Желания что, правда, начали сбываться?!

– Лучше б ты миллион зелёных пожелала.

– Ага.

Мы снова замолчали.

Проехали ещё два светофора и…

– Варвар, ты что, уснула?

– Нет! – от подобных инсинуаций я оскорбилась.

– А кто тогда храпит?!

Обернулись мы синхронно.

Закрывая передними лапами нос и поджимая задние конечности, Сенечка спал. Вздрагивал во сне и храпел, как бригада мужиков с заложенными носами.

– Он ещё и храпит…

Обреченный стон вырвался у меня сам.

– Две недели. Всего две недели, Варвар.

– Целых. Две. Недели. Ты думаешь, мы с ним столько протянем, бомжуя?!

– Может, Дэн вас ещё пустит, – косясь в зеркало заднего вида, пробормотал Ромка с сомнением и безумной надеждой. – Может, он вообще его не заметит?

– Енота?! – от возмущения я подпрыгнула, простерла руки в сторону полосатенького и клетки его, что занимала полмашины. – Этой хабазины, именуемой клеткой, он не заметит?! Он что, слепоглухонемой?!

– Нет, он медик, – Ромка, покосившись с опаской на меня, неожиданно заржал, – и через одиннадцать дней у нас биология, мать её.

Однако…

Понятней не стало, и я вопросительно приподняла брови, на что Рома тяжело вздохнул, как будто прописные истины он объяснял, а его всё равно не понимали.

– Двадцать четыре вопроса по цитологии, пятьдесят один по генетике, паразитка – сорок один и ещё сорок по внеаудиаторке, – механическим голосом выдал он, страдальчески поморщился и продолжил задушевно-проникновенно. – Просто поверь, Варвар, если ты сейчас приведешь к нему цыганский табор с медведями и ротой барабанщиков в придачу, он даже не заметит.

Подобным тоном, с обреченностью во взгляде и тоской в голосе можно было говорить, только исходя из собственного жизненного опыта.

Бедненький.

– Подожди, – я мысленно прикинула, загнула пальца и посчитала, – у вас что, больше ста пятидесяти вопросов по одному только экзамену?!

Меня смерили взглядом героя, идущего на смерть, и, поджав губы, скорбно промолчали.

Офигеть.

Сто пятьдесят шесть.

Всё, больше на семьдесят два по Древнему миру я не жалуюсь.

Особенно при медиках.

На фиг, побьют.

***

Седьмой этаж.

Тринадцатая квартира.

Нет, я, конечно, несуеверная.

Ладно, в рассыпанную соль и гляделки в зеркало, если приходится возвращаться домой, я верю, но в это верят многие!

А в остальном я – реалист.

Вот только номер у квартиры всё равно так себе.

– Варвар, заканчивай медитировать и звони! Дверь сама не откроется, – пропыхтел Ромка, занося в общий коридор из коридора с лифтами последние сумки.

Которых, к слову, у меня значительно прибавилось. Теперь мой розовенький чемодан гордо возвышался между двумя огромными спортивными сумками. И это не я обновила гардероб к лету, в порыве горя скупив, как минимум, два торговых центра, это Сенечкино приданное, что всучила мне Светка на прощание.

В них, сумках, было всё самое необходимое.

«Корм на всякий случай, одежда, вдруг гулять пойдете, любимые вкусняшки, дорогие сердцу Сенечки игрушки и так, всякая мелочь», – проинформировала подруга, перечисляя и вспоминая всё ли положила.

Честное слово, ощущение, что вместо енота мне подсунули маленького ребёнка, не покидало меня с того самого момент, как на ручки подержать и познакомиться Сенечку мне дали. И то, с детьми как-то меньше пунктов в перечнях «Ни в коем случае не давать!» и «Тут всё закрыть и с пола убрать!»

– Так и он не открывает, – я пробормотала тихо.

Вдавила пятый раз кнопку звонка до предела, но открывать нам так никто и не спешил. Вот и ждут, вот и приезжай, вот и соседями будем дорогими.

Ну-ну.

– Слушай, он вообще дома?

– Конечно, дома, – Ромка отмахнулся и, отодвинув меня, по-простому задолбил в дверь, вопросил философски между ударами. – Где ему ещё быть?

Действительно, при ста пятидесяти вопросах-то.

