В то время как мать души не чаяла в нем. Она могла часами говорить, как любит его, и мечтательно закрыв глаза, придумывала имя.

— Если это будет девочка, я хочу назвать ее либо Елизаветой, либо Еленой. Царские имена. А если будет мальчик, то Николаем, Александром или Дмитрием. Как думаешь?

— Я против Элизабет и Николая, — ответила я, после короткого вздоха.

Тихо прикрыв за собой дверь, я вошла в спальню Лиссы. Она мирно спала, сложив руки на животе, как — будто даже во сне пыталась защитить его. Покинув комнату, я спустилась вниз и нашла Сашу за чашкой кофе.

— Ты не спал, да?

Он нехотя кивнул.

— Надеюсь, что хотя бы сегодня ты не уйдешь?

На его губах впервые, за все время, расцвела улыбка.

— Сегодня особенный день, не так ли?

Я сощурила глаза.

— Правда, — подойдя к шкафу под телевизором, я выудила оттуда белый подарочный пакет.

— Может быть, это будет слишком банально, но лучшего я не смогла придумать.

Парень выудил из него светло — голубой свитер, так выгодно подчеркивающий его цвет глаз.

— Ты сама его связала, — с улыбкой сказал Саша, поднося вещь к лицу.

— Как ты догадался? — удивленно спросила я, уверенная в том, что отличить такую хорошую работу от фабричной невозможно.

— Он пахнет тобой, — он посмотрел мне прямо в глаза: проникновенно, спокойно, — и это самый лучший запах и всех, которые могут быть.

Я опешила на мгновение — в душе разливалось приятное тепло от этих слов.

— И еще… — я достала из пакета амулет на кожаном шнурке.

Медальон представлял собой причудливое переплетение лунного месяца и звезды. Звезда обычно была знаком ведьмы, а луна традиционно была олицетворением волшебства. Оба символа были заряжены особой магией и частичкой моей души.

— Теперь мое сердце, — я положила кулон на его ладонь и сжала пальцы, — в твоих руках.

Я чувствовала, как в нем нарастает чувство благодарности, любви и нежности. Он хотел сказать, как сильно меня любит, но не мог. Не существовало таких слов, чтобы выразить всю силу его чувств. Улыбнувшись, я поцеловала его и это прикосновение говорило: «Тебе не нужно ничего говорить, я и так все понимаю».

А затем случилось нечто невероятное. В его руках появилась небольшая, продолговатая мягкая… коробочка.

— Что это? — я распахнула крышку и застыла в изумлении.

«Нет, этого не может быть. Просто невозможно! Но я готова поклясться, что это…»

— Лунный камень, — выдохнула я. — Но… как?

Лунный камень был чрезвычайно редким и ценился так же высоко, как и алмаз. В нашем городе его точно не было, и быть не могло. Но вот он, лежит передо мной, в серебряной оправе и отбрасывает едва различимый золотистый цвет…

— Ты хотела знать правду? Все эти месяцы я копил на него. Конечно, большую часть мне дал отец, потому что за такой короткий срок на него не накопишь, даже если будешь работать киллером. Но, вот он. Я знал, что тебе понравится.

— Да это… — у меня не нашлось слов. — Неописуемо.

Я дотронулась до камня. Он ответил приятной волной энергии. Не сдерживая слез, я повисла на Сашиной шее и впилась в его губы. Мы целовались и целовались, поток счастья никак не мог иссякнуть. Мы бы просидели так весь день, побив рекорд по длительности поцелуя, если бы не пришла Лисса и не растолкала нас.

— А про меня забыли? С Новым годом! — сказала она и протянула нам подарки.

Я захихикала, когда Саша достал позолоченные запонки, а он засмеялся, когда я выудила браслет с лазуритом. Лиссе досталось от Саши серебряное кольцо, а от меня — новая серебряная подвеска с аквамарином.

Так, веселые и счастливые, мы отправились за покупками к праздничному столу. К вечеру с готовкой было покончено и мы ненадолго оставили Лиссу.

— Мне нужно еще кое — куда заехать, так что встретимся у меня дома через час.

— Как скажешь, — ответил Саша и скрылся за поворотом.

А я, вздохнув, торопливо направилась в конноспортивный комплекс.

— Здравствуйте, — звонко сказала я, подходя к Валерию Григорьевичу.

