Но в данной работе речь идет не о самой этой сквот-организации в чистом виде. Она выступила лишь прообразом. Еще на этапе задумки этого фф мне просто была необходима какая-то основа.

========== Часть 10 ==========

«Только не злись, только не кричи на меня… хотя бы не при родителях» — мысленно обращается к старшему Исак, не смея поднять головы. По нарастающему шуму приближающихся шагов он понимает, что тот направляется к нему.

— Эвен, я…

— Иди к машине, — спокойным, но совершенно холодным, небрежным тоном говорит ему Насхайм. — Отец отвезет нас.

Исак успевает заметить лишь не менее холодный, чем тон голоса, взгляд — тот самый, что был дарим его обладателем большинству людей в школе. Отныне другого — теплого и ласкового — мальчику больше не видать, как своих ушей.

«Сам виноват».

— А ты не желаешь представить нам своего друга? И куда это я должен отвезти вас обоих? — почти прикрикнул строго старший Насхайм, усаживаясь за руль.

Эвен помог занять свое место маме, а затем открыл дверцу для Исака. Мальчик боязливо притормозил у самого входа.

— Ну? Тебя силком сюда втаскивать?

Исак пожал плечами и молча протиснулся на сиденье, все так же не поднимая глаз.

Уже отъехали от участка больше, чем на километр, но Эвен так и не посчитал нужным объясниться с отцом, что явно не устраивало последнего:

— Так-так. От родного сына ответа я не дождусь, по всей видимости. Может, тогда молодой человек сам нам расскажет о себе?

Словно ударной взрывной волной этой просьбы, Исака вжало в дверцу автомобиля, но Эвен вовремя схватил его за плечо и придвинул к себе. Мальчик очень надеялся на то, что его сейчас просто возьмут за руку и поддержат, хотя бы молча, но младший Насхайм попросту отвернулся.

«Значит, придется держать оборону в одиночестве»…

— Меня зовут Исак, господин Насхайм, — тихонько проговорил мальчик, все еще оглядываясь на развевающиеся светлые локоны справа, что кончиками задевали ему щеку.

— Учитесь вместе? — продолжил расспросы отец Эвена.

— Да, в одной школе. Только я на два курса младше.

— Да уж понял, что не ровесник нашему «борцу за справедливость», — в словах мужчины явно слышалась доля сарказма. — Так что же, мой сын еще и малолетних подбивает на «правое дело»?

— Ты это к чему сказал? Никого я не подбиваю. Исак мой… — здесь Эвен резко повернулся лицом к мальчику. — Мой друг. И нам надо поговорить, в спокойной обстановке. В том числе, и о том, что он явился сегодня туда, — здесь он пробуравил взглядом совсем растерявшегося Вальтерсена, — хотя его совершенно не просили об этом. Поэтому отвези нас ко мне. Прошу тебя.

— К тебе?! — рявкнул отец Насхайма, да так, что чуть не выпустил руля из рук, за что получил укоризненно-обеспокоенный взгляд своей жены. — Про «к тебе» забудь! Больше никаких съемных квартир, понял?! Хватит с нас бессонных ночей из-за твоих выходок!

— Понял, — спокойно в своей холодности отреагировал Эвен. — Но до следующей платы еще пять дней. И я собираюсь их прожить там. Думаю, ты меня тоже понял?

— Нет, ты только посмотри на него, — кивнул старший Насхайм жене. — Это все твои воспитание и вседозволенность!

Не успела фру Насхайм и слова произнести в свое оправдание, как ее сын сам ответил отцу:

— Мама здесь ни при чем. Ты и сам это знаешь не хуже меня. А теперь отвези нас ко мне. Нам правда нужно поговорить. Потом я сам провожу Исака домой.

Старший Насхайм еще что-то проворчал себе под нос, но уже через полчаса двое молодых людей остались одни. Они стояли друг напротив друга в небольшой гостиной на съемной квартире Эвена.

— На этот раз… точно всё?.. Да? — Исак видел сейчас перед собой привычно строгое лицо.

Насхайм подошел к нему, остановившись на расстоянии в полметра.

— Что именно? — поинтересовался он.

— Ну… Всё, — мальчик снова уставился в пол. — Эвен, я не хотел лезть в твои дела. Но я испугался за тебя… Прости, что опять путаюсь под ногами…

Старший сдвинул брови к переносице. Казалось, лицо его сейчас не выражает ни единой эмоции, кроме усталого безразличия. Но знал бы Исак, почему сейчас Эвен был таким.

