Найл всю неделю ждал звонка от Зейна, потому что его сердце кричало ему, что тот позвонит. Родители устроили настоящий пир, мама Найла не отпускала его руку целый день, что с ним пробыла. Он понимает, он понимает, потому что он у нее единственный. Она не могла его потерять. Его отец с отцом Лиама накидались как следует, приглашая Лиама, но тот отказывался. Ради Найла, как он себя уверял. Вся семья сложилась у ног омеги, что еще раз доказывало, какой силой он обладает.

Родители уехали, все вернулось на круги своя. Все те же стены, все тот же диван, кровать все такая же не заправленная, потому что в любое время дня Найл мог в нее вернуться. Все те же передачи по телеку, та же музыка. Тот же вид за окном, те же покачивающиеся от ветра тонкие деревья. Те же слова Лиама, от которых уже тошнит, обещания такие же сухие, невыполнимые, все те же поцелуи, мягко переходящие в страстные, но Найл всегда останавливался. Рано или поздно Лиам сорвется. Люди не меняются. Никогда, они лишь снимают свою маску. Лиам свою давно снял и теперь надевает ее лишь по праздникам.

Все тот же серый вечер, такие же уговоры поесть, потому что «таблетки не усваиваются самостоятельно, им нужны животные белки», Найл соглашается.

Тихо. Настолько, что это сравнимо с криком тысячи павлинов с коршунами. Мысли о Зейне не покидают, Найлу стыдно, он сидит за столом с собственным мужем, думая о другом. Лиам был подонком, но он ни разу не изменял.

– Что-то случилось? – Найл уставился в одну точку, что-то явно руководило его разумом сейчас.

– Что? – омега отрывается от раздумий, замечая в глазах Лиама ту искру, ту самую искру, главное сейчас ее не разжечь. – Прости…

– Все в порядке.

Снова тишина, снова режущие мозг недосказанности. На свой страх и риск, Найл задает вопрос:

– У тебя была жена? – Лиам резко выпрямляется на месте, вопрос был самым неожиданным из возможных.

– Она умерла, – он резко отрезает. Ненавидит говорить о своем прошлом, тем более если ему задают прямые вопросы. – А что?

– Ничего, – Найл боится, он очень сильно боится, но раз уж начал – доведи до конца. – А что за история с беременным омегой из твоего вуза?

Челюсть Лиама напряглась, желваки выступили на его скулах. Темные глаза поднялись, выглядывая из-подо лба.

– Откуда ты знаешь? – пытается, ох, как пытается выглядеть не так, как будто готов на убийство прямо сейчас.

– Я задал вопрос первым, – Найл обыгрывает, выглядит уверенным, а внутри он уже тысячу и один раз продумал всю последующую ситуацию.

– Несчастный случай, больше не могу ничего сказать.

Он встает, пытаясь вести себя непринужденно, как будто его это ни капли не волновало. У младшего здоровый интерес к прошлому супруга, вот и все.

– Правда? – Найл тоже встает, ему не хватает воздуха. Панические атаки – дело серьезное.

– Да, а что тебе наплели про меня? – ну все, Найл срывается, коварное чувство охватывает его целиком и полностью.

– Да много чего, знаешь ли! – начинает кричать, плакать, не контролирует себя. – Ты убил его! Убил! И его ребенка тоже! Ты не заслуживаешь счастливой жизни! – Найл открывает верхний ящичек, доставая самый большой нож, беря его двумя руками, направляя острие на живот.

– Найл, стой! – Лиам делает шаг, омега дергает ножом, прижимая уголочек лезвия к ткани своего свитера.

– Это ты стой! Ты не достоин ребенка! Ты убил одного! – он вообще не мог как-либо управлять собой, потому что никогда в жизни он бы не прижал нож к собственному ребенку.

– Господи, нет, – Лиам дергается с места, выхватывая нож из рук омеги, его немного задело, теперь будет шрам на предплечье, но ему сейчас все равно. Альфа крепко зажимает руки Найла, пытаясь его усмирить. Младший дергается, брыкается, кричит.

– Пусти меня! Пусти! Я не дам этому ребенку жизнь, ни за что!

Больнее всего для Лиама слышать это. Это как удар ниже пояса: запрещено, но действенно. Это как кинжалом в сердце, как попасть в открытый океан без никого, как напиться и понять, что алкоголь просрочен.

