Триста сорок семь объявлений и ни-че-го.

Снимать с кем-то незнакомым, деля трудности квартплаты и быта, я не хотела, а в одиночку мне была доступна либо самая окраина, из которой до универа добираться часа два без пробок, либо кошмар с тараканами, пьяными соседями и даже туалетом на улице.

Чего только в центре города не найдешь…

– Варвар, ты обнаглела, – откидываясь на спинку стула, фыркнул Рома. – Я в общаге живу и ничего, нормально.

– Студенческой, блочной, с евроремонтом и соседом, который уже полгода не появляется, – я почти взвыла.

Некоторые после получения аттестата, медали и скупой слезы химички, коя тихо радовалась, что «птенцы покинули гнездо родное», решили годик отдохнуть. Ибо, сдав семь из пятнадцати предметов всеми обожаемого ЕГЭ, Ромочка вдруг ясно осознал, что понятия не имеет, кем хочет быть, а потому не видит он смысла подавать куда-либо документы. И как человек, отличающийся умом, сообразительностью, а заодно безграничной храбростью, Ромка всё это прямо высказал родителям и, что самое удивительное, даже выжил.

Успел удрать через забор ко мне.

И следующие две недели того жаркого во всех смыслах лета я осваивала роль парламентера, отпаивала Тарасовых-старших валерьянкой и таскала Ромочке в гараж шерстяные носки с пирогами от бабки, которая была уверена, что любимый внучок голодает и мерзнет.

Однако, что ещё более удивительно, через год, когда все успокоились и смирились, что в семье не без урода – подумаешь, оба родителя кандидаты наук, а дед был академиком, – Ромка взял и поступил в медицинский.

Валерьянку пришлось доставать снова.

И даже мне.

Вы мартышку с гранатой хорошо представляете?

Ну вот Ромочка с его пофигизмом, помноженным на сострадание к людям, и медицина примерно тоже самое.

В смысле, возможно, но опасно и непредсказуемо.

– А в ваших места так и не появились?

Я отрицательно помотала головой.

В наших общагах мне не светило от слова «совсем».

– Слушай, Варвар, – Ромка вдруг подался вперёд, щёлкнул пальцами и азартно сверкнул глазами, – у меня есть идея!

Можно я не буду уточнять, что все наши неприятности начинались именно с этих слов?!

***

– Нет.

– Да.

– Нет.

– Да.

– Ромка, блин!

– Оладушки, Варвар, соглашайся, – Мефистофелем искушал меня этот… лучший друг, а после перешёл на угрозы. – Лучшего варианта ты не найдешь.

Вот же…

Да.

Не найду, но…

– Жить с незнакомым парнем – это, по-твоему, лучший вариант?!

Мы с Вадиком-то встречались почти год, но так и не решились съехаться!

А тут…

– Почему сразу незнакомый?! – мой лучший друг, взирая наичестнейшими глазами, возмутился натурально и очень искренне. – Я ж сказал, зовут Дэном, он староста соседней группы. Тебе мало, что ли?

– Ну, даже не знаю, – я крутанулась на каблуках и, тыкая ему в грудь пальцем в такт каждому слову, стала наступать. – Дэн, староста. Два слова, а сколько смысла! Прямо-таки сразу вся биография человека открылась! Знаешь, про Железную маску и то больше информации было!

– Варвар, – Ромочка, переставая подхалимски улыбаться, перехватил мою руку и проговорил с редкостной для него серьёзностью. – Я за Дэна ручаюсь, как за себя. Мне-то ты доверяешь?

Доверяю.

И это было главным аргументом.

Вторым шло то, что за квартиру платить всего семь тысяч. Правда, плюсом я должна была готовить, поскольку некоторые не умели и вообще некогда им было, сессия у них и учёба, которая к круглогодичной сессии приравнивалась.

Третьим же доводом было то, что квартира находилась в тридцати минутах от моего универа, если топать пешком, а на транспорте выходило и того ближе.

В-четвертых… в-четвертых, у Ромы был аргумент про красивый вид из окна, огромный пруд и сквер с фонтанами. Разливался он соловьём, рассказывал столь живописно, что, дослушав, я похлопала его по плечу и с задушевной интонацией обрадовала:

– Ромка, в тебе скрытый потенциал риелтора. Когда выгонят из меда, иди к ним, не прогадаешь.

