С огнем, потрескивающим у ног, Джон комфортно сидел на одном из их деревянных стульев, с книгой в руках и приятной сытостью после завтрака. Он мог слышать над головой легкие шаги Шерлока, одевавшегося после ванны, и с облегчением улыбался, хоть и не был в своей спальне на втором этаже, как когда-то. Всё равно было хорошо. Устоявшийся, рутинный уклад. Теплее, чем в армейской казарме, но так же следуя распорядку, несмотря на царящий хаос. Дом. Джон глубоко вздохнул, выдохнул, перевернул страницу, после того как герой шагнул за порог по воле «роковой женщины». Ему больше понравилось то, что автор описал ее грудь как «плавучую». Он прекрасно представил это себе: при ходьбе грудь подобных дам колыхалась, как прибрежные бакены.

Он лишь начал другую главу, когда Шерлок вернулся в гостиную, неожиданно – в паре джинсов с ремнем на поясе и простой белой рубашке, заправленной в них, но расстегнутой на груди. «Обмундирование» было упаковано Мэри, Джон лишь убедился, что там было гораздо больше носков, чем потребуется для недельной поездки. Он не видел Шерлока в джинсах с… ну, достаточно долго, чтоб пытаться припомнить. И не мог не усмехнуться тому, сколь тесно те облегали сильные стройные ноги, казавшиеся длиннее, чем это возможно по человеческим меркам.

— Я начинаю думать, что Мэри, возможно, питает слабость к твоей заднице, — заметил он, когда Шерлок повернулся, чтобы взять на кухне свой ноутбук, и вернулся к огню и к Джону.

Детектив закатил глаза, грациозно усаживаясь и кладя ногу на ногу, чтоб пристроить на колене компьютер.

— Подумаешь, новость. Она любовалась ею с тех пор, как вы стали встречаться.

— Я шокирован, ты заставляешь меня покраснеть, — отозвался язвительно Джон, тихонько посмеиваясь, и вернулся к чтению. Он любил такие тихие утра. Так на Бейкер-стрит у них Шерлоком было почти всегда: один занят одним, другой – другим, разделяя пространство, как космические тела, чьи орбиты пересекаются, но никогда не сталкиваются. Мэри нравилось поболтать, пообщаться, пока Джон пытался читать новости. Он привык к прерываниям, но всё так же наслаждался возвратом тихих товарищеских отношений. Одна из многих уступок семейной жизни. Но не прямо сейчас. Сейчас герой с пистолетом шел по темной комнате, дама в поисках безопасности жалась к нему, и они ожидали нападения или засады.

К тому времени как герой нашел третий труп, брошенный в переулке позади гостиницы, в большом мусорном баке, Шерлок потерял интерес к своим собственным развлечениям. Поначалу Джон, поглощенный чтением, не заметил, что находится под наблюдающим взглядом друга, но вскоре интенсивность этого взгляда заставила его поднять голову от книжных страниц, чтоб увидеть, что стал объектом внимательного изучения.

— Что? — спросил он.

Шерлок кивнул на книгу.

— Ты на самом деле наслаждаешься такими вещами.

— Это так удивительно?

— Да. Они ужасны.

Джон нахмурился, сморщив нос и слегка поджав губы.

— Они не ужасны. Многие из них действительно весьма хороши. Это ведь не может быть столь клинически реалистично, как истинные описания преступлений, с которыми ты имеешь дело, но сюжет так закручен, что, я думаю, ты удивился бы. Всё вполне в твоем духе.

— Да там совершенная чепуха, написанная идиотом. — Шерлок закрыл ноутбук, что держал на колене, и подпер рукой щеку, отмахнувшись другой рукой. — После того, как ты в свое время наблюдал за мной, как ты можешь даже думать о таком тошнотворном чтиве? Авторы, сочиняющие подобное, не имеют ни малейшего представления о том, как бывает в реальности. Высасывают из пальца детали, на которые потом ссылаются как на одну из личностных характеристик, и тут же полностью опровергают это, потому что на самом деле даже не представляют, что это детали представляют собой. У человека апноэ во сне* – и сосед, чья собака не унималась всю ночь, а потом вдруг тот оказывается превосходно спящим в шикарной квартире. Это просто слова, набор слов, что красиво звучат, объясняя совершенную ерунду, лишенную всякого смысла. Там не над чем думать, да они для этого и не предназначены, их цель – просто чем-то забить мозги.

