Что ж, сработал он отменно. Фея с битой не двигалась. Это был уже не живой человек, а тонкая бумажная фигурка, невесть как держащаяся вертикально. Магия ушла из нее, рекламный персонаж снова стал рекламным персонажем. Куском бумаги, отклеившимся от плаката у входа в кондитерскую.

– Не расслабляйтесь, – сказала Кристина. – Вам, как инквизитору, еще следы заметать.

Донесшийся снизу обреченный стон оповестил, что Лещинский проникся масштабом предстоящих работ. Она пнула ногой сладкую массу.

Пара движений руки, простенький магический узор – и фея бесследно исчезла. Остались только сугробы из взбитых сливок и яичных белков. Снизу доносились возгласы. Кто-то ругался, кто-то на одной ноте повторял: «Офигеть! Офигеть!» Щелкали камеры телефонов.

Во рту поселилась омерзительная химическая сладость. По колено утопая в креме, Кристина добралась до небольшого бортика и выглянула вниз, на центральную площадь.

Ведьмы были там – втолковывали что-то стремительно увеличивающейся толпе. Ежесекундно полыхали вспышки. Нужно было срочно что-то делать. Такое даже аварией на кондитерской фабрике не объяснишь – нет в центре города кондитерских фабрик! Только пресловутая «Фея», закупающая пирожные и торты у рукастых надомников в пригороде и продающая втридорога под видом французской выпечки.

Кристина оглянулась в поисках инквизитора и поняла, что потеряла его. Он скрылся в глубине кремовых сугробов. Уснул он там, что ли? Нашел время!

– Стефан… простите, как вас по отчеству? – позвала она. – Не поможете?

– Просто Стефан, – откликнулся тот, восставая из крема, как взъерошенная Афродита в кожаной куртке из пены морской. – Сейчас… Этот состав магического происхождения. Может, подействует…

Он поднял руки и медленно повел ими перед собой в простом антимагическом жесте. Антимагия не требовала узоров, не требовала сложных и долгих плетений. Она просто стирала с лица земли. Развеивала навеянное, развоплощала воплощенное, уничтожала плоды чар. Жаль, этому не обучали. Антимагом нужно было родиться…

Кристина подумала, что можно, наверное, попросить инквизитора развоплотить и собак, которых она случайно создала. Подумала – и затолкала мысль подальше. В отличие от рекламных персонажей, изначально нарисованных, собаки были живыми. Уничтожить их или убить – какая разница? И… Ей просто стало жаль возвращать их в небытие. Может, когда-нибудь, лет через сто долгого ведьминского века она и научится отключать жалость. Но пока не получалось.

Горы крема исчезали, точно кто-то очень аккуратно стирал их ластиком. Ночь выцветала, чернея на глазах. Зеваки почему-то не кричали и не удивлялись. Толпа просто начала рассасываться, люди как ни в чем не бывало направились по своим делам. Наверное, антимагия и об этом позаботилась. Удобно… Раиса Петровна никогда не ликвидировала так следы чар. Хотя следов и при ней хватало. Может, для такого всеобъемлющего очищения нужно быть высшим инквизитором?

– Не спешите радоваться, – сказал Лещинский, поворачиваясь к Кристине. – Антимагия действует отнюдь не на все результаты чар. Если бы кто-то погиб, я бы не смог вернуть его к жизни.

Кристина лишь вздохнула. Это ее не удивляло. Люди придумали сотни способов убивать друг друга, но даже маги не знали ни одного способа, чтобы оживить.

Лещинский мазнул ладонью по воздуху напротив Кристины, и ее точно огладила гигантская невидимая рука. Слипшиеся от крема волосы взлетели шелковистыми прядями на ночном ветру, одежда очистилась. Исчезло омерзительное ощущение испачканной кожи.

Напоследок инквизитор стер крем с себя и задумался.

– Так быть не должно, – наконец сказал он. – Таких масштабных аномалий я не припомню ни в одном городе. Преступница где-то рядом. Может быть, прячется прямо здесь, в торговом центре… хотя если триангулировать…

– В тех городах, может, и не припомните, а у нас такое уже бывало, – возразила Кристина. – В смысле, с билбордов уже материализовались люди или звери… или предметы. Материализация на основе образа – это же самая простая ступень. Как-то с предвыборного плаката сбежал кандидат в президенты и провел митинг на центральной площади. И никто не догадался, что он ненастоящий.

