Мысли Кисаме выделены курсивом.

На небе тёмно-серыми пятнами разлились рыхлые тучи. Горы вдалеке рваным узором очерчивали горизонт, который захлестнуло рыжее свечение. В этих краях смеркалось необычайно рано.

Кисаме глубоко вдохнул прохладный после дождя воздух и прикрыл глаза. Он шёл не спеша, будто бы растягивая удовольствие. Итачи и он разошлись несколько часов назад, чтобы разузнать обстановку в ближайших селениях и найти цель. Ему порядком надоело изо дня в день преследовать группировку мошенников, по совместительству так неудобно оказавшихся шиноби. Это в разы усложняло миссию, перетекая из «просто прийти и убить» в «разузнать, обнаружить, догнать и только тогда нейтрализовать». Ему гораздо больше нравилось сразу разрывать цели на кусочки Самехадой, чем гоняться за ними и играть в кошки-мышки.

Теперь ему предстоит дойти до ближайшего торгового поселения и в лучшем случае наткнуться на эту шайку бандитов сразу. Иначе из-за нарастающего раздражения он будет готов их разорвать прямо там, на глазах у многочисленной толпы. Но сейчас, по настоянию Итачи, на меч наложено хенге, а хитай-ате* и плащ скинуты ещё несколько километров назад.

Здесь, в стране Медведей, Кисаме всё было как-то иначе и непривычно. Тепло, и даже после дождя ветер не такой холодный, как на его родине. Ему казалось, что эти две страны — почти противоположности, но он не понимал, по душе ли ему это. Кисаме снова осмотрелся. Залесённая местность сменилась безграничными пшеничными полями на подходе к деревне. Дышать здесь всё же гораздо легче.

Деревушка встретила его привычной вечерней суетой. Повсюду сновали торговцы и покупатели, перемежаясь от лавки к лавке; аромат кисло-сладкого соуса для данго сменился на душистые запахи трав и специй, заставляя Кисаме сделать заинтересованный вдох. Огонь в андонах*, подвешенных в ряд на крышах домов, подрагивал и рябью освещал главную дорогу деревни. По синеватой коже бегали отблески фонарей, создавая причудливые узоры тёплых оттенков.

— Ой!

Кисаме резко остановился, услышав шумное падение и испуганный вскрик прямо под ногами. Он перевёл взор от крыш вниз и столкнулся с растерянным взглядом молодой девушки, упавшей секундами ранее в метре от него. Взгляд метнулся на плетёную корзину в её руках и рассыпанные повсюду яблоки. Несколько плодов тут же оказались затоптаны невнимательными людьми.

— Аккуратнее надо, — слегка усмехнулся мужчина, обнажив акульи зубы.

И сразу же пожалел. Голубые глаза, заблестевшие на свету, вмиг расширились и изучающе заскользили по его фигуре. Видимо, напугал беднягу. Хотя Кисаме привык, что его частенько боязливо рассматривают. Он беззлобно вздохнул, игнорируя изумлённое молчание девушки, присел и стал собирать пока ещё целые яблоки.

— Спасибо, — послышался неуверенный голосок.

Кисаме положил несколько яблок обратно в корзину и заметил, как девушка неподвижно наблюдает за его движениями и неотрывно следит за руками, набиравшими сразу по два-три яблока в ладонь. Кисаме про себя усмехнулся: по сравнению с ним она выглядит крохотной испуганной мышкой.

— Куда же тебе такие тяжести таскать? Вон, на ногах уже не стоишь, — знакомо оскалился он, вставая с колен и протягивая девушке руку.

Девушка отвела взгляд, — наверное, чтобы проверить, все ли яблоки он собрал, — и затем, смущённо поджав губы, положила свою ладонь в его. В руках Кисаме её ладошка выглядела такой крохотной, что он невольно вспомнил своё сравнение этой девушки с мышкой и расплылся в неоднозначной улыбке ещё шире. Она, однако, этого не видела, ведь всё, что незнакомка могла позволить себе сейчас, — смотреть в его грудь, до куда и доходил её скромный рост. Стоя он выглядел куда более высоким и крепко сложенным, и он боялся напугать её, словно она в любую секунду могла бросить эту несчастную корзину с яблоками, из-за которой они столкнулись, и убежать прочь.

Она, наконец, аккуратно, но решительно отняла руку от его и поправила свои вьющиеся волосы, упавшие на лицо. Кисаме заметил, что они цветом как мокрая после дождя пшеница, которую он видел пару часов назад в поле.