Чем больше Шерлок разглагольствовал о глупости детективного жанра, тем менее это было необходимо. Джон легко мог закончить всё за него. «Напишите то, что вы знаете» всегда было заданием в начальной школе на уроках английского, призванным развивать способности ученика создавать что-либо, дабы продемонстрировать, что тот обладает воображением, что могло соответствовать устоявшимся формальным стандартам. Если сам писатель страдал апноэ, он вполне способен был наделить этим свойством и своего персонажа, не задумываясь, что это указывает на его черту, и совсем не является нормой. Интересно, сколь многое Шерлок мог бы, наверно, сказать о писателе, исходя из тех черт, которыми тот наделил героев. Обширные полки научной литературы Шерлока внезапно стали гораздо понятнее. Беллетристика же для такого ума, как его, представлялась, должно быть, чем-то столь же бессмысленным и неудобным, как обычному человеку чтение вверх ногами.

Джон почесал за ухом, продолжая слушать его, вполне понимая, но всё равно раздражаясь от его сварливого тона.

— Если это тебя настолько нервирует, почему бы тогда тебе самому не попробовать написать что-нибудь?

Шерлок почти закатил глаза при таком предложении, устроив ноутбук на полу, рядом со стулом.

— Пустая трата времени. Как это говорят? Сам не можешь, не критикуй? Ну, я могу. Но какой мне смысл сочинять и выдумывать, если я найду такое и в жизни?

Джон медленно кивнул, поджав губы.

— Ну… а я не найду. Хотя иногда хорошо притвориться, что это всё еще мне доступно. — Он сделал паузу, чтоб взглянуть, как тускнеют горящие огнем спора глаза Шерлока, и откашлялся, ощущая в горле внезапный комок.

Огонь, хотя и поблекнув, все-таки не угас. Помрачневшему Шерлоку недоставало настойчивости.

— Ты всё еще мог бы.

— Мэри будет не слишком рада, если я вернусь к старым привычкам. Если б это были только хорошие, безопасные случаи с пропавшими брошками и украденными сокровищами, это одно. Но и те дела, как правило, превращаются в нечто большее. И мои приоритеты изменились теперь. У меня есть кто-то, кто ждет меня дома, а в прошлом, если б я не пошел, то сидел бы, волнуясь, что следующий телефонный звонок будет от Лестрейда, и тот скажет, чтобы я побыстрей ехал в Бартс, потому что тебя отправили в операционную. — У Джона пересохло во рту, а все мышцы были странно напряжены. — Я боюсь звонков до сих пор, — признался он, его голос звучал несколько хрипло. Казалось, так просто это сказать, но за всем этим была дамба, которую он построил, и теперь по ней пробегали трещины, и просачивались эмоции там, где эта твердыня уже не могла их сдерживать. И всё это должно было выйти прежде, чем они возвратятся в Лондон. Он глубоко вздохнул, на мгновение посмотрел в потолок, а потом сделал то, что делал всегда его друг: сказал именно то, что думает. — Ты… ты действительно понятия не имеешь, что я чувствовал, когда поздно вечером позвонил детективный инспектор, сообщив, что ты арестован. Я никогда не был более счастлив узнать, что тебя задержали за хранение наркоты. Потому что прежде чем я снял трубку и сказал «алло», мне уже представлялось, что тебе снесли голову и распотрошили. И всё, о чем я мог думать, было то, как я стриг ногти и сидел у телика с чипсами… впустую теряя время, когда я вместо этого, мог бы, наверное, защитить тебя…

На мгновение Шерлок казался растерянным, утратив свою безупречно прямую осанку и четкую линию плеч. На лице его промелькнули, сменяясь, эмоции, пока не остались лишь ирония и раздражение.

— И как долго ты думал об этом? — спросил он резко.

— Господи… каждую секунду, как только увидел, что это Лестрейд звонит. — Джон вновь глубоко вдохнул, словно что-то теснило в груди, и требовалось больше воздуха, чем могла обеспечить комната. Он ненавидел, как тяжело было притворяться, что это не затрагивает его. Ему всё еще хотелось ударить Шерлока. Хотелось трясти его, и орать на него, и сидеть с ним в углу, чтобы думать о том, что тот сделал. И он ненавидел всё это, прекрасно зная тщетность подобных действий. — Я чертыхался и бегал по своему кабинету. И несколько дней думал только о том, что мне делать со своей жизнью, и что важнее быть там, где я нужен тебе, в то же самое время, напоминая себе, я не несу за тебя ответственности, и что глупо взваливать всю вину на себя. Но это было уже после звонка, когда я узнал, что всё более или менее было в порядке. В день, когда тебя подстрелят или, не дай боже, убьют, я не знаю, что сделаю. Потому что всегда буду думать, что я мог бы спасти тебя. Хотя ты об этом, конечно, не думаешь, когда делаешь что-нибудь глупое.