— Вот как ты смотришь на это? Я заменил тебя?
— Да. — Шерлок снова взглянул на Джона, буквально пригвождая его взглядом к месту, суровый, но по-прежнему уязвимый тем огромным количеством эмоций, которые был не в силах скрыть. — Я разделял с тобой всё. Свою жизнь, свой дом, свою работу, всё, что когда-либо имело значение для меня, и делало меня тем, кто я есть. И мы были счастливы несколько лет. Если б я родился женщиной, то ты бы женился на мне. После всего, что было у нас, если бы я был женщиной, у нас не было бы причин для того, чтоб сейчас оказаться здесь. Но так вышло, что женщиной я не являюсь. И эта нехватка адекватных гениталий означает, что ты можешь оставить меня, даже если всё между нами прекрасно. У меня просто не было шансов, никогда. И я не был тем, с кем ты мечтал провести свою жизнь; я всегда был лишь временной иллюзией. И я не извращаю наших с тобой отношений; я знаю, кем мы были друг другу. После всех тех лет я думал, возможно, что ты всё же не просто терпишь мою компанию. И, так или иначе, убедил себя, что наша дружба для тебя означала больше, чем бессмысленные свидания и секс, которого у тебя тогда не было. Тот факт, что настанет день, и ты с гордостью скажешь, что уезжаешь, оставляя меня, чтоб провести жизнь с кем-то другим, что ты будешь праздновать это, пригласив меня принять в этом участие, стало жестоким отрезвлением. Ты утверждаешь, что я не способен понять, как это – переживать за кого-то еще, сострадать, а я говорю, это ты не видишь, каково это и что это значит – потерять свою жизнь только из-за того, что родился другого пола. — Шерлок сделал паузу, достаточно долгую для того, чтоб вздохнуть, опуская ресницы, чтоб отвести взгляд еще раз. — Всегда был миллион возможностей потерять тебя, миллион ошибок, которые я мог совершить, от которых ты бы возненавидел меня и уехал, предпочтя безопасность и душевное равновесие. Но я не мог и представить, что единственной вещью, из-за которой я, в конце концов, потеряю тебя, будет та, над которой я совершенно не властен.
Джон облизнул губы, грудь снова сжимало.
— Ты ненавидишь ее?
— Да. Я уверен, она достаточно хороша; она всегда была только добра ко мне и в моем присутствии. Но я ненавижу ее существование. Ненавижу, что в этом мире существует кто-то, кто тебе дороже меня. Ничего личного.
— Ничего личного? Она – моя жена.
— И как удачно, что ей выпало носить это имя, которое перевешивает мое. — Голос Шерлока обрел былую резкость, он больше не шептал, а говорил всё более громко. — Ты называешь людей, которых видишь раз в месяц, точно так же, как называл меня: другом. Я заблуждался, думая, что то, что между нами – вне слов, вне обычных понятий, и поэтому можно обойтись подобным определением, и вот мы здесь, обсуждаем мое место в иерархии времени и привязанностей Джона Уотсона. Шерлок Холмс – только друг, один из многих, и боже, храни Королеву, которая превыше всех нас.
Джон не мог усидеть на месте. В одно мгновение он вскочил, подаваясь вперед, пока не осознал, что готов ударить теперь. И Шерлок сидел, глядя на него, худой, бледный, с глазами кого-то не просто сломленного, но сокрушенного. Вот они – остатки того, что было, жертва всему, что еще предстоит.
Джон прошел шесть шагов – мимо него – и впечатал в стену кулак, зарычав и разбивая костяшки пальцев о штукатурку.
— Как бы то ни было, Джон, — сказал Шерлок, всё еще оставаясь на месте, перед теперь опустевшим стулом. — Я сожалею о ребенке. Ты был бы… ты будешь чудесным отцом.
Джон поднес к губам костяшки разбитых пальцев, прикусывая свежую ссадину.
— Спасибо, — сказал он тихо, наконец, выходя из комнаты, и поднялся в свою спальню, чтобы переодеться, позволяя себе передышку.