Глаза мальчика наполнились слезами. Лучше бы на него накричали, отругали или еще что-то подобное, но не были с ним равнодушными. Равнодушными к его переживаниям.

— Ты назвал меня другом при родителях… Наверное, жалеешь уже? — Исак с трудом заглушил первый всхлип.

— Я жалею лишь о том, что солгал им. Вернее, — Эвен вплотную приблизился к мальчику, — не договорил кое-что.

— Не договорил, что я «бывший» друг?

Эвен отрицательно покачал головой:

— Перестань. И… плакать-то зачем?

— А как мне быть? — больше не сдерживал своих страданий Исак. — Я, наверное, последний глупый эгоист, но больше всего я боюсь только одного…

— Чего ты боишься, малыш? — неожиданно смягчил голос Эвен, взяв парой пальцев мальчика за подбородок.

— Того, что больше ты меня никогда уже не поцелуешь… Как тогда… Это ведь так, да?

— Да, — не раздумывая ответил старший.

Разве был после такого ответа какой-то смысл ждать еще чего-то? Исак решил, что самым лучшим будет просто тихо уйти сейчас, а уж потом можно будет вдоволь настрадаться в одиночестве. Но едва ли он дернулся к выходу, как пара сильных рук легли ему на плечи:

— Ты прав. Так я больше тебя не поцелую. Так быстро и так грубо, — здесь он склонился к милому заплаканному личику. Заключив мальчика в свои объятия, продолжил шепетом:

— Потому что отныне я хочу целовать тебя только долго и нежно.

Разве мог Исак представить себе подобное? Что парень, которую ночь подряд владевший его снами, превратит эти самые сны в явь.

Губы Эвена неспешно, словно теплая, мягкая карамель обволакивали его собственные. Кончик влажного языка ласкал ему нёбо, в то время как Исак и не подозревал, куда пристроить свой. Как бы сильно он ни мечтал о поцелуе с Эвеном, как бы ему ни казалось, что, когда дело дойдет до этого, сам научится, но мальчику вдруг стало невыносимо стыдно за свою неумелость.

Старший же, напротив, и виду не подал, что прекрасно понимает, насколько «глубоки» познания младшего в поцелуях. Его вело лишь от одной только мысли, что губы его первыми касаются этой трепещущей невинности, этого доверчивого, нежного, искреннего мальчика с отчаянно смелым, горячим сердцем.

«Он ведь знал, что я не отреагирую с восторгом на его появление… И все равно прибежал «спасать» меня… Ну что за малыш такой?..» — вертелось в воспаленном от всего произошедшего мозгу Насхайма.

Зарывшись всей пятерней правой руки в спутавшиеся кудряшки на затылке Исака, Эвен разомкнул их губы и прижал мальчика к себе, сбивчиво шепча:

— Прости, что не нашел в себе смелости честно признаться родителям, насколько больше, чем друг, ты значишь для меня. Обещаю, что все скажу им, как есть.

Но Исака сейчас волновали совсем не эти формальности:

— Я так боялся, что с тобой что-то страшное произошло… Я не переживу еще одной потери в жизни. Если когда-то новый день захочет отнять тебя у меня — пусть он лучше не наступает…

***

Бессонная ночь в участке дала о себе знать, да и Вальтерсен не мог бы похвастаться, что спал сегодня сном младенца. Потому уже через час, после похода Эвена в душ и совместного завтрака из того, что успел за это время приготовить Исак, мальчики уютно устроились в объятиях друга на кровати Насхайма.

Они уже успели несколько раз заразить друг друга сладкими зевками, но им сложно было сейчас просто закрыть глаза. Они стали ближе друг к другу. Быть может, физически, каким бы сильным ни было нетерпение сердец, им пока не суждено было в полной мере разделить эту близость. Но их юные души были сейчас как никогда «рядом», на расстоянии в один невероятной нежности взгляд.

— Я узнал тебя по биению сердца в своей груди…

С каждым словом Эвена глаза мальчика сильнее начинали блестеть влагой, что не прошло мимо чуткого взгляда старшего. Протянув руку к лицу Исака, он легонько коснулся кончиком пальца этого милого носика: