– Ты самый красивый.

Легкие комплименты, которые без умолку раздавались из уст старшего, придавали Найлу уверенности, чувство собственного достоинства, а главное – такое же значение величины, как у луны среди звезд. Он больше не чувствовал себя ничтожным, не чувствовал себя простой звездой, которая каждую ночь появляется в разных местах, как будто у нее нет собственного уголочка на небе, а иногда и вовсе не загоравшеюся белым светом. Он – луна, он что-то, у чего есть дом, место в этом мире, за чем любят наблюдать люди, пытаются быть похожими. Он чувствовал себя кем-то.

***

День расторжения самого ужасного во всей истории брака. Последняя встреча с Лиамом, на которую Найл так не хотел идти.

Они, с нотариусом и Зейном, стояли около кабинета в полицейском участке, потому что Лиама задержали. Его даже не хотят выпустить для подписания каких-то бумажек, он ведь не убьет никого по дороге в загс. Хотя… Сейчас на нем висело около десяти убийств, к котором он так или иначе причастен. Самый громкий серийный убийца за всю историю существования этого города. Полицейские ходят к друзьям, рассказывая очередные истории со своей работы, а эта – самая изощренная.

Найл топтался на месте, не желая присесть. Складывая руки на своем достаточно выступающем животе, он раздраженно выдыхал, а Зейн чувствовал, что младший сейчас накричит на кого-нибудь.

– Пойдемте, – из того кабинета наконец-то вышел лейтенант, приглашая внутрь. – Присаживайтесь, – Найл садится на стул, Зейн держит его за руку, чувствуя, как омега сжимает его ладонь, как он волнуется.

Нотариус достает бумаги из своего портфеля, просматривая их сквозь толстые стекла очков. Он кладет их на стол, все это время за ним следит Найл, который старается не поднимать голову и не смотреть Лиаму в глаза, который сидел напротив. Но Пейна сейчас не волновал Найл. Они с Зейном играли в гляделки, их животная сущность просыпалась, готовая разорвать в клочья противника. Их оскал волка проглядывался изнутри, они уже набили друг другу морды, даже не единожды, в своем подсознании.

Все открыто игнорируют нотариуса, который вслух перечитывает условия договора. Найл все-таки поднимает глаза, замечая, как Лиам уставился на Зейна, и дергает Малика за руку, заставляя наклониться.

– Зейн, можешь выйти, ты сейчас сгоришь, – Найл шепчет, тот последний раз смотрит Лиаму в глаза и выходит из помещения, тяжело выдыхая в коридоре.

Омега поднимает глаза, встречаясь с глазами альфы напротив, но сразу переводя взгляд на стол.

– Найлер, забери дом себе, – говорит вдруг Лиам, перебивая нотариуса. – Это будет подарок моему ребенку, – он протягивает руку вперед, с желанием взять руку Найла, но тот реагирует быстрее.

– Он больше не твой.

Найлу протягивают свидетельство, прося расписаться. Он без колебаний выводит свою быструю и большую роспись, сразу же протягивая бумагу Лиаму.

– Я ведь люблю тебя, – альфа медленно подписывает, смотря на Найла жалобно. Жалости он точно не вызывал.

– Надо было вспоминать об этом тогда, когда ты жестоко меня имел с ребенком внутри, – Найл встает, получается немного неуклюже из-за его положения сейчас, но его строгий и равнодушный тон сделал свое дело.

Он уверенно выходит из кабинета, беря Зейна за руку, переплетая их пальцы, крепко сжимая его ладонь. Нет, никто больше не помешает ему быть счастливым.

***

Самое обычное утро, самая обычная обстановка самого обычного буднего дня. Найл проснулся удивительно рано, сам этого не заметив. Он привел себя в порядок, проверил телефон. Все было очень хорошо, но все хорошее рано или поздно заканчивается.

Панические атаки начались у Найла на третьем месяце беременности и продолжаются до сих пор с небольшими интервалами.

– Ма-а-а-а-ам!

Он упал на пол, ноги внезапно стали ватными, он их не чувствовал.

– Ма-а-а-а-ам!

Родители сбежались на крик, его мать резко села на колени рядом с Найлом.

– Что случилось? – она приподняла его голову, жестами показывая мужу вызывать скорую.

– Я не чувствую, – он делает паузу, начиная рыдать взахлеб. – Я не чувствую малыша внутри, мам!

Он срывается на крик на последнем слове, пытаясь схватить ртом воздух, которого так не хватало. Внутри что-то давило, но это был не ребенок. Найл не чувствовал малыша внутри.

