Кристина закусила губу, переваривая услышанное. Щеки пылали. Они всегда пылали от избытка впечатлений. Значит, пробужденные души… беспорядки и поток злобы в мирных и добрых прежде городах… и неизвестные мощные чары… И другие инквизиторы. Значит, Лещинский не так давно разыскивает эту Марианну Бойко. А Кристина в музее обвиняла его… Она нервно схватилась за чашку и отхлебнула кофе. Теперь все казалось понятным. Но загадка, тот самый шлейф прошлого, никуда не исчезла. Лишь затаилась, прячась за ясными картинами, в которые теперь складывались события.

Почему Лещинского не бросили на розыски раньше, а ждали, пока преступница пробудит еще несколько городов? И почему бросили именно его? К тому же в компании злорадно хмыкающего Семена Никитича, который явно знал что-то неприятное…

Но обо всем этом Лещинский не сказал ни слова. Ловко обошел молчанием и это, и свою загадочную мигрень, разыгравшуюся, когда он рассказывал о преступнице. И то, что его связывало с преступницей. Кристина почти не сомневалась – что-то точно связывало. Но не спрашивать же в лоб…

– Вы притихли, – спокойно заметил Лещинский, тоже берясь за свой кофе. Кристина нервно воткнула ложечку в пирожное.

– Да так. Думаю. Зря вы пьете на ночь такой крепкий, – она говорила первое, что взбредет в голову, как всегда, когда пребывала в растрепанных чувствах.

– Что? – Инквизитор усмехнулся. – Спасибо за беспокойство. Это не имеет значения. К тому же сейчас никто не будет спать. Сначала мы с вами договоримся о завтрашней стратегии, а потом можно провести ритуал для ограничения магии. Поздний вечер – для него самое время.

– Ну вот. – Кристина от неожиданности уронила ложечку. – Опять вы… А так хорошо сидели.

Лещинский негромко рассмеялся.

– Жаль вас разочаровывать, но это необходимо. И без магии никто не останется. Будет ограничение. Оно скажется на интенсивности чар, а не отменит их. Магические существа ослабеют. Тех же персонажей рекламы станет проще ловить. Сильные маги, возможно, даже не заметят разницы… Кристина, не дуйте губы, вы кажетесь ребенком. У меня такое впечатление, что я уговариваю вас идти в детский сад, а вам не нравится тихий час и невкусный суп.

– Ну, я не несу ответственности за то, что вам кажется, – фыркнула Кристина. – Ладно. Я понимаю, что это нужно. Проведем ваш ритуал… Кстати, о детских садах. Сколько вам лет?

Вопрос все-таки вырвался, хотя она отчаянно пыталась сдержать любопытство. Но оно оказалось сильнее. Ну и ладно. И пусть инквизитор считает ее бесцеремонной. Ведьмы редко скрывают свой настоящий характер.

– Давайте не будем об этом, – развеселился Лещинский. – Не люблю, когда красивые девушки смотрят на меня как на старика. Уж простите старика за такую причуду.

Кристина тоже прыснула в чашку, чудом не расплескав кофе.

– Если не любите, так, может, надо помалкивать, что видели Хьюма? Ладно, молчите. На старика вы не тянете. Буду считать, что вам тридцать пять, и добавлять сотню или две… под настроение.

– Спасибо, что не тысячу, – вздохнул инквизитор. Они ненадолго замерли, глядя друг на друга и посмеиваясь. Когда Лещинский смеялся, он не казался таким пугающе замороженным. Кристине некстати вспомнились его слова – «если доживу». Спросить, что ли, если ситуация располагает?

– А что…

– Теперь насчет того, как выманивать преступницу. – Он ловко перебил Кристину, как будто случайно, но она готова была поклясться, что намеренно. Предугадал вопрос и поспешил отвлечь. – Как ни странно, сектантов пугают техногенные катастрофы. Любого масштаба. От мелких аварий до взрывов, уносящих жизни. Но, конечно, чем масштабнее катастрофа, тем сильнее они нервничают. А когда они нервничают, они начинают делать глупости и выдают себя. В Ростове мы чуть не схватили преступницу с ее сообщниками. Тогда они вывернулись. В этот раз… думаю, не должны.

– Все-таки вы не оставите в покое наш водопровод, да? – вздохнула Кристина.

