Зейн сначала жестом, без слов, указал младшему на его подбородок, а потом просто протянул пальцы к нему. Найл замер, внимательно следя за рукой альфы, которая так нежно убрала крошку. (После такого в фильмах обычно сосутся.)

Между ними опять воцарилась тишина. И она была не просто напрягающей, она была сексуально напрягающей.

– Я тебе экспонат или что? – Найл не чувствовал себя комфортно под таким пристальным взглядом Зейна, который в буквальном смысле завис.

– М-м?

– Я сказал: хватит на меня глазеть, я все еще замужем, – Найл трясет рукой с кольцом прямо перед лицом Малика. (Чем он, блять, хвастается?)

– Ага, да, прости, – речь заторможенная, он еще не пришел в себя.

– Могу ли я принять душ? – Найл встает с постели, придерживая живот рукой.

– Эм-м-м, да, я сейчас принесу тебе полотенце и чистые вещи.

– Спасибо.

Зейн встал с постели, пошел в другую комнату за вещами. Он остановился у шкафа, прислонившись лбом к дверце. Кровь в венах забурлила, нервные импульсы шли от мозга вниз, оставаясь в его половом органе. Он протяжно и шумно выдохнул, открывая шкаф, чтобы найти что-либо, что несильно бы висело на Найле.

Он возвращается в спальню, где омега, широко распахнув окно, оперся ручками о подоконник, подставляя свою голову легкому ветерку.

– Можно будет мне выйти на улицу? – сказал он, услышав шаркающие шаги Зейна.

– Скучаешь по свежему воздуху? – он кладет аккуратно сложенные вещи на краешек кровати.

– Очень.

– Я принес вещи, – Найл медленно к нему повернулся на носочках. – Ванная прямо по коридору, последняя дверь слева.

– Спасибо.

Они обмениваются глупыми взглядами, Зейн, засунув руки в карманы своих штанов, вышел из комнаты, спускаясь вниз.

Найл взял свои(?) вещи и пошел в ванную.

Зейн на кухне пытался сделать что-то с собой, со своим желанием, мечась туда-сюда, хватаясь за голову.

«Что за хуйня, Малик?»

«Отъебитесь».

«Он же полный набор!»

«Ничего нет».

«Ему семнадцать, он замужем, он беремен! Ассорти!»

«Да, блять, ничего НЕТ!»

«Ты говоришь одно, а твой дружок говорит мне кое-что другое. Его история интересней».

«Идите все нахуй».

Найл снимает с себя футболку, оглядывая тело, которое «заживало». Впервые оно выглядело более и менее здоровым. Побоев почти не осталось, ярких, свежих синяков не было.

Он раздевается, заходя в кабинку душа.

«Странное оборудование».

«С каких пор в душе кнопок больше, чем в самолетах?»

«Окей, что из этого простая подача воды?»

«Эм-м-м-м…»

«Нажму на любую кнопку».

Найл тыкает пальцем на кнопочку, немного поежившись, и на него внезапно полилась холодная, просто леденящая дух вода.(Поправка: это была не просто вода, это был снег.)

Омега завизжал.

Зейн преодолел расстояние от кухни до ванной рекордно быстро.

– Твою мать! – Малик запрыгнул в кабинку, пытаясь рукой выключить воду. – С тобой все в порядке?

Найл странно вжался в самого себя, даже его живот визуально стал меньше, он трясся от холода.

Зейн додумался протянуть руку к полотенцу, накрывая им младшего.

Никого из них сейчас не тревожило то, что Найл абсолютно голый, Зейн полностью мокрый, штаны намокли, показывая его полу стояк. Омега громко стучал зубами, Малик взял его за подбородок. С минуту они стояли так, не двигаясь, пока по лицу Зейна пробегали влажные дорожки капель, падающих с челки. Глаза Найла бегали, выражали немой ужас, легкую боязнь ситуации, но также наслаждение ею. Темный взгляд Зейна исследовал лицо Найла, проходя от его голубых глаз, по аккуратному носику к губам, прекрасного цвета малины, немного приоткрытым. Весь момент был настолько личным, интимным, что казалось, что даже воздух нарушает идиллию ситуации. Немного подумав, Зейн начал медленно приближаться к лицу омеги, не разрывая зрительного контакта, как бы выпрашивая разрешение.