— Простите за неудобства, — она поклонилась настолько, насколько позволяло туго затянутое мару-оби*. — Мне пора.

Точно — шустрая мышка.

Именно такие мышки-полёвки постоянно встречались, когда путь лежал через сухие степи. Они проворно и юрко вертелись под ногами, торопясь в свои норки в страхе быть пойманными змеёй.

А если акула?

— Я помогу, — Кисаме молча взял корзину до того, как девушка успела прикоснуться тонкими пальцами к её ручке. Как она подняла такую тяжесть? — Куда?

Девушка устало выдохнула и виновато улыбнулась кончиками губ:

— Что ж… Идём.

Кисаме проследил взглядом за проходящей мимо него девушкой и плавно развернулся за ней, сохраняя на лице заинтересованный оскал.

Людей на улице становилось меньше, и спустя пару сотен метров они завернули в ещё менее оживлённый переулок, пока среди построек не остались только они.

Смелая мышка.

Через несколько кварталов начали виднеться жилые дома, сменив торговые лавки и многочисленные магазины. Здесь пахло деревом и скошенной травой, немного терпким сандалом.

— Я так и не узнала вашего имени. — Кисаме настолько проникся царящей вокруг атмосферой уюта, что не сразу отреагировал на прозвучавший голосок.

— Кисаме, — перевёл на неё взгляд, который снова неожиданно столкнулся с голубыми глазами.

— Простите за мою сухость, Кисаме-сан, — она всё же отвела взгляд обратно под ноги, хотя, судя по всему, она знала эту дорогу настолько хорошо, что могла бы безошибочно идти даже с закрытыми глазами. — В деревню, по слухам, пришли преступники, и я лишний раз стараюсь ни с кем не связываться.

Значит, и здесь они были.

— А меня ты не боишься? — хохотнул он, ещё больше обнажая клыки.

Вряд ли он создавал впечатление безобидного путешественника, с его-то нечеловеческой внешностью. Кисаме давно свыкнулся с тем, что вызывает у людей желание убраться от него подальше. Обычно, это весьма верное решение.

Но девушка мотнула головой.

— Меня зовут Конами, ещё раз спасибо за помощь.

Они подошли к небольшому прилавку, где продавались фрукты и овощи, и Конами переняла у него корзину с яблоками, встав напротив. Теперь Кисаме мог хорошо разглядеть вежливую улыбку на её лице. Ей приходилось немного запрокидывать голову, чтобы смотреть ему прямо в глаза.

Торговка, женщина лет тридцати, стоящая за лавкой, сразу поприветствовала девушку с суффиксом «сама» и смерила недобрым взглядом Кисаме.

Значит, мышка заделалась в управляющие.

— Я как раз собиралась домой, — разбавила неловкую тишину Конами, смущённо отведя взгляд в бок. — Если не возражаете, то в знак благодарности я угощу вас чаем, Кисаме-сан. Но если уже слишком поздно, то я пойму…

— Не возражаю, — перебил он сомнение девушки.

***

Дом был небольшим, но очень милым. Повсюду витал запах камелии, обволакивая сладковатым ароматом. Обычно Кисаме не так концентрировался на запахах, но в этой стране словно всё было на них завязано.

То, как девушка себя вела, разговаривала, как правильно держала осанку и, особенно, что умела проводить чайную церемонию, заставило Кисаме усомниться, что она обычный владелец лавки и, тем более, торговка. Когда Конами поставила перед ним чашу с водой, Кисаме задал наводящий вопрос:

— И давно ты торгуешь?

Конами на секунду замерла, но не отвлеклась от подачи кайсэки*. Она поставила перед Кисаме блюдо с рисом, тофу и тонкими кусочками мяса, источающими ароматный пар.

— Простите, этого может быть мало, — игнорируя его вопрос, промолвила Конами. — Это тради…

— Знаю я о чайных традициях, — с ноткой раздражения прервал девушку Кисаме.

Заметив недовольство в его голосе, Конами поспешила исправиться:

— Мой отец вынужден работать далеко отсюда, чтобы выплатить долги, — она явно с усилием удержалась, чтобы не уточнить настоящую и, похоже, весьма позорную причину, — а я помогаю ему, как могу, с двадцати лет, и уже четыре года держу лавку с фруктами и овощами.