Вернувшись в дом, Джон не смог проигнорировать импульс сесть за свой ноутбук и изложить их проблемы. Их было не так уж много, на самом-то деле. Они всё еще весело проводили время вместе, всё еще наслаждались компанией друг друга, им всё еще нравились те же самые вещи, что и всегда. И если забыть обо всём, что было не так, мало что изменилось в их взаимодействии. Как команда, они были в порядке. А вот каждый из них, как часть большего, чем они сами… это было сложно. Джон хотел, чтобы Шерлок больше заботился о себе, а Шерлок… Шерлок хотел машину времени. Или лучше прорыва в технологии клонирования человека. Или чтобы Майкрофт узаконил похищения, по крайней мере, в одном конкретном случае. Это было преувеличением, разумеется, но Шерлок, казалось, хотел столь же невозможного. Джон не собирался оставлять Мэри, только чтобы сделать счастливым Шерлока. И тот, разумеется, знал это. В противном случае, Джон был почти уверен, тот поднял бы монументальную суету, требуя того, чего хочет, вместо того, чтоб уйти в относительную безвестность в новой жизни Джона. Если б у Шерлока была хоть какая-нибудь причина полагать, что он мог бы отодвинуть в сторону Мэри, то он попытался бы. Как бы то ни было, Шерлок не стоял на пороге, обкурившись, с иглой с кокаином в вене, крича: «Смотри, до чего ты довел меня!», требуя его внимания и заботы. Шерлок жил своей жизнью, так, как привык, без всякой драмы, и, хотя к нему самому жизнь была не слишком добра, оставляя Джона в счастливом неведении. Если Джон хотел, чтобы тот признал, что он был женат теперь, то Шерлок, фактически, это сделал. Но больше всего Джон хотел бы, чтобы Шерлок был рад за него, но ни один человек, сколь бы сильно тот этого ни хотел, никогда не может диктовать другому, что чувствовать.

Ладно, это было одной вещью из списка. Что, естественно, не означало, что нужно закрывать глаза на то, что Шерлок ощутил потребность вернуться к наркотикам, – это было отдельной проблемой, – но касательно брака Джона, говорить больше было не о чем. Включая ребенка и всё, что это влекло за собой. Он не мог ожидать, что Шерлок будет разделять его радость, даже если их многолетняя дружба говорила, что должна быть какая-то эмоциональная связь. Так что же еще там было? Шерлок был один теперь? Но этому Джон точно так же не мог помочь. Шерлок был один, потому что был Шерлоком, и, сколько ни исправляй, этого не будет достаточно, чтоб к нему потянулись люди – большинство людей. Те могут восхищаться его работой, почитать его, признавать его блеск, но общаться как с человеком… Нет. У него был длинный послужной список разочарования и боли. Способность к разделению эмоций, еще раз. Шерлок был груб и бесчувственен, но ведь не из недобрых намерений. Отсутствие скромности… да, это имело место. И чтоб даже просто терпеть Шерлока, нужно было быть особенным человеком, не говоря уж о том, чтоб любить его. И ни Джон, ни Шерлок не властны были дать консультирующему детективу то, в чем тот нуждался сейчас, когда Джона не было рядом. Таким образом, это были уже две вещи, с которыми ничего нельзя было поделать. Незавидная тенденция.

Джон взял книгу, желая отвлечься от своих удручающих размышлений, вновь разжег камин, уселся и стал ждать, когда Шерлок вернется со своей затянувшейся прогулки. Они могли бы поговорить о погоде, подумал он. Распланировать поездку на море в нанятой лодке. Или рыбную ловлю. Скучные вещи, которые им обоим были вовсе неинтересны, но всё лучше, чем молчать о миллионе вещей, что действительно трогали их обоих. Он почти заснул к тому времени, когда Шерлок, наконец, возвратился, вытирая ноги в дверях и повесив свое пальто.

Джон взглянул на часы, поморщившись оттого, как много времени среди дня он потратил на отдых.

— Три часа. Говорил я тебе, что идти далеко.

— Три часа всё равно прошли с пользой. — Шерлок вытащил маленький белый конверт из кармана пальто, потом сел у огня. Его нос и щеки обветрились и порозовели. — Мортимер Тредженнис не покончил с собой. Он был убит.