Паника внезапно накатила большой волной, жизнь пронеслась у него перед глазами. Он снова почувствовал страх, как будто бы Лиам стоял рядом, готовый наказать. Холодок прошелся по позвоночнику, он выгнулся дугой, его голова упала на пол, громко ударяясь затылком.

– Нет, нет, нет! Он не должен умереть! Позвоните Зейну, пожалуйста!

Паралич ног начал медленно переходить к рукам, он тоже перестал их чувствовать, они с глухим стуком упали на пол по обе стороны его головы, ударяясь костяшками пальцев. Слезы скатывались по его вискам, попадая в волосы.

Скорая забрала его, вколов лошадиную дозу снотворного, насунув на его побледневшее личико кислородную маску. В эти минуты он выглядел так, как выглядел тогда, когда Зейн приехал с ним в больницу: бледный, он приобрел грязный цвет дождливого неба; мешки под глазами представляли собой две соседние галактики такого же фиолетового цвета; конечности вдруг стали слишком тонкими, длинные пальцы смотрелись непропорционально; а все его тело растеклось на кушетке, как будто у него нет костей.

Шум клиники, к которой он так привык, его разбудил. Один из врачей, что его окружили, с ужасом наблюдал за хлопающими глазками омеги.

«Медсестра, еще снотворного!»

Свет слишком яркий, открыть глаза полностью не получалось, поэтому он продолжал ими моргать, желая загородиться от света рукой, но он ее не чувствовал. Суматоха вокруг него подсказывала, что что-то случилось, его лицо было ограждено какой-то тряпкой, чтобы не запачкать кровью (насколько он понял). Он ничего не видел, накручивал себя и одновременно молился, чтобы малыш выжил. Вот рядом появилась медсестра, протирая плечо, едкий запах медицинского спирта приударил, напрягая все нервные окончания в носовой полости. Укол был безболезненным, Найл все еще не чувствовал ничего ниже своей шеи.

Его мать сидела в коридоре, одной рукой потирая крестик на шее. Отец ходит туда-сюда, раздражаясь с каждым шагом, с каждой мыслью о мести. Медсестра заходит и выходит из помещения, ее постоянно дергают волнующиеся родители, но она всегда опускает свои глаза и говорит, что пока что ничего. Ничего в каком смысле? Ничего нельзя сделать, чтобы он или его ребенок жил? Вы пока ничего не можете сделать, поэтому сидите там уже второй час?

«Следите за давлением, медсестра!»

«Оно падает, сэр».

«Новокаин, срочно!»

Найл все слышит, но ничего не чувствует опять. Медсестра сделала ему укол, как он понял по шороху рядом и запаху спирта.

«Ничего не происходит».

Найл слышит пищание прибора где-то сзади, судя по интервалам между пиками, все в порядке. Снова шорох рядом, а потом резкая тишина. Как будто все в этом помещении замерли. Никаких разговоров, абсолютно ничего. Он двигает глазными яблоками под веками, пытаясь открыть глаза, но у него не получается. Куда они все смотрят? Найл перестает пытаться что-либо сделать, расслабляясь, а потом он понимает. Прибор сзади пищал интенсивнее и чаще, с ним одновременно пищало еще что-то. Пара секунд – снова суматоха, снова крики и приказы врачей медсестрам.

«Разряд».

Он слышит стук дефибриллятора, а потом резкий импульс по всему телу. Он не может издать ни единого звука. Только слеза скатывается по виску.

«Еще разряд».

Еще один импульс по всему телу, Найл выгибается дугой на хирургическом столе. Он чувствует свои конечности, немного приподымает руку, двигает пальцем, что замечает доктор.

«К искусственной вентиляции легких его подключите, срочно!»

Трубку вставляют в его глотку, он чувствует поток воздуха внутри. Через пару секунд он перестает слышать звуки, засыпает.

Зейн мчался с работы, как только мог, но удача сегодня не на его стороне: в такую крупную пробку попадают раз в жизни. И Зейну выпал такой шанс сегодня – будет, что внукам рассказать. Он выскакивает из машины, хлопая дверью, он даже не накинул на себя куртку или пиджак, хотя на улице было довольно прохладно. Быстро спрашивает у девушки в регистратуре, куда положили Найла. Она пыталась ему объяснить, но все, что он понял – это находилось на третьем этаже. Не стал ждать лифта: перешагивая по три ступени, он быстро добрался до места назначения. Коридор тихий, слышны только неравномерные вдохи и выдохи матери Найла, потому что она плакала.