Месяц спустя, получив аттестат об окончании девяти классов, я со спокойным сердцем забрал документы и унес их в местное профессиональное училище. И хотя это и считалось некой наклонной, прокатившись по которой стереотип приводит всякого к неизбежному проклятью рода человеческого, – занятости исключительно физическим трудом, мне было все равно. Хотя даже не все равно, скорее я это рассматривал как демарш. Глупо конечно, но мне думается, дело было даже не в неприязни Антонины Семеновны, скорее мне больше хотелось насолить матери, так небрежно поступившей и даже не удостоившей меня своим прощаньем перед отъездом. И это типично детское: «…вот когда узнает, что ее сын даже не окончил школу, вот тогда…», а что произойдет тогда, уже значения не имело – просто грел этот дурацкий импульс и на этом все!
В новое лето я вышел таким свободным, каким прежде и представить себя не мог. Не важно, что впереди была другая учеба, ведь я не знал, что она собою представляет, но просто заблаговременно предвкушал нечто гораздо более лучшее, чем ненавистная школа, от одной мысли о которой портилось настроение.
Время лета, как водится, утекало быстрее, чем любое другое, и пока оно не иссякло совсем, зрела необходимость что-то предпринимать. Тем более что закончившаяся линия резких скачков проявила нужду в деньгах острее прежнего.
Новый период стал беспокойным и богатым на перемены не только для меня, но и для моих друзей. Допустим, Леха с Саней прекратили всюду появляться вдвоем и по домам теперь расходились порознь. Причиной тому стало новое замужество Лехиной мамы. Исходя из последовательности известной только женщинам, она тут же поссорилась с подругой, которая в свою очередь являлась мамой Сани. Теперь Леха с Саней обязаны были делать вид, что тщательно выполняют требование своих матерей, – прекратить всякое общение. Хотя их самих это больше веселило, и подобное предписание никак не влияло на их братское отношение друг к другу. Дима куда-то пропадал на два месяца, а когда вернулся, мы не сразу его узнали. Во-первых, он порядком поправился. А во-вторых, на его привычно лысой башке, отмеченной только неким подобием большой перевернутой брови по контуру лба, вдруг появились волосы – нормальная пышная, даже запущенная шевелюра. Мы, конечно, никак не могли оставить сей факт без внимания, отметив его советом, – не показываться брату! Димона тоже долго не было видно, этот не в пример мне вообще бросил школу и с головой ушел в хозяйственные дела. Он сильно отдалился от компании и теперь смотрел на нас неким напускным усталым прищуром очень занятого, но снисходительно оторвавшегося от дел крестьянина.
Ни шатко, ни валко, к концу июня мы все же предприняли попытку заработать и ничего лучше, чем то, что уже знали, выдумать не смогли. В общем, снова встретились с Ромой. Тот отчего-то удивился, увидев нас, и долго спрашивал, все ли у нас хорошо. На мой вопрос нужен ли ему тот же товар, что мы предлагали раньше, утвердительно ответил: «Нужен!».
Сделали все по старой схеме, за исключением того, что теперь нас был пятеро, когда приехали в деревню. В этот раз обошлись без веселых стартов и дождались Леопольда у его дома на самом краю деревни. Точнее, маленького бревенчатого домишки, с перекошенной крышей и несоизмеримо большими хозяйственными постройками.
Леопольд только увидел машину, долго всматривался в лобовое стекло, как вдруг взялся махать руками и вообще стал приветливым и смешным. Долго спрашивал, куда мы пропали на полгода, и тут же моментально разболтал, что теперь у него есть большой покупатель на его товар. А завидев наши расстроенные лица сказал, чтобы мы раньше времени не волновались, потому как для нас он «чего-нибудь наскребет!».