Джон нахмурился в замешательстве в своем кресле.

— Подожди, но это же означает, что он…

— Нет, я совершенно уверен, что сестру убил Мортимер, и свел братьев с ума тоже он, — перебил его Шерлок, зная, что за вопрос тот пытался задать, еще прежде, что Джон его сформулирует.

— Таким образом, у нас теперь двое убийц, и оба имевшие доступ к одному и тому же странному орудию убийства? — Джон положил свою книгу на стол рядом со стулом, не уверенный, следует ли удивляться, что во время прогулки мысли Шерлока сосредоточены были на деле, а не на их проблемах. — Думаешь, это более вероятно? Ты вчера видел Мортимера. Он выглядел, как тот, кто скорбит, не как тот, кто рад был убить. Для меня куда больше смысла в том, что он не смог жить с угрызениями совести, и убил себя так же, как свою сестру.

— В этом было бы больше смысла, только если ты не влез в дом Леона Стерндейла, чтоб найти кабинет с сувенирами – там бутылки из европейских и африканских портов – и след пыли указывает, что одной не хватает, и что эту бутылку взяли недавно. — Шерлок поднял конверт, к вящему негодованию Джона. — Взлом и проникновение – занятие для одиноких. И «Ленд-Роверу» не по дороге. Ты едва ли захотел бы поехать, скажи я тебе.

Поджав губы, Джон скрестил руки на груди, попытавшись унять досаду на друга.

— Значит, влез в дом Леона и нашел улику в виде недостающей бутылки. И это связанно с тем, что ты извлек из камина?

— По всей вероятности. — Он протянул конверт Джону, чтоб тот мог посмотреть. Порошок цвета глины внутри пах золой и больше ничем, а само порошкообразное вещество прилипало на сгибах бумаги. — Среди прочих бутылок были вещи, помеченные как «пыль зомби» и что-то, связанное с магией вуду. Без бутылки или моего оборудования я сейчас не могу сказать это наверняка, но всё же считаю, что это и есть наше орудие убийства, учитывая все факты, связывающие эти два случая. И там, и там – одно время суток, горящий огонь, а в первом убийстве – закрытое помещение. Мортимер сказал, что он и Джордж сидели напротив окна, так что возле камина должны были быть либо Оуэн, либо Бренда. Согласно оставленным полицией меткам, у огня была именно Бренда. Теперь во втором убийстве у нас есть Мортимер, и он также сидит у камина, когда умирает тем же самым способом. Если предположить, что близость к огню означает разницу между смертью и сумасшествием, то носителем этого токсина, каким бы тот ни был, должен быть огонь. Той ночью для Мортимера было бы проще простого бросить что-то в камин, не вызывая при этом никаких подозрений у сестры и братьев. Те ни о чем не догадывались, когда что-то горело, выпуская в воздух токсин, заполнявший комнату, где закрыты окна и двери. И лишь два человека точно знали, что было причиной смерти: вор и тот человек, у которого он это украл, тот, кому, к несчастью Мортимера, сообщили о смерти Бренды прежде, чем тот должен был выйти в море.

Джон вернул конверт; глаза доктора немного расширились во время рассказа Шерлока.

— Леон, конечно, казался готовым к борьбе, когда был здесь вчера. Полиция еще не нашла разгадки, у нас было лишь подозрение, а у бедняги погибла невеста… И поблизости была лодка. Таким образом, он ушел, чтоб взять всё в свои руки.

— Точно.

— Ты рассказал полиции о своих подозрениях?

— Нет. Почему я должен? — Шерлок откинулся на спинку стула, постукивая по подбородку конвертом. — Никаких следов той бутылки в доме Леона нет, а в доме викария очень мало свидетельств его вторжения. Частицы почвы на подоконнике, вероятно, никто не заметит, а викарий, конечно, будет не в состоянии оказать серьезную помощь.

Джон был не совсем уверен, что понимает. Легкомысленный тон Шерлока, его небрежный рассказ, незаинтересованность в поимке преступника были весьма неожиданны.

— Так что же? — спросил он, всё еще ожидая призыва к действию, о котором, казалось, забыли. — Ты уверен, что Леон убил Мортимера Тредженниса из мести, и при этом собираешься позволить ему преспокойно уплыть?