Когда их лица оказались предельно близко, он остановился, Найл в предвкушении удовольствия прикрыл глаза, его ресницы трепетали. И Зейн принял это за «да». Они тихонько дотронулись губами, Малик чувствовал приятный вкус карамели, такой завораживающий, притягивающий. Одной свободной рукой он обхватил талию омеги, пуская ее под полотенце, ощущая приятную, мягкую наощупь кожу. Поцелуй затянулся, перерастая в страстный, Найл приоткрыл рот, пуская Зейна внутрь. Язык альфы горячий, обжигающий. Напоминает вкус Лиама – немного дорогого алкоголя и сигарет.

Они не отрывались друг от друга, прижавшись слишком близко. Им не хватало воздуха, но никто из них не решался первым прервать такой сладкий поцелуй.

Ничто их не притесняло, они полностью открылись, ни о чем не думая, наслаждаясь моментом.

Моментом, когда Найл почувствовал себя свободным, находясь в заточении.

Моментом, когда Зейн начал чувствовать что-то еще, кроме боли.

Момент наслаждения нарушил звонок в дверь.

Они нехотя отрываются, уставившись друг другу в глаза. Не разрывая зрительного контакта, Зейн тихо шепчет: «Это Луи». Он протягивает руку, регулируя воду, выходит из ванной, так же быстро, как он и появился, оставляя омегу совсем одного со своими мыслями.

Потому что во время поцелуя Найл нервно теребил свое обручальное кольцо, а тело начало ломить.

И да, он чувствовал свою вину.

– Приветики, дружи-, – Луи с порога собирался обнять Зейна, но увидев, что он мокрый, замер, – Ого, тебя что, соседи залили? – Томлинсон издает легкий смешок, проходя в помещение. – Или, стой, погоди, на тебя напала стая школьниц? – он прямо заливается открытым смехом, думая, что шутка удачная, но замечая краем глаза угрюмый взгляд друга, резко перестает. – Неужели тебя изнасиловал тот худощавый пацаненок?

– Луи, я бы въебал тебе хорошенько, но прямо сейчас ты не моя самая первая проблема, – Зейн наконец-то закрывает дверь.

– Оу, и кто же это? Пейн? Каким-то задним числом вылезло что-то еще? – Луи присаживается на диван в гостиной, по-хозяйски раскладывая руки на спинку, закидывая одну ногу на другую.

– Сплюнь, блять. Хуже просто быть не может, – Зейн присаживается на соседнее кресло. – Зачем ты приехал?

– А, мне Рапунцель звонила, передала, что ты дерьмо полное в ухаживании за людьми, – Зейн приподнял одну бровь вверх, Луи подмигнул ему. – Да-да.

– Я просил тебя, не называть его Рапунцель. Ему не очень это нравится.

– Он продинамил меня три раза! – Луи переходит на повышенные тона.

– Потому что ты дерьмо полное во флирте, чувак, – Малик встал с кресла, подмигивая другу, который сидел с самым злым выражением лица, которое он мог сделать.

– Я вырву твои яйца, Алладин.

– Иди нахуй.

– Я тоже люблю тебя, – это сопровождалось средним пальцем Зейна и милым смешком Луи.

Этих двоих никто и никогда не разлучит.

Зейн поднялся в спальню, чтобы привести себя в порядок, натыкаясь на смущенного Найла в коридоре.

– Зейн… Эм, – омега запинался, не осмеливаясь посмотреть в глаза старшему.

– Найл…

– Нет, стой, можно я скажу? – он приподнял руку перед собой, дотрагиваясь до груди Зейна, заставляя его остановиться. – Спасибо, – он громко выдыхает, убирая руку. – Ты не можешь на что-либо рассчитывать, я не подведу своих родителей, прости… Они вырастили меня таким, к сожалению, и лучше я буду терпеть боль, но они будут счастливы, чем я буду счастлив, а они несчастны. Я люблю Лиама, а он любит меня, и мы счастливы, потому что у нас будет малыш. Я уверен, что он найдет меня любым способом, поэтому вот, да, прости.

И на одном издыхании он это тараторит, пока сердце Зейна разваливалось, не успев еще окрепнуть, на мелкие кусочки.

– Все в порядке. Я не достоин такого, как ты. Твоя курточка и обувь внизу, можешь выйти на улицу, там во дворе Марти, мой сторожевой пес, но он не лает на беременных. И, дверь всегда открыта, можешь сбежать, если хочешь, я тебя не держу, – он улыбается омеге, настолько криво, что это заметил бы слепой. И Найл снова чувствует себя виноватым.