Но к огромному удивлению, особняк, выглядел почти нетронутым. Только куча опилок и зияющая дыра среди зеленого газона, выдавали масштаб урона.

Всего одно дерево!

Осознание этого факта, заняло несколько минут, как и созерцание аккуратной поленницы дров, примостившейся около ступеней террасы.

Из сада доносились приглушенные звуки музыки, а потому минуя дом, Альберт направился прямо туда, чтобы стать свидетелем картины, от которой на душе потеплело, как в старые давние времена, когда Виола была жива.

На заднем дворике царила сама непринужденная обстановка, стихийно организованной вечеринки. Непонятно откуда взялась гирлянда лампочек, которая мягко озаряла стол, с остатками трапезы и несколько человек, среди которых были Уна, Хоуп, двое мужчин в рабочей форме и Мегги.

К слову сказать, Хоуп можно было исключить из состава присутствующих, потому что она крепко спала в кресле, бережно укутанная в тонкую шаль своей бабушки.

    - Альберт! Я уж думала, тебя сегодня не отпустят! Посмотри, какой порядок мы навели! Твой сад только и пострадал, но мальчики.... Ой! То есть, Конор и Чейс, со своей бригадой быстро все прибрали!

Мужчины подняли на хозяина дома глаза, переглянулись и вскочили с места, чтобы пожать вежливо протянутую им руку. Альберт учуял, как повеяло легким запахом алкоголя и молча, покосился на пустую бутылку киршвассера — вишневой водки, которую Уна привезла из Старого света.

Он переглянулся с матерью и она, не в пример себе нацепила самую милую и сожалеющую улыбку, на которую была способна, говоря тем самым, что приняла совсем чуть-чуть, чтобы разогнать старушечью кровь, а потому ему вовсе не стоит волноваться и хмурить брови.

Альберт тяжело опустился в садовое пластиковое кресло, на котором красовалась пестрая мягкая подушка вместо подстилки и Мегги тут же встрепенулась и засуетилась вокруг своего работодателя. Через минуту перед доктором Ванмеером уже стояла тарелка с аппетитными кусочками кальмара-гриль, от которого шел умопомрачительный аромат специй и трав, а рядом пристроилась стопка холодной вишневой водки.

То что нужно

Тепло от царящей в тихом саду обстановки стало растекаться за долго до того, как крепкий напиток ошпарил горло, а самый вкусный первый кусок нормальной, горячей еды очутился в желудке, который за последние дни страдал от сухомятки.

Альберт никогда не чувствовал себя таким разбитым, и дело было не только в усталости. Ему довелось посетить Кэрол, которая пришла в сознание и даже пыталась руководить своим отделением удаленно, по телефону, не смотря на то, что женщина еле ворочала языком. Кровопотеря была огромной и почти иссякшие запасы донорской крови пришлось пополнять усилиями работников медицинского центра и студентов добровольцев из университета.

Конференц-зал, спортзал и мало-мальски просторные помещения была заставлены раскладушками, на которых расположились эвакуированные люди из разных районов города. Бухта, как и предполагалось пострадала больше всего, досталось и даунтауну с его небоскребами. О том, что случилось с новеньким плавучим домой и вовсе не хотелось думать.

Бесконечные совещания, распоряжения начальства, сыпавшиеся, как из рога изобилия были самой маленькой проблемой. Из-за огромного потока пострадавших, не хватало специалистов, и в первую очередь была загружена неотложка.

Альберта привлекли на четыре операции за двое суток. Благо, что Грег прекрасно справлялся в качестве заместителя, и стоило отдать парню должное, ни в чем не подвел, когда отделение онкологии буквально повисло на нем.

В ушах буквально звенело от перепада уровня шума в больнице и здесь — дома.

Мужчины из бригады уборщиков притихли. Их громкий, заражающий смех больше не разносился по округе, уж слишком сильное впечатление на них произвело серьезное лицо доктора Ванмеера, который совершенно не выказал никакого недовольства, но есть вещи, которые проникают в подкорку помимо воли и заставляют задуматься.

Стихийная вечеринка, как внезапно началась, так же быстро и завершилась.

Уна осталась в саду со своими единственными близкими людьми, сторожить их покой.