— А, Эль, как хорошо, что ты зашла, а я как раз собирался тебе звонить! Может быть, прогуляемся?

— Конечно, — ответила я, протягивая ему новую щетку, скребницу и крючок. — Я знаю, вы давно хотели купить их, старые уже никуда не годятся.

— Ох, спасибо огромное, — он искренне обрадовался. — Я так рад!

— Не за что, — я рассмеялась.

Мы шли по алее, одну сторону которой занимали деревья. Лисса часто проносилась здесь галопом.

— Тебе так идет улыбка. Делай это чаще, — он смотрел вдаль.

— Мне все так говорят. Стараюсь, — я беззаботно пожала плечами.

— Вот и хорошо, — он внезапно остановился. — Я просто хотел сказать, что горжусь тобой. Знаешь, ведь у меня никого не осталось, а ты единственная, с кем я могу поговорить…

Я приобняла его.

— Вы можете обращаться ко мне в любое время.

— Да. И еще кое — что. Спасибо. Просто за то, что не отвернулась от такого нудного старика и уделяешь ему внимание…

— Ну, что вы…

— Нет, для меня это имеет колоссальное значение, — он достал из кармана тонкую золотую цепочку, на которой весела подкова. — Вот. Как напоминание о том, что в тебе всегда было и есть добро. Мало у кого оно еще осталось. Не позволяй этому миру отнять его у тебя. И не отпускай Сашу. Он очень хороший и надежный человек. Вы прекрасная пара.

«Что — то у меня сегодня весь день глаза на мокром месте»

— Спасибо вам огромное, — я улыбнулась.

— Не за что. Но тебе, наверное, пора. Родители ждут.

Я кивнула. Он был прав.

— До свидания. Счастливого Нового года.

— И тебе. До встречи.

Я направилась к дому, но на середине пути развернулась и помахала дяде Валерию рукой. Он помахал в ответ.

Улыбка не сходила с моего лица ни на минуту. Все — таки, Новый год — самое чудесное время!

«Элиза!»

Я обернулась. Меня догонял Валерий Григорьевич.

— Вот склероз! Совсем забыл сказать — у твоей кобылы для тебя подарок, — отдышавшись, сообщил он.

Я хлопнула себя по лбу.

— Да я сама виновата.

Мы вернулись к пастбищу. Артемида, завидев меня, заржала и подбежала к ограде. Она всегда приветствовала меня таким способом.

Я потрепала ее длинную челку и убрала с глаз. Кобыла уткнулась в меня своим мягким бархатистым носом.

— Прости, у меня нет для тебя подарка. Кроме этого, — я вытащила из кармана красную ленту и завязала бант на ее гриве между ушами. Она не продержится там и пяти минут, но все же…

Миде подарок понравился. Она скашивала глаза наверх, чтобы рассмотреть (или стащить) бантик, а затем внезапно развернулась ко мне в профиль и снова заржала.

Я осмотрела ее с головы до ног, но понять, что она имела в виду, не смогла.

— Она жеребая, — усмехнулся дядя Валерий.

Мои глаза превратились в два больших блюдца.

— Серьезно?

— Да. Это становится видно на четвертом месяце, — он пожал плечами, а я стала пристально разглядывать ее живот. Да, он стал намного больше…

«Четыре месяца? Так значит, ее случили, когда мы уезжали? Ничего себе…»

Я перемахнула через метровую ограду и крепко обняла Красотку.

— Поздравляю, дорогая!

Справа послышались шаги. Оторвавшись от Артемиды, я увидела Афродиту.

— И ты тоже? — удивлённо спросила я.

Эдита тонко заржала и повернулась боком.

Из нашей большой семьи ушел Ник, но зато на его месте появились сразу два (если не больше) жеребенка.

Я обняла обеих сестер.

— Вы мои хорошие! — потрепав Эдиту, я улыбнулась. — Вот Лисса — то обрадуется! Нужно ей поскорее сообщить!

Кобылы подтолкнули меня к выходу.

— Все, все, уже бегу!

Помахав Валерию Григорьевичу во второй раз, я бросилась домой со всей возможной скоростью.

По квартире разлилась песня соловья.

— Мам, я открою, это Саша.

Замок щёлкнул, и я толкнула дверь вперед.

— Привет, — я улыбнулась. — Заходи.

Алекс сделал неуверенный шаг за порог.