Пока грузили машину все тем же оборудованием, Саня отметил, что Леопольд с прошлой нашей встречи порядком успокоился и стал выглядеть куда лучше. Одна одежда чего стоила: ветровка, брюки без дыр и практически новые кроссовки, и по сравнению с теми ремками, в которых он прятался от нас в трубе, – это небо и земля. Леопольду явно это льстило, и он, приосанившись, сообщил, что это его «большой покупатель» так снабжает. В довесок к тому сообщил, что он теперь еще и присматривает за местным дурачком Кешей по кличке Султан. Стоило только помянуть Кешу, о котором лично я до того ничего не знал, как он тут же и появился, взявшись радостно и суетливо крутиться вокруг машины, напоминая своим поведением приветливую собаку. Окончив погрузку, Саня рассчитался с Леопольдом, который заострил внимание на том, что теперь берет только деньгами. На мой вопрос: «Что, пить бросил?», он сказал так: «Нет – просто теперь знаю, как надо!» Поочередно пожав руки Леопольду, мы уже было начали садиться в машину и даже открыли двери, как вдруг Кеша вскрикнул: «Стой-постой!». Мы замерли, вопросительно глядя на него, а тот поочередно осмотрел нас, отошел чуть в сторону и, поочередно указывая пальцем на каждого из нас, стал говорить на манер детского стишка, первым указав на Леху: «Этот пойдет!» – затем уставился на Саню, – «Этот споет!» – поднял указательный палец вверх и посмотрел на меня, – «Этот тропинкой кривою взойдет!» – вскользь посмотрел на Диму – «Этот из чашки железа хлебнет!» – и вдруг остановившись на Димоне как-то особенно страшно и негромко сказал: – «Этот придет еще раз и умрет…»
Все мы, само собой, рассмеялись, но мне показалось что каждый из нас тогда порядочно напрягся. Уж слишком пронзительно звучал этот стишок, словно пролезший сюда из какого-то другого – «того света». Леопольд предложил не обращать внимания на эти слова, и мы наконец двинулись в обратную дорогу.
Ехали, шутили и, не сговариваясь, смеялись над чем-то не относящемся к этой поездке. К тому же, вместе с нарочитым и поверхностным весельем все указывало на то, что слова Кеши нашли свой отклик в каждом из нас.
Но как бы то ни было к вечеру приехали домой и безо всяких вопросов и преград продали Роме все до последней розетки. Разделили деньги на пятерых равными долями. После Дима развез всех по домам, а когда подвозил меня, последним из компании, вдруг выдал:
– Не могу отделаться от мысли, что еще не всё! Сам посуди, как это может быть – мы два раза приезжали и оба раза все как по нотам! Леопольд как из воздуха добывает отличное электрооборудование, притом что вокруг кроме леса, заброшенной фермы и разворованной моторотракторной мастерской, ничего нет! Где он это берет, притом что сам почти бомж? Какая-то херня! Нет, такого не может быть… и за такое придется платить!
Я уже было с ним согласился, но только из приличия или от того, что не хотел спорить, в то время как про себя ничего подобного не ощущал. Я, честно говоря, вообще не чувствовал даже намека на какой бы то ни было проступок, в эмоциональной оценке это больше походило на некую детскую шалость, оставшуюся безнаказанной.
– Погоди, Дима, но ведь ты прав и еще не все! – сообразив, сказал я. – Поролон готов покупать – Леопольд продавать! Что ты вдруг о наказании? Поработаем еще, как считаешь?
– Наверное… – задумчиво кивнул Дима, – но надо переждать!
– Что переждать? – уточнил я.
– Не знаю, но надо переждать. – повторил Дима, и мне показалось, что я понял, о чем он говорит. На том и разошлись.
Дальше пошла какая-то обыкновенная летняя жизнь. Зелень набрала цвет, и под почти весеннюю канонаду нескольких гроз подряд время перевалило в июль. Оказывается, за разглядыванием себя самого я и не заметил, что отец самостоятельно посадил огород, который уже давал всходы. Завязи нескольких яблонь под окнами постепенно набухали зеленью плодов. И вообще, я только-только осознал, что кругом теперь стоит лето, а я упускаю его каждый прожитый день.
Стоило поделиться этим соображением с отцом, как он без промедлений выдал мне действительно дельный совет – поехать на озёра. И почему я сам об этом не подумал? Какие-то тридцать километров на машине и еще десяток пешком и вот тебе просторный отдых, без цивилизации и условностей. Хочешь купаться – вот тебе озеро! Хочешь орать – вот тебе лес! А когда обсуждали поездку уже с друзьями, не менее веский аргумент был приведен Димой: «Туристки опять же… новые, городские! Они же поразвратней наших, у них же там распущенность и свобода нравов!» Но Саня, который не умел терпеть пустого трепа, сорвался и выдал: «Может, они-то и развратные, и новые, да ты то старый! Кого ты там соблазнишь со своим “тыр-пыр, морда красная”, анекдоты рассказывать будешь? Или к сиське тянуться дрожащей рукой?», но Дима не поддавался на грязные обвинения в том, что он негодный ловелас (хотя это было именно так), и ответил, что просто купит больше водки и вина.
