– Здравствуйте.
– Найл Джеймс Пейн здесь проживает? – Лиам вспоминает того парня из больницы, с капюшоном на голове.
– Да, но он спит, ему что-нибудь передать, мистер Малик? – ухмылка украсила его лицо буквально за долю секунды.
– Пейн, – голос стал тише, слышалась нотка открытой ненависти.
– Сколько лет, сколько зим. Тебе что-то от него нужно?
– Нет, уже ничего.
– Струсил, – Лиам шепчет, сохраняет внутреннее спокойствие, манипулирует Зейном и его злостью, знает, что тот готов на многое.
– Я подам на тебя в суд, если с ним случится что-то еще, я заживо тебя сожгу, – Зейн пылает, кровь бурлит, кулаки чешутся.
– Ох, ну чего же так агрессивно. Что ж мы, не друзья что ли? Как вы с Эрни поживаете? Я слышал, у вас должен появиться малыш, – жестоко, Зейн понял, что у Лиама нет предела.
– Мы были бы в порядке, если бы не ты. Я надеюсь, Найл сбежит от тебя. Ты его не достоин, – Зейн сжимает зубы, его колотит.
– Ты достоин?
– Спроси у него, я тебя ненавижу.
– Взаимно, – Зейн скидывает.
Лиам пытается переосмыслить последние слова Зейна. «Спроси у него», – как будто у них с Зейном что-то было, как будто Найл умалчивает о своем грешке. Он любит все преувеличивать и накручивать себя.
Злость внутри набирает обороты, кто-то подливает бензин в огонь. Лиам быстро появляется в спальне, смотря своими разъяренными глазами на омегу.
Найл спал, он очень устал за последние несколько дней, ему нужен покой. Тихо посапывая, дергая руками, он выглядел как Спящая Красавица. Пару мгновений назад и этот вид вызвал бы у Лиама бурю эмоций, восхищение, любовь, собственную удачу, что ему выпало жить и оберегать это чудо. Но не сейчас. Только злость, желание отыграться на ком-то горело внутри, сжигая остатки последней нежности и собственной вины.
Он резко подался вперед, садясь на ноги Найла, зажимая бедра коленями. Звонкая пощечина заставляет младшего открыть глаза от неожиданности. Найл резко схватился за щеку, которая ужасно пекла: пощечина была сильной.
– Что у вас с Маликом?! – Лиам кричит, его брови сведены на переносице, в глазах отдается упрек.
– Н-ничего…
– Врешь, поганец, – еще одна звонкая пощечина, намного сильнее, чем предыдущая, кровь начинает капать из носа омеги.
– Прости, пожалуйста, – Лиам встает с места, он уже перешагнул границу, назад не вернется, пока не сделает то, зачем перешагнул – месть, месть и еще раз месть.
– Да как же ты меня уже заебал со своими извинениями! – грубо разводит ноги омеги, устраиваясь между ними. – Что у вас с ним было?!
– Мы поцеловались, – из-за плача фраза прозвучала нечленораздельно, но Лиам все понял, к сожалению. – Пожалуйста, не надо…
– Надо, потому что ты провинился.
Ненужные предметы одежды быстро оказались на полу. Лиам припадает к шее омеги, оставляя там новую багровую метку. Найл не может перестать плакать, его всхлипы как всегда громкие, умоляющие, но Лиам научился их игнорировать. Он опустился ниже, целуя низ живота, проводя по нему языком. Закончив свои ласки, он усаживается удобнее, разводя ноги Найла сильнее.
– Пожалуйста, наш малыш умрет…
Слезы перемешались с кровью, которая затекает в уши от положения его головы, пачкая волосы и подушки. Лиам затыкает его своими пальцами, пихая два в рот. Найл послушно их лижет, пока Лиам вводит в него свой член. Пальцы мешают ему зажать зубы, он издает подавленный вскрик.
Старший делает толчок, кладя другую руку Найлу на живот. Омега зажмуривает глаза, внутри ужасное ощущение. Ребенок двигается, он чувствует. Каждый толчок, грубый, сопровождающийся полу визгом, убивал внутри что-то или кого-то. Лиам вынимает пальцы изо рта омеги с пошлым хлюпом.
Ноги схватила судорога, Найл положил руки на живот, выгибаясь дугой. Лиам взял его за талию, приподымая, не давая снова упасть на кровать. Это было чертовски неудобно, Найл не убирал руки от живота, кровь капнула ему на грудь. Лиам почувствовал скорую разрядку, прижимая Найла к себе сильнее, усаживая его себе на колени.