Найл успокаивается потихоньку, Лиам несет его в спальню.

– Прости…

Извиняться не за что, Найл. Ты могущественный, но ты не управляешь собой.

Лиам кладет его на постель, ложась рядом. Найл переворачивается на бок, дыша Лиаму в грудь, опаляя своим горячим дыханием его ледяное сердце. Старший протягивает руки, обнимая Найла настолько крепко, что тому не хватает кислорода, но он не жалуется. Дыхание все еще неровное, это отчетливо слышно в пугающей тишине вечера. Излишняя, но уместная умиротворенность распласталась тихим невесомым покрывальцем в комнате. Слышны уверенные движения Лиама рукой по затылку младшего.

– Я люблю тебя…

Слова тихие, многообещающие, искренние. Лиам целует омегу в лоб, тот щекочет своими пальчиками бедро старшего.

– И я тебя.

Слишком нежно, слишком мягко, слишком сладко. Так непривычно слышать это от Лиама. С мыслью о том, что это время, которое он провел в немом одиночестве, его исправило, показало ему, как не стоит делать, Найл засыпает. Засыпает, прижавшись лбом к крепкой груди Лиама, чувствуя его сердцебиение. Лиам заснул почти сразу же, прижавшись губами к макушке младшего, вдыхая его своеобразный запах, чувствуя резкий запах чужого альфы, пытаясь не обращать на него внимания.

***

Зейн сидел в своем кабинете, в доме посреди города. Богатая квартира в одной из элитных многоэтажек. Он ненавидел роскошь, но деньги надо было куда-то девать. Окна от пола до потолка, из которых видно весь город. Зейн подливал себе виски, наблюдая, как все гаснут и гаснут фонари ночного города, выискивая глазами дом Найла. Это все равно, что искать иголку в стоге сена.

– Нас поймают! – Луи встревожен, наркотики и выпивка не помогают успокоиться.

– Да заткнись ты уже, раздражает, – он делает глоток, опустошая стакан, вставая с места.

– Ты просто так отдал его? Ты серьезно?! – Луи активно машет руками, в его глазах животная дикость, его лицо выражает вздор.

– Луи, он чуть не умер.

– А как же Рапунцель? Нет, нельзя было ему позвонить, чтобы он это замял?

Зейн не слушает, уходит в другую комнату, захлопывая дверь прямо перед носом Луи. Его это бесит. Луи думает только о том, как бы спасти свою шкуру. Никто не заставлял его участвовать в этом. Зейн уже давно нашел номер Найла в справочнике, ему не хватало сил и смелости позвонить. Он знает, что его звонка ждут. Он сейчас ни о чем не думает, не прячется, пускай его найдут, ему плевать. Зейн не может перестать думать о том, что сейчас, возможно, вытворяют с Найлом. Сердце зажимается каждый раз, когда он вспоминает его огромный синяк на животе: гематома, похожая на Австралию, растекавшаяся по его животу как сироп. Внутренности делают двойное сальто назад, когда он вспоминает гримасу боли, которая украшала лицо Найла. Но больше всего его пугало то, что они, возможно, больше никогда не встретятся, не поговорят. Он боится, что ему не хватит смелости позвонить.

Но ему хватило. На следующее утро, найдя Луи на кожаном диване в кабинете, в не самом трезвом состоянии, он решается. Или сейчас, или никогда.

***

В доме Пейнов повисло напряжение. Лиам сидел на кухне, выкуривая очередную сигарету, с повязкой на руке. Он думает про себя, что его маленький порез никогда не сравнится с тем, что он сделал. Вчерашний случай тому подтверждение. Он однажды убил человека, даже двух, которые ничего ему не сделали. Хотя, если быть честным, сколько «несчастных» случаев он подстроил? Ему быстро надоедали люди, он быстро их лишался. Но Найл особенный, единственный, кого Лиам по-настоящему любит.

Тихое утро, тихие облака, странствующие по миру. Теплый дым сигареты, теплый кофе. Громкие мысли, громкий телефонный звонок.

Лиам встает с места, монотонно шагая к телефону, он думает, что стоит сменить мелодию, потому что она его раздражает. Номер незнакомый.

– Алло? – Лиам слышит знакомый голос, пламя внутри загорелось ярко, настолько, что это ослепляло.