– Прогуляться хочу. Я вся провоняла марихуаной и прочей дрянью! – Во мне просыпается задор. Не хочу сразу домой, выбираю путь длиннее: пройтись и освежиться через весь город.

Субботина идет за мной. Обе слышим, как снова открылась и закрылась дверь квартиры Сопатыча, выпуская в тишину здания чей-то крик: «Ну и катись к черту!» Кто-то покинул вечеринку, торопясь убраться оттуда. Может быть, и к самому черту. У Химер и это возможно.

Мы с Субботиной пробираемся к черному ходу и выходим на улицу. Свежий влажный воздух будоражит. Только что прошел дождь, и в свете фонарей искрятся лужи.

Нина достала и уткнулась в добытую книгу, я же стала ее поводырем, чтобы она случаем не врезалась в кого-нибудь из прохожих. До метро обе молчали, каждая в своих мыслях.

– Как понять, есть на тебе воздействие или нет? – Мы ехали до Тушинской в полупустом вагоне. Нина не отрывалась от своей книжки, что-то сосредоточенно вычитывая.

– Как получишь кирпичом по голове без помощи рук, тогда и поймешь.

– Вот ты воздействовала сейчас на Сопатыча. Он даже не почувствовал!

– Он это поймет позже… – бурчит она, перелистывая страницу.

– А как почувствовать?

– Ну разные способы есть…

– Какие?

Нина наконец-то отрывается от книги и смотрит мне в глаза.

– Можно заклинание произнести одно, оно покажет: находишься ты под воздействием сейчас или нет. Если надо на более долгий период, можно амулет сварганить.

– Я вот смертная сейчас. Ничего не могу. Как мне узнать?

Нина тяжело вздыхает и поднимает глаза к потолку.

– Думаю, никак. Если только, типа, заклинания. И то, это проверка на данный момент, а не постоянное отслеживание. И кровь твоя, наверное, нужна будет…

– Хорошо. Бери! – протягиваю ей руку. Нина недоуменно пялится сначала на мою кисть, затем на меня.

– Не-е-е… Я не знаю заклинания и что нужно делать. Это надо искать в книжках.

Я горько вздыхаю и снова засучиваю рукав так, чтобы ладонь спряталась в рукаве куртки. Одеваться я стала, как раньше, не отличаясь от Нины: черная большая кожаная куртка, напоминающая мотоциклетные, в которую очень удобно кутать свое тощее тело, серая безразмерная футболка, подарок сестры с цитатой из песни группы «Сплин»: «Прочь из моей головы! Над Москвой на метле, через тернии к звездам», черные джинсы и кожаные тяжелые ботинки. От Гриффит ничего нет. Ее кружевные платья и блузки остались в Саббате. Меня как девушку печалит этот факт. Все-таки я тряпичница.

Люди входили в вагон, садились, уныло замирали и снова выходили, сменяя друг друга. Мы ждали свою очередь рядом с ними. Ощущение одиночества: вот они, люди, но каждый в себе. Я не выдерживаю молчания.

– О чем хоть книга?

– О кинетике.

– И что там? А то сидишь, ушла туда с головой.

– О магии, о том, как она в нас развивается, как блокируется, как можно стать смертным и, наоборот, как можно смертного сделать Инициированным.

– А такое возможно?

– Ну… Пишут, что были такие дары, правда, это было чревато для Смертного и чары действовали на пару минут.

В эту минуту слышим объявление нашей станции.

– Пойдем, – и Нина убирает книгу, мы плетемся к выходу.

Двадцатое сентября. Утро началось с мысли: «Позвонить Рэю». Но посчитала, что если позвоню ему в четыре часа ночи, он вряд ли будет рад. Хотя у меня семь часов утра.

Решила подождать, мучимая мыслью: желанна я ему еще или нет?

Коротала время, как могла. Закончилось тем, что я напекла всем на завтрак блинов. Варя вышла из спальни на запах, толком еще не проснувшись. Я таращилась на сестру и поражалась, как она может быть такой томной и соблазнительной, еще не умывшись и не причесавшись, одетая в свой черный атласный халат и ажурный пеньюар. Я так не могу! С утра у меня обычно воронье гнездо на голове, лицо опухшее, помятая, а во рту кисло. Никакой сексуальности и в помине нет!

На часах время нещадно шло к обеду, а Кевин с Варей только проснулись, лениво почесываясь и зевая!