Альберт уснул, чуть ли не через четверть часа, после того, как удобно устроился в кресле. Мегги удобно уложила его ноги на мягкую табуреточку и неслышно порхала, убирая грязную посуду.

Музыку сменила упоительная мелодия природы, которая увязала в вечерних сумерках, сверчки вели партию, которой аккомпанировал лай собак в соседних домах и далекие гудки кораблей, которые перекликались друг с другом стоя на рейде.

Идиллия продолжалась бы до тех пор, пока сердце Уны не смогло ее выносить, а потому для внесения ложки дегтя к своей обожаемой хозяйке подоспел Гард. Зверюга уселась прямо под руку старухе и с шумом напортил воздух, за что получил в свой адрес богатейший набор самых цветастых ругательства на французском.

  -13-

"Что же! В слабоумии и потери памяти есть свои плюсы!» - размышляла Уна Ванмеер, с ужасом наблюдая за тем, как ее ненаглядная внучка готовится к встречи, которую теперь, даже с огромной натяжкой, нельзя будет назвать свиданием.

К слову сказать, пребывание в комнате Хоуп, где вечно царил творческий беспорядок, уже было не таким тяжким для педантичной пожилой женщины, как смотреть на унылые футболку и брюки, из которых невозможно было вытрясти ее внучку несколько лет к ряду.

Не то чтобы в шкафу не было красивых вещей! Наоборот! Элегантные платья были развешаны на вешалках, но, увы, от красивой одежды не были оторваны даже ярлыки.

И в то время, как Уна, буквально, держала себя за руки, чтобы не начать расставлять на полки книги, которые стопками окружали кровать, Хоуп с хмурым видом копошилась в стеклянной вазе, до верху наполненной разноцветными значками. Такие, обычно, коллекционируют дети...

Утро началось неплохо, учитывая, что Альберт чуть свет сбежал на работу. Сэндвичи с поджаренным сыром, Хоуп уплетала за обе щеки с завидным аппетитом, потом она удобно устроилась на веранде с бабушкой с кружками, наполненными ароматным кофе.

На улице было свежо. Благодатная прохлада дразнила кожу, которая покрывалась мурашками, и для пущего уюта пришлось набросить на плечи легкую шаль, чтобы присесть на качели-скамейку и молчаливо улыбаться своим мыслям.

Эйфория продлилась недолго. После звонка на работу, с Хоуп произошла резкая перемена. Она металась по гостиной с застывшими глазами чуть ли не целый час, полностью игнорируя вопросы своей бабули, чем едва не довела ее до сердечного приступа.

Выдержка окончательно покинуло дряхлое тело женщины, когда она увидела, как ее внучка ложками уминает какую-то белую дрянь из пластиковой банки.

   - Альберт! Да, срочно! Я не знаю, что происходит, но Хоуп себя странно ведет. Конечно звонила! Она же без своей работы задохнется! А после звонка ее, как подменили! Ходит хмурая, что-то бормочет себе под нос, завтрак не доела, постоянно почесывает волосы и грызет ногти, а теперь ложками есть какой-то порошок! Банка? Большая! Да, с зеленой надписью... Что?! Как ничего страшного?! Девочку, явно, расстроили. Ну, узнай! Перебьешься с обедом!

Уна с недоверием выслушала короткую речь своего сына, который успокоил ее на счет того, что Хоуп решила свести счеты с жизнью и отравиться. Как раз наоборот! Это было средство от отравлений и после его приема, нужно пить больше воды, чтобы не было запора.

Окончательно потеряв нить здравого смысла в происходящем вокруг, Уна, незаметно прошмыгнула в кабинет и налила себе пол рюмочки бренди, которую тут же опрокинула в себя без лишних раздумий.

«Проблема усугубилась вдвое! Всего-то! Просто нужно больше денег».

Меньше чем через час, в голове Хоуп засели наметки, как минимум, на три запасных плана по поиску средств на операции для Сэма и Лулу. В столь свойственной откровенной для Томера манере, он рассказал по телефону, что в гробу видел сверхурочные и ни за что не подпишется на «вскрытие» пациентки Финдлоу, а потому и хорошо, что финансирование ее операции аннулировано руководством центра задним числом.