– Тогда стучи громче, – я согласилась.

И на чемодане расположилась.

На целых семь минут, за которые Рома успел постучать, поорать, позвонить, везде написать и объясниться со старухой, что выглянула из соседней квартиры, пригрозила полицией и обозвала нас наркоманами.

– Вы чего трезвоните? – недовольный голос с хрипотцой заставил оторваться от наблюдения за Ромкой, что расхаживал по коридору, и обернуться.

Что ж…

Я вздрогнула второй раз за день.

И брови, пока я с любопытством разглядывала почти повисшего на ручке двери соседа, невольно поползли вверх. Почему-то совсем не таким я представляла себе «Дэна, старосту соседней группы», да и не подходил ему обалденный голос с хрипотцой, которым он вчера говорил со мной по телефону.

Несоответствие, как с Левитаном.

А Дэн при таком голосе был… был ботаником.

Лохматым, субтильным ботаником в очках на пол-лица. Длинным и худым. Он стоял в полумраке прихожей в потертых и вытянутых на коленях трениках и чёрной футболке, что на нём жутко болталась.

Потерев минимум трехдневную щетину, мой новый сосед окинул меня мрачным взглядом.

– Ты, что ли, Варвара-краса?

– А-а-а…

На большее меня не хватило, и я растерянно кивнула.

Интересно, когда и как я умудрилась настолько насолить Ромке, что он меня решил поселить к вот этому… типу?

Неприветливому типу.

Мрачному.

Желание развернуться и уйти под изучающим взглядом появилось непреодолимое, просто жуткое, но… за семь тысяч приличного жилья я больше нигде не найду, с енотом я в принципе никакого жилья не найду. У Милы жить вечно тоже не вариант, завтра возвращается Юрка, и остаться у них я не смогу.

Поэтому улыбаемся, Варвара Алексеевна, причём дружелюбно улыбаемся.

И машем.

Дураков любят, да.

– Варя, приятно познакомиться, – я протянула руку лодочкой для рукопожатия и широко улыбнулась, покосилась в сторону переноски и призналась. – Я тут, правда, с… енотом.

Вот.

Сообщила, пусть он и сам заметить должен был успеть. И если до сих пор ничего не сказал, то значит ему всё равно?

Пустит, да?

Или нет… поскольку на меня он взглянул странно, моргнул и… посторонился, пропуская.

– Проходите. Твоя комната до конца коридора направо, а потом снова направо.

Ура.

Пустили, что уже хорошо.

И сделаем вид, будто не волнует, что свой в доску Дэн руку не пожал, прошёлся красиво по моему чувству собственного достоинства и гордости. Большей дурой с протянутой рукой я себя давно не чувствовала. Выпрямив спину, я оглянулась на Рому, что, стоя позади меня, довольно лыбился и подбадривающе подмигивал, и решительно протиснулась мимо Дэна в полумрак квартиры.

У него что, режим экономии повышенный?!

Нет, я понимаю: в стране кризис и студенты, как известно, народ бедный. Но лампочка Ильича обойдется дешевле сломанных конечностей!

А я себе обязательно что-нибудь сломаю в этой темноте и наваленном на полу хламе.

Что это вообще у него такое?

Я с трудом разглядела в горе хлама что-то стальное, острое, напоминающее топор, и поняла, что знать не хочу.

Куда мне?

Направо, а потом снова направо?

Отлично, куда послали, туда и пойду.

Прислушиваясь к более радушному приветствию Ромки и их неразборчивому разговору, я завернула за угол и планировку нового жилья прикинула. Коридор был Т-образный. Направо две комнаты, налево – кухня, прямо – ванная. Дверь комнаты, что напротив кухни, была закрыта, а вот сбоку от неё – таки да, направо – приветливо распахнута.

И моя скромная обитель оказалась не такой уж и скромной. Большая комната с французским окном, за которым виднелся застекленный балкон. Встроенный шкаф-купе на всю стену, двуспальная кровать, кресло-кокон в углу и письменный стол рядом с ним.

Мне здесь уже нравилось.

Кровать так вообще моя мечта.

Опустив плетенную корзину со спящим енотом на стол, я распахнула обе створки окна и вышла на балкон.

Да, прав был Рома, что вид – красота!