От нервного напряжения в глазах потемнело, во рту пересохло, и я отхлебнула вина для храбрости. На меня были устремлены взгляды десятков высокопоставленных гостей.

– Хотела бы поблагодарить господина Езерского, но мероприятие скучное. Да и что ожидать от планового собрания, которое призвано обобрать спонсоров. Ведь всем известно, что пожертвования… кхм-кхм… пропадут в карманах организаторов, к-как всегда. – Я подняла бокал в честь Максима, который гневно двинулся в мою сторону, и воскликнула: – Позор «Долу»!

Езерский быстро вернулся на сцену и, обняв меня за плечи одной рукой, склонился к микрофону:

– Простите за этот цирк. Госпожа Уварова лечится от алкогольной зависимости и не отвечает за свои поступки. С вашего позволения, уведу ее обратно в лечебницу.

Он до боли сжал мою руку выше локтя, а я, отважившись, резким размашистым жестом выплеснула вино в ненавистное лицо.

– Легко списать темные делишки на чужую невменяемость, но правда рано или поздно всплывет! – успела прокричать я до того, как Максим увел меня со сцены силой. Продолжая невозмутимо улыбаться, он утер лицо платком, который достал из кармана.

– Долой «Дол»! – скандировала я, понимая, что обречена.

Максим отмахнулся от помощи охранников и вытащил меня в фойе, а там вдруг подхватил и перебросил через свое плечо, зафиксировав так, что я и дернуться не могла.

– Если хотела со мной встретиться, то могла бы просто позвонить, – в бешенстве сказал он, направляясь к номерам. У одной из дверей Максим остановился. Похоже, снял для себя комнату на ночь. С той рыжей красоткой собирался провести время, конечно же… И почему-то так тоскливо стало от этой мысли, что даже обидно.

Максим поставил меня на пол, чтобы разблокировать карточкой дверь, и я, воспользовавшись возможностью, помчалась прочь с криком:

– Помогите! Убивают!

Расплата настигла мгновенно, когда Егерь набросил на меня силки, а точнее, больно обхватил за талию сзади, отрывая от земли. В этот момент из номера в конце коридора выглянул настороженный мужчина в халате и очках.

– Скажи еще слово, и я тебя правда придушу, – процедил Максим, согревая дыханием мою шею.

– Отпусти меня!

– Это целых два слова, – упрекнул он и, развернув к себе, нагло поцеловал. У меня дыхание перехватило от неожиданности. Аромат вина, которым я облила Езерского, ощущался слишком ярко, и я захмелела в мгновение. Я цеплялась за лацканы смокинга, чтобы устоять, и умирала от счастья. Беспричинного, нелогичного счастья. Максим водил губами по моим губам, и наше дыхание смешивалось. Я сама потянулась к нему, чтобы стать ближе, но он уже отстранился.

– У тебя звонкий голос, солнце. Но я предпочитаю, когда женщины кричат подо мной. И ненавижу, когда из меня делают дурака. Только попробуй снова привлечь к нам внимание, – предупредил Максим. Он нежно поцеловал меня в щеку напоследок и, кивнув постояльцу, который наблюдал за ними, поправил черную бабочку у себя на шее. Незнакомец еще пару секунд потоптался, убеждаясь, что никто никого не убивает, и ушел к себе, явно решив, что всего лишь любовники поссорились.

Не теряя больше ни секунды, Максим увел меня в номер и захлопнул ногой дверь. Я тяжело дышала, не зная, куда деться от ноющего желания и ощущения опасности. Мне нужно было выплеснуть адреналин. Я любила носиться на байке по ночным трассам, и сейчас Максим представлялся мне самой опасной трассой на свете. И вместо страха я испытывала возбуждение и жажду продолжить борьбу.

– Я не хотела устраивать скандал, – призналась я. Да, не хотела. Это все контракт.

– Правда? – он сбросил черный пиджак и потянул за галстук-бабочку. – Соври, что заявилась на прием, потому что соскучилась по мне, и я, так и быть, прощу тебя.

Злость в его глазах поутихла, и я заволновалась, еле слышно напомнив:

– Вас ждут.

– Прием и правда скучный, и мое отсутствие даст гостям приятную возможность перемыть мне кости.

Он расстегнул верхние пуговицы белой рубашки, не отрывая от меня взгляда.

– Вы…

– Ты.

