– Не хочешь оседлать меня, малыш? – тихий голос, хрипящий, но в тоже время такой мягкий и успокаивающий.

– Хо-очу, – у него не было сил говорить, поэтому фраза вышла почти немая, неслышная, прерываемая выдохом.

Зейн переворачивается на спину, усаживая Найла на себе удобнее. Тот выглядит так красиво сейчас. Лицо освещается лунным светом, тень его курносого носика падает на его щеку, которая вся покрыта румянцем, тот, в свою очередь, прекрасно сочетается с веснушками омеги, которые еле видны. Ресницы хлопают, глаза опьяненные, затуманенный взгляд уставился в потолок; он все еще немного приходит в себя. Его руки по-хозяйски располагаются на грудной клетке Зейна: он ловит наглую ухмылку омеги, который в мгновение посвежел, и игривые глазки, заставляющие Зейна скулить от их превосходства.

– Ты готов, детка? – звучит маняще, вызывающе, как будто Найл берет его «на слабо».

– Готов, – младший немного приподымается вверх, сжимая стенки своего ануса.

Зейн закрывает глаза, прикусывая губу, чтобы не закричать. Найл медленно опускается, все еще не расслабляясь, а потом резко вскакивает, заставляя ноги альфы содрогнуться. Найл любил такого Зейна, который сам соглашался на свою собственную маленькую смерть. Найл был искусным скакуном, он заставлял Зейна страдать, утопать в удовольствии. Как и сейчас. Он уже закатил свои глаза и прикусил губу – это значит, что сейчас он готов будет кончить от одного только движения омеги на нем. Найл начинает прыгать интенсивнее, отводя свою попу немного назад, а затем снова вперед, поглощая своими стенками ануса весь орган Зейна.

– О-ох, малыш, – голова альфы приземляется на подушку, тело расслабляется.

Найл чувствует, как Зейн кончает, все еще прыгая на нем, выжимая все соки из него.

– Я люблю тебя, – удивительно, что у старшего еще есть силы, чтобы сказать целых три слова. Найл хихикает, замедляя темп. – Позволь мне, – Зейн кладет свою руку на член омеги, даже не двигая ей. Найл своими прыжками сделает все сам.

Он быстро кончает, от прикосновений таких мягких рук Зейна у него появляются в глазах звездочки. Слезает со старшего, целуя его в плечо, укладываясь рядом.

– Я люблю тебя, – Найл шепчет, стараясь не разрушить ауру этого момента, прикрывая свои глаза от усталости.

Зейн обнимает его за шею, пытаясь восстановить дыхание. Они быстро засыпают, насладившееся друг другом. Они никогда не будут любить друг друга меньше, чем любят, и никогда не устанут друг от друга, никогда не уйдут. Точно никогда.

И, возможно, Амелия загадала себе маленького братика или сестричку. А Найл скажет Зейну за ужином, что он снова беремен. И Зейн назовет Найла своим миром, в очередной раз.

***

Ах, да, что насчет Лиама.

Ну, ему хорошо живется в колонии строгого режима, или так называемой тюрьме «Для особо опасных преступников». Его окрестили «Чернобогом», он отлично вписывается в коллектив, если так можно сказать.

И, возможно, он никогда не изменится, потому что сейчас он не винит себя в содеянном, он желает смерти Найлу и всей его семье. Это подло, на самом деле, он даже не знает, что его ребенок умер, так и не родившись. Лиам жаждет встречи со своим ребенком, ведь он уже достаточно взрослый. И он клянется, что он убьет каждого, кто помог Найлу посадить его в тюрьму, Лиам каждый день просит об этом бога.

И его запрещено навещать, хотя, никто и не смог бы. Говорят, что его родители переехали. Они продали абсолютно все: дом, машины, даже весь свой бизнес. Уехали в Америку, по-моему, и начали все с нуля. Они даже усыновили кого-то и поменяли фамилию, чтобы больше не быть родителями убийцы. Мы не можем утверждать, что это правда, но их никто давненько не видел.

И даже если люди не меняются, нам стоит надеяться, что Лиам станет исключением.