Перспективный риелтор почему-то обиделся.

Но отвезти с утра к Дэну согласился.

***

Одиннадцать ноль одна.

И я зачем-то взяла дневник и описала на пустых белоснежных страницах сегодняшний день. Вот не надо было в детстве зачитываться «Волшебником изумрудного города» и русскими народными сказками.

Читала б только классику, не верила бы сейчас в эту глупость про желания.

Мой поток бумагомарания и вялых размышлений прервал звонок, на который я ответила не глядя.

К сожалению.

– Варюша, привет! – этот жизнерадостный голос, вздрогнув и выронив ручку, я узнала сразу и из тысячи.

Светик-семицветик.

И ещё одна школьная подруга.

Из тех подруг, при виде которых переходишь на другую сторону улицы и старательно-заинтересовано разглядываешь даже витрину магазина для взрослых. Ибо лучше удивлённые взгляды продавцов и пара минут позора, чем два часа: «А помнишь, помнишь, с нами ещё Катька училась? Ну светленькая такая, невзрачная, прям как ты… ой!»

Или – любимое и вечное – «Ты замуж-то вышла? Нет? А вот Ксюша сразу после выпускного. Помнишь? А Маринка месяц назад за Серегу из параллельного, бэшка. Ну по-о-омнишь? Я, кстати, тоже платье выбираю…»

Можно, пожалуй, не объяснять, почему её номер у меня подписан как «Malum necessarium3».

– Я та-а-ак рада, что наконец до тебя дозвонилась, – приторно радостно пропела Светик-семицветик.

А я, не в силах передать свою радость. скривилась.

До сведенной челюсти у меня эта радость. Четыре месяца ловко не отвечать на звонки и тут так проколоться.

Есть чему радоваться.

– Варюша, слушай, тут такое говорят! Мне вчера Катя сказала, которая от Дины услышала, а той Маринка рассказала, что Крис объявила, будто они с Вадиком твоим снова вместе. Слушай, это правда или так, болтают? – выпалив всё на одном дыхании, Светка обеспокоенно-ожидающе, как гончая перед командой, замолчала.

Я же усмехнулась.

Двадцать четыре часа – и все всё уже знают.

– Правда.

– Класс… в смысле, какой ужас! Бедная моя! Как ты?

Хотелось ответить, что плохо.

Вены режу и веревку покрепче выбираю, но для некоторых сарказм – язык иностранный, поэтому рисковать я не стала.

Оказаться через сутки ещё и самоубийцей не хочется.

Тем более из-за Вадика.

– Спать собираюсь, – я хмыкнула.

И для наглядности зевнула, дабы сомнений не осталось.

Понялось, что разговор пора заканчивать.

– Ой, я, в общем-то, чего звоню…

Про Вадика узнать?

Губы сами сложились в язвительную усмешку, но… Светик-семицветик удивила, а я ошиблась.

– …возьми к себе Сенечку. Всего на две недели! Пожалуйста-пожалуйста! Ты моя последняя надежда, Варюша. Я больше никому его доверить не могу.

– Какого… – я запнулась, проглотила пару слов из тех, что приличные девушки не знают, и закончила вполне культурно, – Сенечку?

– Луция Аннейя Сенеку, – с важностью и гордостью провозгласила Света.

– Младшего или старшего? – машинально уточнила я.

Надо же знать про блистательного ритора мы говорим или сына его философа. Я вот про обоих читала, да перестанет мне когда-то в кошмарах снится история Рима.

На том конце призрачного провода тем временем озадаченно помолчали, посопели и крайне неуверенно ответили:

– Вообще-то, полосатенького.

Светик воинственно фыркнула и закончила куда более уверенно:

– Он у меня один такой!

Повезло, в Риме их целых два было.

К слову, что за дурацкая привычка давать котам столь помпезные имена? Куда делись Барсики, Васи и Мурзики?! Почему каждого второго зовут Карл Петр Ульрих Голштинский, а первого величают – Франсиско де Асис де Бурбон и Бурбон-Сицилийский, как минимум?

– Так ты возьмешь, Варь? – вырывая из мысленного брюзжания, обеспокоенно напомнила о себе Светка.

Ага, прихвачу.