– Ты не можешь удерживать меня силой.

– Я и не держу. – Максим вынул запонку из манжеты, а когда я сделала шаг назад, то улыбнулся: – Фрэнки, солнце, сэкономь нам время, не строй из себя недотрогу.

Я затаилась, наблюдая с замиранием сердца, как он приближается. Шаг, еще один… Максим обнял меня и провел ладонями вверх вдоль спины, с нажимом, чтобы я ощутила его силу. Еще один удар сердца, и он расстегнул молнию на моем платье.

От Максима исходила невероятная энергия, которая гнала кровь в венах быстрее, и у меня участился пульс в ожидании… позора? Или эйфории от осознания того, что желанный мужчина тоже стремится ко мне?

Нет, нет, нельзя так. С ним. Здесь. Когда он просто собирается ответить унижением на унижение. Когда это запрещено контрактом… Неужели я настолько слабая, что не устою перед лицемером и бабником?

Я скрестила руки на груди, удерживая тяжелое платье, и замотала головой. Максим тут же отпустил меня, но лишь затем, чтобы снова поймать, когда я судорожно отступила, натыкаясь на стену.

– Тебя тоже тянет ко мне, я не слепой, – сказал он. – Поцелуй меня в качестве извинений за испорченный прием, и разойдемся мирно.

У меня от этой просьбы колени ослабели.

Сказать ему правду или соврать?

– Если я поцелую тебя, то уже не смогу уйти, – искренне призналась я и увидела, как из серебристых глаз исчезла насмешка. Взгляд потемнел, и Максим повторил беспрекословным тоном:

– Поцелуй меня.

Я не понимала, почему не боялась его. Страх ушел с первым его прикосновением еще тогда, в приемной отца, когда Максим коснулся меня. Тогда страх сменился чувством более сильным, которое накрыло с головой и не отпускало до сих пор.

Казалось, Максим прочел мои мысли: он уловил момент, когда я сдалась, и отпустил меня. Оттолкнулся ладонями от стены и сделал шаг назад, не разрывая взгляда. У меня дрожали колени от обещания, которое я читала в его глазах. Я медленно ступила навстречу ему и обняла за шею, запуская пальцы в мягкие волосы на затылке. У Максима были четкие бледно-розовые губы, щеки гладко выбриты, едва уловимый аромат корицы исходил от теплой кожи, и я подумала, что он, наверное, пил кофе или шоколад. Странный… Сладкое любит.

Когда дышать стало невыносимо трудно, я прижалась губами к его губам, сухим и терпким от вина. Я чувствовала, как он напряжен, и ликовала. Осмелев, я коснулась кончиком языка его нижней губы, и он рвано выдохнул, прижимаясь ко мне теснее. Наши языки соприкоснулись, и мы застонали в унисон.

Максим нетерпеливо огладил ладонями мою обнаженную спину, обжигая прикосновениями, и спустил по ногам мое синее платье. Под горящим восхищенным взглядом я расплавилась мгновенно. Захотелось перейти черту, но контракт запрещал эту слабость до первого января.

– Я… не могу здесь, сейчас. Я никогда еще этого не делала… – Мое сбивчивое признание повергло Максима в шок. Он недоверчиво отстранился, тяжело дыша.

– Ты издеваешься?! – разозлился он. – Зачем тогда было начинать?

– Ты сам привел меня сюда.

– Да, потому что ты хотела… А-а! – его взгляд прояснился. – Теперь я понимаю. Ты не соблазнить меня надумала, а свести с ума, чтобы я свихнулся и стал инвалидом. – Максим отошел на несколько шагов и грубо выругался.

Я стояла в белье и чулках на подвязках, дрожа от неопределенности и неутоленного желания. Кусая губы, я нервно переступила с ноги на ногу. Согласно контракту, я не могла заняться с Максимом любовью, но сделать ему приятное вполне имела право…

Ладно, нужно еще немного храбрости, и все получится.

Глубоко вдохнув, я снова подошла к Максиму. Он удивленно вскинул бровь, а я непослушными пальцами начала расстегивать оставшиеся пуговицы на его рубашке, млея от собственной смелости и его недоверчивого взгляда. «Вдох-выдох, ты сможешь, Фрэнки». Максим был сильно возбужден и явно хотел продолжения, но он все равно испуганно дернулся от неожиданности, когда я опустилась на колени и попросила: