла, он вспомнит об этом. – Наши с сестрой взгляды пересекаются. – Джереми вспомнит об этом. Если он хотя бы раз скажет мне это в лицо, мое сердце будет разбито.

У Агнес текут ответные слезы. Я воздаю ей должное и вытираю аккуратно ей щеки свежей салфеткой из упаковки.

– Ты хочешь, чтобы мое сердце было разбито? – напрямую спрашиваю у нее я.

Она качает головой из стороны в сторону, сдерживая рыдания, приложив ладонь ко рту. В последнее время мы слишком часто плачем. Сестра обнимает меня со всей силы, хныча в плечо:

– Не хочу.

Я смеюсь, стараясь казаться веселой, придавая голосу энтузиазм.

– Тогда давай держаться вместе единого плана, – предлагаю я, и она кивает – сильно, несдержанно.

Испугалась за меня.

– Давай.

Слегка отодвинувшись, я шепчу у ее уха:

– Пару дней назад я позвонила тете Эннис.

Удивленно ахнув, Агнес садится прямо в кресле.

– Правда?

– Да. Я сказала ей свою «правду» о ребенке, и что мы не хотели ее расстраивать, поэтому не говорили, что отец давно уехал. Она, конечно, расстроилась, но завтра, переборов свою тоску по нашему умершему дяде и страху встречи с этим городом, приедет сюда, чтобы встретиться с Дани.

У Агнес проступает улыбка на лице, слезы все еще скатываются.

– Дани всех объединяет, – радуясь, словно ребенок, констатирует она факт; пожимает плечами, такая беззащитная, и плачет, словно в последний раз. – Самое лучшее, что происходило в нашей жизни в последнее время – это Даниэль!

С этим однозначно не поспоришь. Агнес тянется, чтобы снова укрыться в моих объятиях от окружающего мира, полного лжи и равнодушия.

ГЛАВА

8

– Какая твоя любимая музыкальная группа? – игриво спрашивает Кайя, перебирая мои пальцы, пока мы ждем свой заказ, сидя в кафе.

Окно возле нашего столика выходит на площадь: мамы гуляют с колясками, девушки в коротких шортах брызгаются водой из водяных пистолетов, а малолетние мальчики пытаются отобрать свои игрушки; влюбленные пары о чем-то разговаривают под жарким испанским солнцем.

Признаюсь, за почти два года в Мадриде, я привык к этой стране. Как и Кайя, которая уволилась с работы, когда у нас закрутился роман, чтобы переехать ко мне в Аликанте. Честное слово, я ее к этому не принуждал: просто она предложила, а я не стал переубеждать. Но сейчас немного жалею, потому что на красивую девушку не посмотришь – Кайя видит все, любой взгляд, брошенный в сторону. Клянусь, мне кажется, она приревнует меня даже к пожилой женщине. Да и, вообще, много, очень много минусов ее переезда. Теперь, когда мы больше не общаемся на расстоянии, она не сосредоточена на работе, все внимание уделяет мне, ей некуда деть свою энергию. Однако Кайя все равно очень добрый и милый человек, зато она не любит кошек, к сожалению, и ненавидит футбол, что меня, несомненно, беспокоит. Я же, черт возьми, буду смотреть футбол и болеть за любимый «Ливерпуль», даже если она начнет собирать вещи.