Сестра сразу же стала поглощать блинчики, оценив мое мастерство и заботу. Ганн, заметив мою нервозность, понял ее причины и взглядом указал на спальню, улыбаясь своей фирменной мальчишеской улыбкой.

– У тебя какие планы? – крикнула Варя, когда я, сделав вид, что пошла в свою комнату, рванула в спальню сестры. На прикроватной тумбочке вожделенно сверкал смартфон Ганна.

– Не знаю. А что? – схватив телефон, я решила поскорей убраться из их комнаты.

– Сегодня Виктор приезжает.

– Да. Знаю. – Я заглянула в кухню, поймала взгляд Кевина и незаметно для Вари подмигнула ему. – Так или иначе, я никуда не собираюсь. И он может мне позвонить сам, если что изменится. Ладно, пойду к себе, книжку почитаю.

С этой фразой я исчезаю в своей комнате и закрываю дверь. Меня лихорадит от нетерпения. Посчитав время, понимаю, что в Саббате уже восемь часов и звонить можно. Открываю телефонную книжку и ищу его. Среди множества имен нахожу заветное «Рэйнольд». Сердце готово взорваться из-за бешеного ритма. Звоню…

– То есть вы даете Стефану Клаусснеру только положительные характеристики?

– Именно.

– И вы никогда не замечали в его действиях превышения Инквизиторских полномочий?

– Нет. – Щелчок зажигалки, Реджина затягивается через свой длинный мундштук. Мы все взвинчены. Стоим мрачные и пялимся на Архивариусов, допрашивающих нас. Ева сидит белая как мел, с широко открытыми глазами и крепко сцепленными руками. Подхожу к ней и в знак поддержки кладу руки на плечи. Валльде вздрагивает и оборачивается посмотреть, кто рядом с ней. Потом улыбается мне в благодарность и кладет свою холодную руку поверх моей. У меня отличный день рождения! Вечеринка в самом разгаре.

По делу Стефана глухо. Реджина покрывает тех, кто был свидетелями убийства Заклинателя, а это я и Ева. Потому что мы не можем доказать, что спасали жизнь Мелани. На словах все получается гадко: Стефан из-за личной неприязни к Химерам убил колдуна-немца. Прокололся Клаусснер на входной двери, где остались следы его магии. А я ведь его спрашивал: все он зачистил, ничего не забыл?

Химеры после того, как мы проиграли дело Мелани, не упустили случая добить лежачего. Им не понравилось, что Саббат вышел сухим из воды, что ни один Инквизитор не сгорел. Вот теперь решили отыграться на Стефане.

– Мисс Хелмак, тогда зачем вы отправили его на Начало?

– Просто нарушение порядка школы.

– Какое?

– Он ударил смертную.

– С каких пор стали так наказывать? Ведь, скажем так, провинность не достойна удалением из школы.

Твою мать! Этот кореец хитрый, как черт. Знает, на что жать. Мы находимся в кабинете вместе с новенькими, которых это дело вообще не касается. Но таковы правила, при допросе обязаны присутствовать все. Так же в комнате, помимо Инквизиторов, находятся кореец-Дознаватель и два его помощника: неизвестный мне Архивариус и Тогунде, который был Дознавателем по делу Мелани. Эти двое следят за нами, чтобы не было воздействия, магии и всяких разговоров и сообщнических знаков. Сейчас они допрашивали Реджину. Очередь Евы уже прошла. А вот мне предстоит еще отвечать на вопросы Сената.

Именно в этот момент заиграл мой мобильный, тут же привлекая всеобщее внимание и поднимая злость внутри: кого еще черт дернул?

Достаю телефон, готовый скинуть номер, как тут же взгляд задерживается на имени звонящего: Кевин Ганн. Я, как баран, смотрю на дисплей.

– Простите, у Рэйнольда Оденкирка сегодня день рождения, – Реджина обращается к Дознавателю, после чего оборачивается ко мне. – Звонит твоя мама, дорогой?

Сообразив, что требуется соврать, я отпрашиваюсь у рядом стоящего Тогунде:

– Можно, я отвечу на звонок? С утра жду его.

Тогунде в недоумении смотрит на напарника, тот кивает в знак согласия, после чего взглядом спрашивает у Дознавателя.

– Да, конечно, ответьте, – кореец взмахом руки разрешает выйти. Я кидаюсь из кабинета под трезвон своего телефона и останавливаюсь в замешательстве у выхода: за мной следует Архивариус. – Тогунде вас проводит. Простите, но таковы порядки.