– Что? – опешил Лещинский. Он успел напрочь забыть о несчастных жителях «сталинки», обросших перьями из-за отсутствия воды. – О дьявол, при чем здесь ваш водопровод? Выберем что-нибудь другое, не настолько… хм… болезненное. Я затем и позвал вас, чтобы договориться!

– Ну ладно. – Кристина задумалась. – А почему они боятся техногенных катастроф? Может, они боятся как все нормальные люди? Никому не понравится взрыв на химзаводе… или поломка водопровода.

Снова услышав о водопроводе, Лещинский мученически возвел глаза.

– Они начинают делать глупости, – повторил он. – Торопятся. Пытаются провести длительный ритуал оживления за десять минут. Или отправляют патрулировать улицы толпу магических существ, которых видят простые люди, и потом приходится кропотливо заметать следы. Или пытаются заколдовать главу ковена или главу ложи, чтобы получить доступ к магическому сердцу города.

Тут Кристина вздрогнула.

– И тогда их можно брать голыми руками, если подготовиться. В прошлый раз я плохо подготовился, и они прорвали оцепление, но в этот раз такого быть не должно.

– Но должна же быть причина! – Кристина не успокаивалась, ей казалось, что она упускает что-то очень важное. – И потом, здесь какое-то несоответствие. Вы говорите, они боятся этих техногенных аварий. Но преступница сама устроила аварию водопровода! Выходит, они…

Когда слово «водопровод» прозвучало в третий раз, Лещинский страдальчески уронил лоб в ладонь. Кристина скрипнула зубами.

– Нет, послушайте! Выходит, они боятся, только если эти аварии устраивает кто-то другой? А почему? Боятся, что он опередит их? Или боятся не успеть? Если после аварий они начинают торопиться, идут на риск, теряют голову, то, наверное, боятся не успеть. Возможно, все эти аварии для них – признак приближения того чудовища, в которое они верят?

– Возможно. – Лещинский поднял голову. – Все возможно. Только при чем здесь души городов?

– Это уже вопрос не ко мне, – произнесла Кристина вяло. Она выдохлась. Зато сказала все, что хотела. Конечно, инквизиция наверняка уже пришла ко всем этим выводам, но она должна была сказать. Просто на всякий случай. Теперь оставалось думать.

Какое чудовище может приближаться, давая о себе знать техногенными катастрофами? Кристину пробрала дрожь, когда она попыталась представить, что это может быть. Попыталась, но так и не смогла.

Зачем это чудовище сектантам? Почему они действуют в одиночку, а не выложат все, что знают, инквизиции и магическому сообществу? Они хотят покорить монстра, уничтожить или задобрить, став его первыми жрецами?

Или все иначе? И никакого чудовища нет, а у инквизиции неправильные данные? И секта пытается провернуть какое-то совершенно другое дело?

– Ладно, – сказала Кристина, одним махом допивая остывший кофе. – Нет смысла гадать. Мы все узнаем точно, только если поймаем хоть одного сектанта. Кстати, как вы собираетесь их ловить после ритуала по ограничению магии? Вам же сложнее будет.

– Инквизиции – не будет. На антимагию ограничение не распространяется. Антимагия – это не магия, – сообщил Лещинский, глядя на Кристину с легкой опаской, будто боялся, что она сейчас швырнет в него недоеденное пирожное. Но новость ее не удивила. Кто бы сомневался, что инквизиторы оставят себе лазейку.

– Ладно… – повторила она, рассеянно постукивая ложечкой о блюдце. – Тогда нужна безвредная, но эффектная катастрофа… По-моему, это невозможно. Но я не могу позволить, чтобы пострадали люди!

– От физического вреда вы можете защитить их заранее. Сплетите какой-нибудь заговор, – сказал Лещинский. – А материальный я могу возместить.

– Что, из своего кармана? – сощурилась Кристина. – Инквизиция не такая нищая, как притворяется, или у вас фонд на такие случаи?

– Если региональное управление господина Муравьева предпочитает побираться, это их дело, – чуть раздраженно ответил он. – У меня есть деньги. Это ваш Город, подумайте, какую катастрофу здесь удобнее устроить. В Ростове мы обрушили несколько недостроенных зданий и… – Он замялся. – Устроили прорыв водопровода, но если это такая больная тема…