– Я хочу слышать тебя.
Найла сжимают крепко за челюсть, открывая его ротик.
– Ну же, малыш, я хочу услышать твои стоны.
Найл пытается напрячь свои голосовые связки, но у него выходит только дикий, разрывающий горло и лопающий барабанные перепонки крик. Это было убийственно, он прозвучал как сирена на атомной станции при утечке газа. Лиам обильно кончил из-за этого, пачкая всю постель.
Он оставил полуживого Найла в спальне, идя вниз, на кухню. Он берет телефон, закуривает сигарету, набирая номер капитана Миллс.
– Мистер Миллс?
– Мистер Пейн? Ваш муж готов рассказать все следствию?
– Нет, но он рассказал мне кое-что.
– Правда? И что же это?
– Вы можете пробить в базе Зейна Малика?
– Конечно.
– Перезвоните мне, если найдете его. До свидания.
– До встречи, Лиам.
========== Глава одиннадцатая. ==========
Зейн не был пьян, о чем он сейчас жалеет, когда к нему в дом ворвались полицейские с травматами.
Было около полудня, час пик. Зейн сидел на своем кресле в своей квартире, потягивая крепкий кофе из своей чашки, думая, как отобрать Найла у Лиама. Людей было много, огромный поток машин создал пробку. Это было похоже на муравейник, Зейн любил наблюдать. Он помнит только, как повернул голову, когда услышал треск выбивающейся из петель двери, а потом все фрагментами. Вот его уже приложили к столу, приказывая не двигаться, обыскали, надели наручники. Вывели, он не оказывал сопротивление. Потом кромешная тьма, дыра в памяти, он не помнит дорогу и первые пару дней в следственном изоляторе. Он помнит только разговор со следователем и красивую фотографию Найла, которая украшала папку по делу, названную именем маленького омеги. Он не понимал, почему так.
Найл не говорил ни с кем, перестал замечать угрозы Лиама в свой адрес. Перестал замечать боль в животе, перестал жаловаться. Он сидел за столом, прямо перед капитаном Миллс, который пытался выдавить из него хоть слово, но Лиам запрещал ему, зажимая рукой его затылок. В конце концов, Найл просто кивнул головой, подтверждая всю ложь Лиама, которую тот наплел.
Найлу было страшно. Все, что говорил Зейн про Лиама, сущая правда.
Лиам сделал все возможное, чтобы Зейна поскорее засадили, чтобы он не мешался под ногами. И, конечно, первое, и последнее слушание состоялось буквально через две недели.
В зале суда было тихо, душно. Найл хотел выйти, но Лиам ему не давал. Он пару раз встретился с Зейном взглядами, но каждый раз Пейн сжимал его бок, показывая свое недовольство. (Это была одна из его дебильных привычек.) Было страшно, было ужасное чувство вины, такое тяжеленное, весом с тонну, которое тащило сердце вниз. Лиам позаботился о самом лучшем адвокате округа, о самом дорогом, который курил коллекционные сигары и носил платочек в кармане своего пиджака буквально всегда. Таким людям можно доверять.
Лиам стоял посреди зала, говоря красивую речь, выставляя Зейна извергом, пока люди немо приоткрывали свои рты. Зачитывая с бумажки все нанесенные увечья Найлу, выделяя пафосно:
«Прошу заметить, господин судья, вероятность выкидыша у моего супруга составляет семьдесят».
Мама Найла плакала, прижимая его голову к себе, а тот хотел плюнуть Лиаму в лицо, потому что он так равнодушно зачитал все это, как будто вовсе и не был причастен. Его это не волновало, ему плевать, родится ребенок или нет.
Зейн прошептал что-то вроде: «Конченный ублюдок», – поворачивая голову в сторону Найла, заседавшего на первой скамье. Зейн видел, как тому больно, как эта вся ситуация приводит его в немой ужас. Взгляд такой же пустой, как когда Найл показывал ему свои синяки. Взгляд умоляющий, он как будто цеплялся за жизнь всеми силами, но готов был умереть в эту же секунду. Зейн игнорировал все осуждающие взгляды в свою сторону: эти люди ничего не знают, они смотрят на Лиама, как на героя, который обзвонил все ближайшие округи и подключил ФБР, чтобы найти своего муженька, но они не знали, что это все он. Это все сделал он.