Комментарий к Глава 6
**__ФОТО и АРТ__**
Джон
https://hostingkartinok.com/show-image.php?id=87f4f6e2ae1350698fac298ae654f3a8
Непростой разговор
https://hostingkartinok.com/show-image.php?id=6495382d19693869612d16904b427bcd
И еще - **музыкальная иллюстрация**. Подлинная, из фильма. **Музыка Шерлока Холмса…**
https://www.youtube.com/watch?v=vkDdzRPyli4
========== Глава 7 ==========
ГЛАВА 7
Когда Джон вернулся вниз в джинсах и джемпере, Шерлока уже не было у камина. Он проверил, что влажная одежда всё еще висела в ванной, и «Ленд-Ровер» был припаркован на улице. Разумеется, Шерлок, не мог бы уйти далеко в одном полотенце и одеяле, но волноваться о нем уже стало такой же привычкой, как два кофе – два черных, один из них – с сахаром. Так что несколько отлегло на душе, когда Джон увидел Шерлока за широкими окнами кухни. Тот сидел почти на краю утеса, всё еще закутанный, на ветру, что уже почти высушил волосы, превратившиеся в спутанные завитки. И почти гармонировал с черными скалами и бледностью неба. Он не должен был бы сидеть так близко к краю. Ему следовало бы пойти и одеться, прежде чем он простудится или хуже. Джон облизнул губы, проглотив слова предостережения, посчитав, что на кухне достаточно дел, потому как обед их еще требовалось приготовить.
Горох. Горох подойдет, и сосиски. Что-нибудь теплое, мягкое… где там хлеб? Он со стуком двигал кастрюли и сковороды, ища те, что могли пригодиться. Хотелось есть, да и Шерлок должен был подкрепиться после того заплыва, что они устроили в море. Так, горошек, сосиски и хлеб и, возможно, немного картофеля, и, возможно, бекон, и, возможно, салат, и… черт. Джон вцепился пальцами к край стола, прижав подбородок к груди; тело было жестким и напряженным. Черт.
Он не думал, а Шерлок никогда ему не говорил. И ту, чья любовь значила для него больше всех других… ненавидел человек, чье мнение он ценил превыше всего. Среди всех вещей, которые Джон научился принимать в своем драматизирующем компаньоне, никогда не присутствовала ревность. При всем желании отбросить их спор, про себя сознавая всю неправильность этого, его сердце никак не хотело признать, что давным-давно он пришел к заключению, убедив себя, что ни он, ни кто-либо другой не могли приручить этот гордый ум. Никакие представители обоих полов не покоряли Шерлока, и никакая санкция или взыскание кодекса здравоохранения не могли заставить его отказаться от своих научных методов ради обеспечения стабильности, будущего или любви. Шерлок знал лишь один способ быть и единственный способ заботиться. Не мужчина, не женщина, а Работа всегда оставалась для Шерлока первостепенной. А для Мэри на первом месте был Джон. Ни один человек не способен поставить безоговорочное принятие ниже безумных прихотей сумасшедшего ученого. Но, быть может, это было бы не настолько верно, будь тот хоть немного склонен к романтике, и за семь лет, что были у них, Джон, наверное, приложил бы больше усилий, чтобы как-нибудь изменить его образ жизни и поймать золотым кольцом.
Закрыв глаза, доктор несколько раз глубоко вздохнул, потом медленно открыл их, глядя на свои побелевшие пальцы, теперь чуточку порозовевшие. Он проклял каждое мгновение, когда про себя размышлял о своих отношениях с Шерлоком, и собственную тупость, потому что, живя с ним, полагал, что был единственным, кого это заботило. Отношения эти были реальны, разве что без соответствующей церемонии. Как бы он ни хотел сказать Шерлоку, что всё это не так, что тот понял превратно, как иначе Джон мог бы описать это? То, что было у них, настолько близко было к счастливой семейной жизни, что могло бы служить эталоном. Замените погони, наручники и угрозу взрыва в ночи молчаливыми поцелуями и объятиями – и в чем будет разница? Так же были бы две чашки черного кофе, одна из них – с сахаром, утренняя газета, ожидающая на столе, и совместный завтрак из тостов, бобов и яиц. И какой же идиот разводится со своим мужем ради того, чтоб еще раз жениться?
Тот же идиот, что застрял на том, как это исправить. Пока, по крайней мере, он мог разжечь конфорки, чтоб разогреть какую-нибудь еду. Горох и сосиски, хлеб и картофель. Он поставил чугунную сковороду на плиту и искал что-нибудь, чем можно открыть пластиковую упаковку свиных и говяжьих сосисок.