– И что, раньше они тоже появлялись по всему городу? – Лещинский испытующе воззрился на нее, заложив большие пальцы в карманы и раскачиваясь с пятки на носок.

– Ну… – Кристина попыталась вспомнить. – Нет. Были отдельные случаи.

– А другие аномалии? Тоже отдельные случаи? Или по всему городу?

– Обычно отдельные. Хотите сказать… это она? Оживляет их?

Кто такая «она», уточнять не пришлось. Лещинский отвернулся, вглядываясь в затянутый смогом горизонт.

– Не напрямую. Она что-то делает с магическим фоном города. А выбросы магии уже принимают любые формы. Даже самые фантасмагорические. Думаю, это не последняя аномалия. Пожалуйста, не забудьте – сообщайте мне о каждой. Завтра с утра можно поискать убежище преступницы.

Он упорно избегал называть имя Марианны Бойко. Боялся случайно призвать ее, что ли?

– Почему с утра? Лучше по горячим следам, – заметила Кристина. Хотя сейчас ей совершенно не хотелось шататься по центру Города в поисках какого-то убежища.

– Ночью не стоит, – поморщился Лещинский. – Ночь придает ей сил. Это… довольно старая и опытная ведьма, она умеет черпать силу из природных явлений. Завтра с утра встретимся в вашем офисе и решим.

Кристина мгновение смотрела на него остановившимся взглядом, потом опомнилась и пошла к летательному чехлу.

Черпать силу из природных явлений! Черт, кажется, городской ковен вляпался еще сильнее, чем казалось раньше. Ну да, ведьмы могли жить столетиями, сохраняя молодость, могли брать силу из магического сердца Города, но из природных явлений… Это звучало как легенда. Это было легендой! В ковене числились ведьмы старше и опытней Кристины, но ни одна еще не умела пользоваться естественной мощью ночи, солнца, воздуха, грозы… И он так походя об этом упоминает!

– Когда будем искать убежище, вы идете вперед, – проворчала Кристина, расправляя чехол.

Оказавшись в своей квартире в спальном районе, она сбросила пальто и туфли и рухнула в кресло. И некоторое время сидела так в темноте, не раздеваясь и даже не двигаясь.

В голове шумело, и как знать, было тому виной магическое истощение или простое обилие впечатлений.

Хотя, если верить господину инквизитору, впечатления еще только начинались. Сегодня вечером не произошло ничего особенного.

Кристина потрясла головой, как кошка, вскочила, включила свет и стала переодеваться.

За окном чуть заметно гудел не успевший уснуть район. Когда-то его строили на окраине, но с тех пор Город расползся щупальцами медузы во все стороны, и теперь отсюда до центра было четверть часа езды на маршрутке. Квартиру получили еще родители Кристины как передовики производства. Потом, когда Город одарил ее магической силой, для родителей все обставили так, будто она устроилась на хорошую работу в солидный офис. Тогда фирмы вовсю завоевывали рынок. И родители засобирались, приговаривая: «Ну что мы будем сидеть здесь, стеснять тебя, мы лучше в деревню поедем…» Остановить их не удалось. Кристина купила им хороший дом в пригороде и частенько ездила в гости, привозя самые лучшие ведьмовские зелья для оздоровления. Благо запрета пользоваться магией в личных целях не было. Запрещалось только причинять вред другим.

Вопреки мечтаниям родителей Кристина вела одинокую жизнь. Детей не рожала, потому что боялась: рано или поздно придется их пережить. Замуж не выходила – не попадалось кандидатов. Точнее, в кандидатах-то ни одна ведьма никогда не знала недостатка, но все это были не те люди. Одно слово – люди. Ничего общего с ними, ни общих целей, как хотелось бы, ни общих взглядов на жизнь. Кристина проводила с ними какое-то время… а потом уходила первой.

Колдуны тоже подкатывали, но и с ними не клеилось. Да что там – даже Лешка Змеев, глава ложи, при каждой встрече интересовался, не передумала ли Кристина и не готова ли она упасть в его объятия. Но она знала, что любвеобильный Лешка говорил то же самое половине городских ведьм. И то потому, что вторую половину уже успел охмурить.